вместе с Империей, Эктори до последнего отказывалась. Но тогда получалось, что существовали реальности в которые её самой пока не было, и возможно, её самовольное отражение, могло быть из них…
Гончар всё продолжал вмешивать глину, потому и Эктори заговорила вновь:
— Бесформенное нечто взяли в свои руки боги. Они разделили эту массу между собой, силами своими придали нужные размеры, как следует размяли, создавая необходимую им структуру и принялись ваять, отсекая всё лишнее, долепливая там, где нахватало. Их разум создал форму, руки же стремились привести материал миров к ней. Но не сразу получалось именно то, чего они хотели, потому некоторые детали они изменяли сразу, другим давали время и толчок к тому, чтобы они сами пришли к форме, уготованной им богами. Потому миры всё ещё меняются, развиваются, а мы исполняя волю богов, ведём их к задуманному идеалу. Те же, кто создаёт работой рук или разума, точнее всего исполняют волю богов, только те, кто не проживают бесчисленные дли в праздности и лени — заслужат благосклонность и милость богов. Не страшно, если кто-то отказался от работы по незнанию, наша цель донести до их ушей, залитых воском довольствия, слова богов, но нет прощения тем, кто даже зная истину, отказываются следовать ей.
Эктори содрогалась, понимая, к какому результату приведут её слова, но иначе было нельзя. Не построить светлого мира, если не избавиться от прогнившей верхушки, набивающей за чужой счёт свои карманы аристократии. И ещё нужно как-то сплотить рабочих, воодушевить, чтобы привести к нужному результату.
Неприятные размышления её прервал вопрос:
— А наша богиня та, что носит имя Ар, она что-нибудь создаёт?
— Да, сейчас она творит этот мир, лепит наши жизни.
Эктори оглянулась на гончара, уже начавшего формировать тонкую, изящную вазу. Пора было начинать новый акт её выступления:
— Наши физические тела, есть сосуд для тел наших энергетических. Каждый из нас подобен вазе, что создаёт мастер. Не нам решать, что нас наполнит и какие испытание будут посланы нам на нашем жизненном пути, как и ваза не может решить, кто купит её, и как будет пользоваться. От явления в миры мы имеем задатки, создающие наше назначение, но по воле Судьбы, наши достоинства и недостатки могут не согласоваться с тем, что придётся нам исполнить, подобно тому, как в миску для супа могут поставить цветы. Да, не удобно, да неправильно, но это испытание было послано нам, а не кому-то другому, к тому же Судьба нам не посылает невыполнимых задач. Если мы не можем чего-то исполнить, это значит лишь то, что пока мы оказались к этому не готовы, и мы можем лишь запомнить причину поражения, чтобы достичь этого позже, порой правда в следующей жизни. Но это не значит, что всё, с чем не получается справиться, можно откладывать не потом. Нужно пробовать, стремиться решить ниспосланное, прикладывая все имеющиеся возможности, ведь неудача станет опорой для дальнейшего успеха. В отличие от вазы, кувшина или той же миски, мы можем выбрать то, как воспримем встретившиеся нам испытания, а это единственное, что поможет не треснуть, разливая содержимое.
Из толпы донёсся насмешливый вопрос:
— Значит ли это, что кто-то из нас нас подобен ночному горшку? — вперёд вышел похохатывающий юноша, по одежде явно из более богатых.
Решивший смутить Жрицу излучал такую уверенность, что по толпе прокатилось сомнение, некоторые принялись похихикивать, уже представляя как Жрица смутившись примется менять тему, но лицо Эктори не переменилось. До этого она встречала множество подобных выскочек, убеждённых, что их шутка является верхом остроумия. Она не стала смущаться, ей приходилось встречаться с грязью далеко не на словах, потому нечто столь безобидное, не могло заставить её щеки гореть от смущения. Ария подошла к наглецу, оценивающе оглядела его, ответила утвердительно:
— Да. Но даже тот факт, что кто-то явился в миры живых изящным бокалом для дорогой выпивки, не значит, что Судьба не решит использовать его в качестве ночного горшка.
Аристократ поначалу не понял, что значили слова Жрицы, но хохот толпы помог истинному значению скорее проникнуть в его разум и сынишка богатых отца и матери, осмеянный поспешил прочь.
* * *
Под конец дня, когда слушатели с явной неохотой вернулись к своим делам, мужчины помогли мастеру занести все его инструменты обратно в мастерскую. Эктори наконец и сама смогла запустить руки в глину, холодную, податливую. Под чутким руководством мастера она слепила свистульку в форме крылатого змия, с оскаленной пастью, распахнутым капюшоном, и угрожающе выставленными, когтистыми лапами. Сама она больше намечала и рассказывала, как что должно выглядеть. Если бы ей не помогал настоящий знаток своего дела, по результату скорее всего получилась бы какая-нибудь бесформенная нелепица…
Скронор, вертевшийся всё время рядом, подававший инструменты, всё нахваливал её, а потом вызвался проводить к замку управителя, и встретить на утро, когда Жрица пойдёт забирать запечённый свисток, чтобы покрыть его разноцветной эмалью.
У ворот Эктори уже ждал Оргос, в голосе его проскользнуло недовольство:
— Развлекаешься?..
Эктори ничего ему не ответила, поспешив распрощаться со Скронором, прошла в отведённую ей комнату, вопросительно взглянула на бывшего хранителя. Оргос в задумчивости прошёлся по комнате, наконец заговорил:
— Управитель Мирфолка согласился подписать сдачу города завтра в середине дня.
Эктори слегка улыбнулась — весть была в высшей степени радостной, а значит было что-то ускользнувшее от её внимания, что-то, что смогло вывести из равновесия её сдержанного соратника. Оргос не стал тратить времени на нагнетание обстановки, просто раскрыл планшет, открыл объёмную проекцию карты Оргоса, приблизился к Мирфолку, указал на главную дорогу, на границе земель в подчинении города:
— Армия короля пошла не из столицы Риргха, у него оказалось достаточное количество солдат на пограничных заставах. Он предпочёл побороться за один город и ослабил защиту границы. Нам сыграло бы это на руку, если бы только мы располагали достаточно многочисленной армией, чтобы вторгнуться на его территории, через открывшийся бреши, вот только всех собранных сил на это не хватит. Половина наших войск осталась в Роргосте — владение им слишком соблазнительно, потому нельзя ослаблять защиту. Хорошо бы эту незатронутую армию бросить в наступление, или хотя бы уже выступившую часть разбить ещё на две: меньшую послать для защиты Мирфолка — как отвлекающий манёвр, а большую послать в наступление. Но мы так не поступим, ведь те, кто будут посланы в Мирфолк окажутся просто разменной монетой, а это подкосит наши репутацию, ведь из них вряд ли кто выживет. Уж не
