Выпусти птицу!
Что с тобой, крашеная, послушай?Модная прима с прядью плакучей,бросишь купюру – выпустишь птицу.Так что прыщами пошла продавщица.
Деньги на ветер, синь шебутная!Как щебетала в клетке из тисата аметистовая четвертная –«Выпусти птицу!»
Ты оскорбляешь труд птицелова,месячный заработок свой горькийи «Геометрию» Киселева,ставшую рыночною оберткой.
Птица тебя не поймет и не вспомнит,люд сматерится,будет обед твой – булочка в полдник,ты понимаешь? Выпусти птицу!
Птице пора за моря вероломные,пусты лимонные филармонии,Пусть не себя – из неволи и сытостивыпусти, выпусти…
Не понимаю, но обожаюбабскую выходку на базаре.«Ты дефективная, что ли, деваха?Дура – де-юре, чудо – де-факто!»
Как ты ждала ее, красотулю!Вымыла и горнице половицы.Ах, не латунную, а золотую!..Не залетела. Выпусти птицу!
Мы третьи сутки с тобою в раздоре,чтоб разрядиться,выпусти сладкую пленницу горя,выпусти птицу!
В руки синица – скучная сказка,в небо синицу!Дело отлова – доля мужская,женская доля – выпустить птицу…
…Наманикюренная десница,словно крыло самолетное снизу,в огненных знаках над рынком струится,выпустив птицу.
Да и была ль она, вестница чу́дная?..Вспыхнет на шляпе вместо гостинца,пятнышко едкое и жемчужное –память о птице.
У озера
Прибегала в мой быт холостой,задувала свечу, как служанка.Было бешено хорошо,и задуматься было ужасно!..
Я проснусь и промолвлю: «Да здррра-вствует бодрая температура!»И на высохших после дождягромких джинсах – налет перламутра.
Спрыгну в сад и окно притворю,чтобы бритва тебе не жужжала.Шнур протянется в спальню твою.Дело близилось к сентябрю.И задуматься было ужасно,
что свобода пуста, как труба,что любовь – это самодержавье.Моя шумная жизнь без тебяне имеет уже содержанья.
Ощущение это прошло,прошуршавши по саду ужами…Несказаемо хорошо!А задуматься – было ужасно.
Сон
Мы снова встретились. И насвезла машина грузовая.Влюбились мы – в который раз!Но ты меня не узнавала.
Меня ты привела домой.Любила и любовь давала.Мы годы прожили с тобой.Но ты меня не узнавала!
Старая фотография
Нигилисточка, моя прапракузиночка!Ждут жандармы у крыльца на вороных.Только вздрагивал, как белая кувшиночка,гимназический стоячий воротник.Страшно мне за эти лилии лесные,и коса, такая спелая коса!Не готова к революции Россия.Дурочка, разуй глаза.
«Я – готова, отвечаешь, – это – главное…»А когда через столетие пройду,будто шейки гимназисток обезглавленных,вздрогнут белые кувшинки на пруду.
Разговор с эпиграфом
Александр Сергеевич, разрешите
представиться.
Маяковский
Владимир Владимирович, разрешите представиться!Я занимаюсь биологией стиха.Есть роли более пьедестальные,но кому-то надо за истопника…
У нас, поэтов, дел по горло,кто занят садом, кто содокладом.Другие, как страусы, прячут головы,отсюда смотрят и мыслят задом.
Среди идиотств, суеты, наветовпоэт одиозен, порой смешон –пока не требует поэтак священной жертве Стадион!
И когда мы выходим на стадионы в Томскеили на рижские Лужники,вас понимающие потомкитянутся к завтрашним сквозь стихи.
Колоссальнейшая эпоха!Ходят на поэзию, как в душ Шарко.Даже герои поэмы «Плохо!»требуют сложить о них «Хорошо!».
Вы ушли, понимаемы процентов на десять.Оставались Асеев и Пастернак.Но мы не уйдем – как бы кто ни надеялся! –мы будем драться за молодняк.
Как я тоскую о поэтическом сынекласса «Ан» и 707-«Боинга»…Мы научили свистать пол-России.Дай одного соловья-разбойника!..
И когда этот случай счастливый представится,отобью телеграммку, обкусав заусенцы:«Владимир Владимирович, разрешите преставиться.Вознесенский».
Диалог обывателя и поэта о Научно-технической революции
О: «Моя бабушка – староверка,но она –Научно-техническая революционерка.Кормит гормонами кабана.Научно-технические коровыследят за Харламовым и Петровым,и, прикрываясь ночным покровом,Сексуал-революционерка Сударкина,в сердце, как в трусики безразмерки,умещающая полнаселения мужского,подрывает основысемьи, личной собственности и государства.Посыпай капусту дустом,не найдешь детей в капусте!Наш мозг загружен на десять процентов.Перспективы беспрецедентны,когда торжествующе вступит в работуна сто процентов мозг идиота!Душой замерев, как на лыжном трамплине!Явив площадям содержание в формах,парят сексуальные героини,как памятники на гигантских платформах!..»П: «И все-таки это есть Революция –в умах, в быту и в народах целых.К двенадцати стрелки часов крадутся –но мы носим лазерные, без стрелок!Восхищенье Терпсихорой –сочетанье с „Пепсиколой“.Я – попутчик Научно-технической революции.При всем уважении к коромысламхочу, чтобы в самой дыре завалющейбыл водопровод и движение мысли.За это я стану на горло песне,устану – коллеги поддержат за горло.Но певчее горло с дыхательным вместе,живу, не дыша от счастья и горя.И если для чрезвычайных мерРеволюция потребует одного чел. поэта –я – ЧП НТР!..»О: «С приветом!..»П: «При этомСкажу, вырываясь из тисков стишка,всем горлом, которым дышу и пою:„Да здравствует Научно-техническая,перерастающая в Духовную!“»
Монолог читателя на Дне поэзии 1999…
Четырнадцать тысяч пиитовстрадают во мгле Лужников.Я выйду в эстрадных софитах –последний читатель стихов.
Разинувши рот, как минеры,скажу в ликование:«Желаю прослушать Смурновыхнеопубликованное!»
Три тыщи великих Смурновыхзахлопают, как орлыс трех тыщ этикеток «Минводы»,пытаясь взлететь со скалы,ревя, как при взлете в Орли.
И хор, содрогнув батисферы,сольется в трехтысячный стих.Мне грянут аплодисментыза то, что я выслушал их.
Толпа поэтессок минорноавтографов ждет у кулис.Доходит до самоубийств!Скандирующие сурово,Смурновы, Смурновы, Смурновы,желают на «бис».
И снова, как реквием служат,Я выйду в прожекторах,родившийся, чтобы слушатьсреди прирожденных орать.
Заслуги мои небольшие,сутул и невнятен мой век,средь тысячей небожителей –единственный человек.
Меня пожалеют и вспомнят.Не то, что бывал я пророк,а что не берег перепонки,как раньше гортань не берег.
«Скажи в меня, женщина, горе,скажи в меня счастье!Как плачем мы, выбежав в поле,но чаще, но чаще,
нам попросту хочется высвободитьневысказанное, заветное…Нужна хоть кому-нибудь исповедь,как богу, которого нету!»
Я буду любезен народуне тем, что творил монумент –невысказанную нотупонять и услышать сумел.
Песнь вечерняя
