Виктор тряхнул головой и перевернул страницу. В другом ракурсе — тот же стол, заваленный разнообразной снедью, но еще и с закопченным котелком посередине, пустыми и полупустыми бутылками. За столом четверо, из них двое, по всей видимости, дошли до кондиции и спят мордами в тарелках, а еще двое, парень и девушка, отведя в стороны руки с пустыми стаканчиками, слились в поцелуе на брудершафт.
Стоп, стоп, стоп! Виктор протер глаза. Ну, выпил вчера, подумаешь, так ведь нормально выспался, и с памятью всегда без проблем. Но вот этого поцелуя — Виктор хорошо помнил, он не рисовал. Да и в тексте никакого поцелуя не было, с чего бы жена Макса стала целовать очкастого Игоря? Хотя…
Виктор взял рукопись. Да, вот эта страница, на которой некие Макс и Валентина присоединяются к знакомым рыболовам и вместе пьют и закусывают. Но дальше-то он не читал. А что там, кстати, дальше?
Дальше в рукописи начиналась глава, в которой какие-то отморозки поджигали лодочный ангар рядом с рыболовной базой, затем рассуждали о предстоящих в недалеком будущем соревнованиях по спиннингу.
Виктор отыскал ластик и очень тщательно стер обе картинки. После чего две первые страницы вырвал из блокнота, порвал и выбросил в пакет для мусора. Немного подумал, достал клочки бумаги, бросил в раковину и поджег спичкой. Когда от них остался только пепел, смыл его водой. До выхода на работу времени оставалось прилично, и Виктор, включив магнитофон с любимой группой «Воскресение», вновь взялся за рукопись.
Читать было интересно. Хотя бы потому, что автор очень живописно описывал процесс рыбалки. Но в «нетленке» было и многое другое. Как-то произвольно Виктор схватил карандаш и набросал иллюстрацию к только что прочитанному абзацу:
«— А вот и та самая тварь! — крикнула Инесса Станиславовна, увидев фотографию улыбающейся девушки. — Это она моего Жору подставила, сучара! — Значит, двоих уже вычислили, — правой рукой Волохов стиснул ее грудь, а левой вновь разлил коньяк по рюмкам. — Предлагаю выпить за наши потенциально первые жертвы…»
«Да по этой книге можно кино снимать», — подумал Виктор, поставив в рисунке после своей подписи последнюю точку и перевернув страницу блокнота.
Сюжет нетленки был острее некуда, хотя и в необычном антураже. Во всяком случае, Виктор до этого не читал и не знал ни одной вещи, где основное действие разворачивалось во время соревнований по ловле рыбы спиннингом. На этих самых спиннингистов некая организация под названием «Высшая справедливость» устроила целенаправленную охоту. Другими словами, десяток снайперов, замаскировавшись на берегу, принялись выборочно отстреливать намеченные жертвы. За главного у боевиков был полковник Волохов, по чьему приказу на территории рыболовной базы и в ее окрестностях боевики устроили настоящий беспредел.
Карандаш Виктора замелькал над блокнотом, отображая сцены убийств. Вот мужчина с густыми бакенбардами упал в лодку, получив пулю в спину, вот другой мужчина задергался в петле после того, как у него из-под ног выбили табуретку, вот снайпер в камуфляжной форме берет на мушку парня, стоявшего в лодке со спиннингом в руках…
Чуть ли не каждая страница текста была достойна иллюстрации, и Виктор рисовал, читал и рисовал, рисовал. Оторвался от блокнота и рукописи, когда до выхода на работу осталось пять минут, вспомнил, что не пообедал и, быстро сварганив пару бутербродов с колбасой, выскочил из дома.
Произведение Александра Ивановича читал и в трамвае, и во время маршрута — когда появлялась возможность, то есть, либо во время движения автомобиля, либо пока Михалыч инкассировал очередную точку. Водитель, по прозвищу Судак, был неразговорчив, и потому Виктора от чтения не отвлекал, что радовало. Михалыч же, вернувшись в машину и передав старшему сумку с деньгами, всего лишь объявлял название следующей точки, хотя все знали это и без него — маршрут был расписан по минутам и, можно сказать, по метрам.
Помимо опломбированных сумок Михалыч приносил и кое-что другое. Из булочной — батон белого, из овощного — пакетики с квашеной капустой и солеными зелеными помидорами, из продуктовых — три пакета молока и граммов семьсот Любительской колбасы, нарезанной правильными ломтиками, и, конечно же, водку. Надо заметить, что ни за продукты, ни за спиртное, инкассатор не заплатил ни копейки — так было заведено, давали. Сюрпризом для водителя и старшего маршрута стали шесть бутылочек пива и не какого-нибудь, а произведенного в Польше с овальной этикеткой, на которой танцевали юноша и девушка. Какой-никакой, но традиционный субботний праздничек по окончании маршрута инкассаторов ждал.
Зачитавшись, Виктор не заметил, как пролетело время, и они вернулись к отделению банка с двумя мешками, набитыми деньгами. Сумки сдали без проблем и быстро. Затем, разоружившись, пили в машине, и опять же по субботней традиции, водитель развез инкассаторов по домам.
Одно дело выпить дозу, другое — почти две дозы, к тому же, можно сказать, с условной закуской. Для закаленного Михалыча и три стакана с одним соленым огурцом оказались бы в самый раз. Виктор же заметно захмелел. Но и был этому рад, тем более — завтра на работу не идти, тем более — притащил домой парочку пива.
Разувшись, одну бутылку открыл и сделал три жадных глотка. Вторую вместе с пакетом молока убрал в холодильник. Завтра утром в охоточку можно будет сварить на этом молоке геркулесовую кашу, которую Виктор любил с детства, особенно если ее чуть-чуть подсладить и сверху бросить кусочек сливочного масла. Сейчас есть вроде бы не хотелось, но к пиву Виктор достал из кухонного шкафа вяленого подлещика. Постелил на столе газету и быстро, умеючи почистил рыбу. Газету с очистками выбросил в мусорное ведро, а ребра, спинку с хвостом и толстую, блестящую жиром икру выложил на тарелку.
Когда половина икры была съедена, ребра обглоданы, а первая бутылочка пива выпита, Виктор помыл руки и взялся за блокнот. Он не забыл, что нарисованные накануне две сцены на берегу водохранилища, утром оказались словно бы кем-то перерисованы, что он стер картинки ластиком, а вырванные страницы сжег. Потому и не спешил открывать блокнот, вдруг и с новыми рисунками случилось нечто подобное.
А когда открыл, едва не поперхнулся холодным пивом из второй бутылки. Он помнил, что запечатлел эпизод, в котором Волохов одной рукой беззастенчиво лапает Инессу, а в другой держит бутылку коньяка. Далее по тексту он практически насилует женщину, и Инессе приходится терпеть эту, так называемую «вербовку».
Саму сцену насилия, помня просьбу писателя не увлекаться порнушкой, Виктор рисовать не стал, хотя у него это не плохо бы получилось. Но сейчас на листе блокнота была именно порнография, причем не соответствующая сюжету романа. В отличие от текста, на рисунке Инесса была «госпожой»: оставшаяся лишь в бюстгальтере и очках, она, очень довольная, оседлала Волохова, словно наездница усмиренного жеребца.
Виктор приложил бутылку ко лбу и перевернул страницу. Картинка, нарисованная несколько часов назад, была в два плана: на ближнем болтался в петле только что повешенный мужчина, на дальнем — девушка со связанными за спиной руками стояла на коленях перед Волоховым и выкрикивала проклятия палачам. По тексту табуретку из-под ног директора базы выбили после того, как его жена отказалась добровольно выполнить похотливые требования боевиков. Повесив мужа, те, для начала Людочку избили, затем стали по очереди насиловать.
Теперь на ближнем плане директор базы был жив, но со все той же петлей на шее сидел на крыльце гостиницы, обхватив голову руками, а балка, к которой был привязан другой конец веревки, оказалась сломанной. На дальнем плане мужчина в камуфляже стоял, широко расставив ноги и задрав голову, а Людочка уткнулась ему головой в пах.
«Вот оно как! — Виктор приложился к бутылке. — А в блокноте сюжетец-то изменился. И не просто изменился. Директор чудом спасается, а его жена, чтобы палачи не придумали новую казнь, исполняет все, что от нее требуют. Получается, блокнот и нарисованные в нем персонажи живут своей собственной жизнью?»
Он принялся перелистывать страницы. Рисунки изменились на каждой. Днем он нарисовал лодку с веслом, у которого только что отстрелили лопасть, теперь эта лодка была наполовину затопленной, а спиннингист вместо того, чтобы ловить рыбу лежал в ней навзничь, с окровавленным лицом. Виктор рисовал сцену драки рыболова и боевика в прибрежных камышах, и в ней положительный герой явно одерживал верх — так было по сюжету, но на изменившейся картинке боевик вонзал сопернику нож в горло. Зато на другой картинке один из спиннингистов, который по сюжету отправлялся на дно с пулей в груди, на странице блокнота из последних сил выползал на берег…
«Ну и что мне со всем этим делать? — Виктор нервно захлопнул блокнот. — Сжечь, так же, как и две первые страницы? Или повременить, посмотреть, возможно, картинки вновь изменятся. Интересно-то как!»
