На электричку успел, хотя и пришлось пробежаться, чтобы запрыгнуть в последнюю дверь последнего вагона. В вагоне было малолюдно. Отдышавшись, Виктор достал из рюкзачка тетрадь и только теперь сообразил, что забыл взять с собой карасиков, которых вчера специально упаковал в пакет и оставил на полочке в подполе. Рыба, конечно, не пропадет, Никита обязательно о ней вспомнит, но вот похвастаться перед инкассаторами теперь будет нечем, могут и не поверить, что рыбалка оказалась такой удачной. Михалыч первый, скажет, мол, соврешь — не дорого возьмешь.
Картинка на чудесной страничке, как он и предполагал, изменилась. Никаких коттеджей, никакой стройки… Под абсолютно ясным небом — полоса пепелища, слева и справа от которой стоит нетронутый огнем хвойный лес.
До Виктора дошло, что грозовой ливень, приближение которого они вчера испугались с Никитой, обошел деревню стороной. Может, пролился как-то выборочно. Так же, как выборочно били молнии в строящиеся коттеджи.
Виктор тщательно стер отображенное на страничке пепелище.
Потом стал прикидывать, что же теперь на ней нарисовать? К примеру, скопировать курносую девушку в очках и с двумя топорщившимися косичками, сидевшую через два ряда к нему лицом и читавшую книгу. Но не просто скопировать, а сначала нарисовать ее одежду, разбросанную по сиденьям, а потом уже и ее саму — без всякой одежды, но все-таки в очках и с книгой в руках. И после этого — ненадолго прикрыть глаза…
Виктор живо представил, как девушка, вдруг обнаружив себя в электричке в чем мать родила, испугается, завизжит, в панике постарается прикрыть наготу книгой, отбросит ее, схватится за одежду… Нет, жалко девчонку. Да и в вагоне они едут не вдвоем, а другие пассажиры без такого зрелища перебьются.
Но ведь ничто не помешает нарисовать эту же девушку в обстановке его квартиры! Как она будет сидеть на раскладном диване в этих же очках, с этой же книгой в руках, в этом же веселеньком платьице… а лучше — без платьица…
Виктор не сводил с девушки глаз до тех пор, пока она не вышла из электрички на станции Одинцово. За это время она несколько раз отрывалась от книги, зыркала в его сторону и вновь углублялась в чтение. Напоследок, захлопнув книгу, не просто зыркнула, а, сдвинула средним пальцем очки на кончик носа, пристально на него поглядела, как-то неопределенно хмыкнула и поспешила на выход.
* * *
Во время маршрута, а по вторникам Виктор Кармазов бегал сборщиком, собирая дневную выручку с торговых точек, он то и дело вспоминал девчонку из электрички. И, вроде бы, ничего особенного в ее внешности не было, подумаешь, две косички да курносенький нос, но воображение художника невольно дорисовывало большие глаза, длинные ресницы, ровные белоснежные зубки, ямочки на щеках, ну и, конечно же, сногсшибательную фигуру.
В какой-то момент он вдруг осознал, что чудесную страницу, оставленную дома в тетрадке, надо беречь. Да, что там беречь, ею надо дорожить. Возможно, вторая уцелевшая страничка все еще в руках Джона Маленького, но на это надежды мало. А что если у Александра Ивановича, написавшего забойный детектив, имеется еще один блокнот с «перовским» рыболовом на обложке?! В таком случае, было бы очень неплохо, чтобы писатель не знал о его чудесных свойствах, и чтобы расстался с ним так же легко, как и с первым.
С Александром Ивановичем он не общался с пятницы, то есть, с того самого дня, когда старший кассир передал ему рукопись и блокнот для рисования. Детектив Виктору понравился, ну а блокнот… Тому блокноту цены не было, а он так бездарно его профукал! Но, возможно, все поправимо?
На второй этаж продуктового магазина, в котором работал Александр Иванович, Виктор поднялся чуть ли не бегом. Сосед по дому как всегда выглядел слегка рассеянным, пока сдавал опломбированную сумку с деньгами, суетился, в глаза Виктору не смотрел.
— Прочитал я твою нетленку-то, Иваныч! — сообщил инкассатор, когда все формальности с приемом сумки закончились.
— Так быстро? — изумился Александр Иванович. — И как впечатление?
— Скажу честно — понравилось. Прикольный детективчик. Кровищи, конечно, многовато, а кому сейчас легко!
— Правда, понравилось?
— Да, супер, супер! — Виктор показал кассиру большой палец. — Я половину твоего блокнота разными сценками украсил — так увлекло. Да вот беда…
— Что? — насторожился Александр Иванович. — Какая беда?
— Посеял я твой подарок. То ли в трамвае из сумки выронил, то ли еще где…
— Подарок? — Александр Иванович, казалось, не сразу понял, о чем речь. — А-а-а… мой блокнотик… Черт! Жаль! Обидно! Обидно, что твой труд пропал. А ты восстановить рисунки смог бы? К примеру, на обычной бумаге?
— Да без проблем! Просто блокнот всегда под рукой, и рисовать в нем удобнее. У тебя другого такого же нет?
— Что? Да причем здесь блокнот? — не понял проблемы Александр Иванович. — Главное — изобразить живых людей, как они радуются, страдают, погибают…
— Согласен, согласен… И все-таки, ты не помнишь, где тот блокнот приобрел?
— Черт его знает, — наморщил лоб Александр Иванович. — Может, на антресолях нашел — там много всякого барахла от нашего соседа по квартире осталось…
— А где сейчас тот сосед? — не унимался Виктор.
— Помер. В своей комнате помер. Он в ней один был прописан, а мы на очереди стояли, ну и получили комнату вдобавок к своей. Да зачем тебе все это знать?
— Незачем. Ты сам рассказываешь. Ладно, пойду я…
— Рисунки-то восстановишь? — крикнул вдогонку Александр Иванович.
— Обязательно, — обернулся на пороге Виктор.
— И на рыбалочку бы неплохо вместе сгонять.
— Мы с приятелем на днях на Рузское водохранилище собираемся. Хочешь, — присоединяйся.
— Так это же, как и Истра, мои родные места!
* * *
В одном из магазинов Виктор купил песочный торт «Ленинградский» и две бутылки игристого вина «Салют». Чем вызвал немалое удивление у Михалыча, который не признавал напитков слабее сорокаградусных.
— Не стану же я на первом свидании девушку водкой угощать, — в свое оправдание сказал Виктор.
— Намекаешь, что после работы даже дозочку не махнешь? — насторожился старший маршрута.
— Михалыч, мы вчера с друганом на двоих полтора литра усугубили. А печень беречь надо. Так что ты сегодня — без меня.
— В твои годы рано о печени думать, — проворчал Михалыч.
— Зато о бабах — в самый раз, — возразил Виктор и ушел инкассировать очередной магазин.
Михалыч, осознав, что вечером останется без собутыльника, погрустнел, но после того, как Виктор принес ему из аптеки пять пузырьков с настойкой боярышника, вновь взбодрился. А когда после сдачи денег и оружия прощался с напарником, заговорщицки ему подмигнул:
— Давай там, не осрами знатный имидж московских инкассаторов.
— Постараюсь, — пообещал Виктор.
Дома осуществлять задуманное начинающий художник не торопился, сначала надо было все хорошенько взвесить. На чудесной странице, лежавшей на столе, Виктор рисовал уже два раза, и затем стирал изменяющиеся картинки. Не потеряла ли она своих свойств и долго ли будет их сохранять? Но у нее же есть еще и оборотная сторона, пока что не испытавшая воздействия карандаша. До поры до времени ее можно поберечь.
Обстановку своей комнаты Виктор отображал на бумаге не раз. Однажды по памяти зарисовал, как вместе с Никитой, Генкой и Низким расписывает за столом пулю. В другой раз — как сам, глядя в телевизор, сидит на диване с бутылкой пива в руках. Друзья картинки хвалили, говорили, что очень похоже…
Поразмыслив, Виктор нарисовал на чудесной страничке уголок комнаты с телевизором на тумбочке и диваном, на подлокотнике которого, свернулась калачиком кошка. Поставив последнюю точку, на пару секунд закрыл глаза. А когда открыл, увидел кошку прямо перед собой — живую! Словно, приготовившись вступить в схватку с собакой, она выгнула спину и зашипела, оскалив клыки — вот-вот прыгнет.
Виктор провел ластиком по картинке, одним движением стерев кошку и часть дивана. Из комнаты кошка тоже мгновенно исчезла. Машинально Виктор восстановил карандашом на картинке исчезнувшую часть дивана. И сразу стал рисовать на нем девушку из сегодняшней электрички — тот самый момент, когда она смотрит на него поверх очков, сдвинутых на кончик курносого носика. При этом, задействовав воображение, рисовал ее без одежды, но в очках и с книгой в руках. Картинка вышла очень даже эротичной. А как получится вживую?
Он прикрыл глаза и тут же, вздрогнув от пронзительного визга, уронил карандаш. Перед ним на диване сидела голая девушка, прикрывшая лицо книгой. Книга тут же переместилась ниже, пряча грудь, и Виктор встретился взглядом с той самой девушкой, вышедшей на станции Одинцово. Она уставилась на него, открыв рот, не веря своим глазам.
