– Обрати внимание, капитан, как этот юноша формулирует. – Он снова повернулся к Росту:
– Хочешь взглянуть на эти карты?
Ростик перевел взгляд в угол кабинета, где на полу стояли свернутые трубочкой листы то ли плотной бумаги, то ли слабого картона.
– Хочу.
Не позволив Рымолову как старшему по званию подняться, капитан сам встал, дошагал до карт, взял пару, вернулся к столу, стоящему поперек председательского, в виде палочки буквы «Т», развернул их широким жестом. Ростик перевел на них взгляд.
Карты были исчерканы полупрозрачными линиями и пятнами самого разнообразного вида. Тут были и полоски в две-три розовые линии, ряды из точек с непонятными иероглифами по бокам, и везде, где только можно было, от сторон листа к центру сходились разноцветные наплывы разной насыщенности. Никакой аналогии с изобретенными человечеством правилами картографии эти изображения не имели. И понять что-либо из этого нагромождения незнакомых знаков было абсолютно невозможно.
– Значит, так, – начал пояснять Рымолов, обойдя свой стол и в бессчетный раз, наверное, склонившись над этими произведениями абстрактно-геометрического и искусства. – Мы полагаем, что губиски засекретили свои знания о той части Полдневья, где нам выпала судьба обитать. Мозги пурпурных, как ни странно, устроены таким образом, что они умеют запоминать кусочки карты, оторванные условными знаками от целого и перемешанные без всякой системы. То есть пурпурный, посмотрев сюда, сумеет составить правильную картину, а мы… Можешь сам попробовать, если не лень. Но сразу предупреждаю, отдел почти в два десятка отличных ребят работал над этой проблемой, и без малейшего результата.
Ростик еще раз пробежал глазами по мешанине цветов и линий и отказался от предложения Рымолова. Ему это тоже было не под силу.
– Значит, карты пурпурных для нас бесполезны?
– Как видишь, – ответил капитан.
– Тогда нужно сделать свои, человеческие, – предложил Ростик.
– Но их следует держать в тайне, – начал было капитан, – потому что, как мы видим…
Внезапно дверь кабинета распахнулась, и в нее ввалился директор обсерватории Перегуда, за которым последовали Антон с Кимом.
Ростик улыбнулся. Так приятно было видеть эти дружеские физиономии.
– Мы не очень опоздали? – быстро спросил Перегуда.
– Не очень, – твердо проговорил капитан.
С тех пор как время в Полдневье сбилось окончательно, такие накладки, без сомнения, возникали повсеместно, поэтому ругаться на опоздавших было неумно. Что и подтвердил Рымолов, сразу по-деловому потерев свои тонкие, чуть морщинистые руки.
– Ребята, – начал он в своей прежней, профессорской манере, – рассаживайтесь. Приступим наконец к делу.
Ким сел рядом с Ростиком, гулко хлопнув его кулаком по закованному в доспехи плечу, а потом с кривоватой ухмылкой потряс ушибленной рукой в воздухе. Ростик пояснил:
– Понять не могу, почему мне не дали заскочить домой? Я бы переоделся, умылся…
– Очень мало времени, Гринев, – ответил Председатель, возвращаясь на свое начальственное кресло.
– Да, времени маловато, – согласился капитан.
– Как нам стало известно, – снова, серьезно поблескивая глазами, заговорил Рымолов, – вчера на базу не вернулся один из наших гравилетов. Он совершал облет западного берега северного залива, то есть той его части, которая, как установлено, занята дварами.
– Этими динозаврами в доспехах? – шепотом спросил Антон.
– Именно, – согласился с определением Рымолов. – Лодок облегченного типа, способных развивать скорость под сотню километров в час, у нас не очень много. Кроме того, там были отменные разведчики, которые… – Он опустил голову, помолчал. Вероятно, даже ему не хотелось говорить, как у них мало шансов уцелеть, если с ними действительно произошла авария, а не мелкая поломка, заставившая сделать вынужденную посадку. – В общем, мы должны попробовать спасти и технику и людей. Подчеркиваю – спасти, использовать все, что только можно. Поэтому мы и пригласили вас – лучшего разведчика и лучших пилотов.
– Значит, – прищурил азиатские глаза Ким, – мы полетим втроем?
– Вторым пилотом пойдет Бурскин, – подтвердил капитан. – Кто знает, сколько вам там кружить придется.
– Почему такая срочность – понятно, – признал Антон. – А вот почему непременно нужно кружить до победного?
Капитан поднял голову, посмотрел на Рымолова, получил какой-то непонятный знак и произнес:
– Есть подозрение, что в полет эта лодка унесла карту, несущую изображение Боловска и кое-каких наших ориентиров.
– А это значит?.. – Антон не договорил.
– Да, – жестко проговорил Рымолов. – Мы можем слишком отчетливо, так сказать, проявиться перед дварами. И если когда-нибудь они вздумают нанести по нам удар, то…
– Например, если у них армия слишком скучает, – добавил капитан невесело.
– Да, понятно, – кивнул Ростик. В самом деле, после одного взгляда на карту пурпурных губисков эти выводы не казались пустой выдумкой кабинетных философов. – Но у меня вопрос – а я-то зачем?
Рымолов посмотрел на него, потом взглянул в окно. Ростик тут же вспомнил эту привычку Председателя, но не подал вида, насколько теперь она его почему-то настораживала.
– Понимаешь, Ростик, чтобы нам вернуть технику… хотя бы технику, придется договариваться с дварами. А ты у нас – главный дипломат. Твои переговоры с зеленокожими до сих пор обеспечивают понимание и вполне реальный контакт другим экспедициям.
– Каким это? – спросил Антон.
– Например, – промычал капитан неловко, – Эдик Сурданян пару раз в Чужой город мотался. И они его вполне достойно встречают.
Ростик подумал. Председатель недоговаривал, но так прозрачно и в то же время многозначительно, что спрашивать смысла не имело. Почему-то возникала твердая уверенность, что придет момент, и он все сам узнает, поймет, и даже, скорее всего, признает разумным.
– Тогда я хотел бы спросить вот о чем. Могу я вручить им одну из пушек с какой-нибудь летающей лодки? Разумеется, можно обойтись одним стволом, а не спаренным.
Тишина продлилась недолго, но была основательной. Наконец Рымолов спросил:
– Зачем?
Ростик улыбнулся. И хотя с самого начала разговора чувствовал себя не очень уверенно из-за запаха, в котором не был виноват, из-за своего нелепого вида в походных, давно не чищенных доспехах, твердо произнес:
– Если лодка и карта обладают такой ценностью, их лучше выкупить. За пушку их отдадут с большей вероятностью, чем за пустые разговоры.
– Пушка тоже представляет ценность, – пробурчал Антон.
К оружию он всегда имел слабость, сколько Ростик его помнил.
– Гравилет, а тем более карта – ценнее, – отчетливо проговорил Дондик, разом признав мнение Ростика законным.
На этом совещание и закончилось. Уже в спины, когда ребята уходили, Рымолов прокричал:
– Постарайтесь подготовиться сегодня и вылететь завтра как можно раньше. Если получится, еще до рассвета.
– Так и сделаем, – ответил ему Ким.
2
Факелы, воткнутые в землю, создавали в ночном тумане зону размытого, переливчатого света, окружающего их лодку. На земле эта неуклюжая махина вызывала сомнения в том, что вообще способна производить какие-либо действия. И в то же время в ней читалась законченность и строгость, так что Ростик даже языком поцокал – это был самый совершенный инструмент, которым Полдневье пока наградило человечество.
На тонкой и гулкой обшивке выступили пятнышки росы, по которым не составляло труда догадаться, что скоро грянет Солнце. Ростик провел рукой по плавно закругленным серым листам. Внезапно ему показалось, что он уже видел этот материал – странную смесь мягкого металла, который вполне неплохо ковался в холодном виде, как алюминий, и твердого чугуна – его серая окраска делала лодку незаметной на фоне низкого неба Полдневья, а тонкие разводы зелени разных оттенков «размазывали» форму лодки.
– Ким, – позвал Ростик друга, – ты не знаешь, из чего губиски эту обшивку сварганили?
– Какая разница? – Ким не выспался и зевал всю дорогу, пока они шли сюда от аэродромных казарм.
Ким жил в казармах, практически не заявляясь домой после гибели матери и сестер во время недоброй памяти войны с насекомыми, получившей название Рельсовой, На аэродроме он ел, спал, даже мылся в обшей бане и стирал одежду, хотя, вероятней всего, это не занимало много времени – помимо пары комбинезонов, портянок и солдатских кальсон имущества у него не было. Лишь в долгие полеты приходилось еще брать тяжелую куртку, но это случалось не часто, вот как сегодня, например. Кстати, решил Ростик, это может быть серьезно.
– Ким, ты чего в куртке?
– За рычагами куртка не нужна, так работаешь, что греешься, словно лесоруб своим топором. Но если летишь далеко, да еще не один, и хочешь заставить работать салажат вроде тебя, без куртки не обойтись. Там же холодно. – Его грязноватый палец указал во тьму над ними, повторив жест пророка с какой-то картины.
