— А теперь немного о моем сюрпризе… — (в холле стало тихо) — Кто-нибудь из присутствующих боится змей?
— Да! Да! — раздалось несколько испуганных женских голосов.
— Кто боится, тому, я думаю, лучше покинуть пресс-конференцию, тем более, что главное я уже рассказал.
Никто и не думал уходить.
Но, когда человек в черном непринужденно извлек из рюкзака… настоящую гремучую змею, по этажу пронесся женский визг.
— Это что, гремучая змея? — удивился молодой стильный блондинчик в желтом балахоне. — Откуда она у вас?
— Не волнуйтесь, вас она не укусит, — успокоил журналистов человек в черном и хотел засунуть змею обратно в рюкзак, но, раньше, чем он успел сделать это, экзотическая рептилия, изогнулась и оставила отметину на его руке.
— Укусила, змея! — криво улыбнулся он, демонстрируя журналистам красный след на запястье. — Но не волнуйтесь. Как я уже говорил, мой организм не чувствителен к ядам.
— Администрация гостиницы знает, что вы здесь устроили?! — с вполне понятными беспокойством и недовольством в голосе возмутилась журналист из официальной газеты, отчего ее очки съехали на самый кончик носа.
— Конечно, знает, — еще более натянуто улыбнулся человек в черном. — Я очень благодарен администрации гостиницы за то, что любезно разрешили мне провести здесь пресс-конференцию. — На лбу странного гастролера выступили капельки пота. — И главное, что я хочу сказать, вам, всем людям, — человек БЕССМЕРТЕН. Смерть — это иллюзия. Но только посвященным дано это понять. Человек может жить вечно. — Мужчина в черном начал задыхаться. Согнувшись, судорожно вцепился в стол.
По ковровой дорожке, вдоль по коридору, извиваясь, уползала гремучая змея.
— Что с вами? Вам плохо? — обступили странного гастролера журналисты. — Скорую!
Кто-то бросился к телефону.
— Что здесь происходит? — вверх по лестнице поднимался директор гостиницы, Григорий Долидзе. Смуглое полное лицо грузина было бледным, как мрамор. Следом шли оператор «Темпа» и рыжий журналист с тосолом и ацетоном.
В конце коридора раздался испуганный визг. Кто-то увидел гремучую змею.
— Милицию, — еще больше побледнел директор. — Вызовите милицию.
На рецепции уже набирали «02».
— Поймайте… поймайте змею, — прохрипел человек в черном с пеной у рта и закатил глаза.
2
Толпа журналистов высыпала в моросящие октябрьские сумерки.
Последней вышла девушка в темно-зеленом свитере и короткой джинсовой куртке, с необыкновенно ярким, малиновым цветом волос.
— Вы не знаете, что там случилось? — обратилась к ней случайная прохожая, немолодая полная женщина, чье внимание привлекли милицейская машина и «скорая» у входа в гостиницу.
— Отравился экстрасенс, — спокойно, почти равнодушно ответила девушка с красными волосами.
— О, Господи… — расстроилась женщина.
Девушка с красными волосами неспеша раскрыла серо-голубой зонтик, глубоко вдохнула влажный осенний воздух.
Сохранять спокойное выражение лица, даже в одиночестве, что бы там не творилось в душе, уже вошло в привычку, это была не первая и не последняя трагедия, которая разворачивалась на ее глазах. Девушка с красными волосами работала в газете «Криминальная хроника».
Вдох-выдох. Не думать ни- о- чем. Ни о чем не думать не получалось. В голове звенело «я собираюсь жить вечно». Самоубийство? Как монстры- муравьи с горящим глазами, сновали по переплетениям дорог автомобили. Хотя при чем здесь муравейник… Вдох-выдох… Куда уползла эта гремучая змея?
Больше всего на свете девушка с малиновыми волосами боялась змей.
Полупустая маршрутка, но домой нельзя. Проклятый зануда! 18.00. Вторник. Еженедельная планерка. Что может быть скучнее и бесполезнее, чем обсуждать уже вышедший номер?
Но… после промозглости, проникающей внутрь, как змея (опять змея!) кабинет «проклятого зануды» кажется даже уютным.
— Опять одни «кирпичи». Где информации? Я спрашиваю, где информации? Я что, не говорил, с каждого по три- четыре информации. Это кроме больших материалов. Или что у нас все на правах писателей? — главный редактор «Криминальной хроники» явно пребывал не в самом безоблачном настроении.
Девушка с малиновыми волосами неслышно проскользнула на свое обычное место, у горшка с лимоном, который сама вырастила из косточки. Два года назад, когда она только пришла в редакцию, поспорила с «матерым» журналистом Денисом Новиковым: вырастет, не вырастет. А как вырос!
— Опаздываете, Инга Николаевна!
Если «проклятый зануда» обращается по имени — отчеству, значит он не просто зол, а вне себя от злости.
— Экстраординарные обстоятельства, Константин Иванович, — с иронией в голосе ответила Инга.
Когда она в последний раз называла Балоцкого по имени- отчеству? Может быть, месяц назад. При а- на- ло- гич- ных обстоятельствах.
Инга вздохнула.
— Фокусник… или экстрасенс… Никто толком не понял, кто он на самом деле… Умер в «Октябре» от укуса гремучей змеи. Или отравился ацетоном. Может быть, керосином. Пока ничего не ясно. Похоже, несчастный случай.
— Это этот, который собрал пресс-конференцию? — заметно повеселел и оживился Балоцкий.
— Да.
— А гремучая змея — настоящая?
Светка, когда удивляется, слишком округляет глаза, как будто изображает удивление. Наверное, чтобы ее и без того большие, темные глаза казались совсем огромными, как ночь. Не удивительно, что пред этими двумя полными полупритворного удивления безднами, не устоял Балоцкий, оставил первую жену с годовалым ребенком.
— Похоже, что да.
— Где, интересно, он ее взял? — темные глаза Светки стали еще больше.
— Об этом его спрашивал и Кирилл, не помню фамилию… Светленький, с ТВЦ… Андреев, кажется. Но ответить экстрасенс… или фокусник не успел.
— Откуда этот сумасшедший? — задумчиво почесал бритую голову Балоцкий.
Инга назвала районный город, в котором родился парапсихолог.
— Завтра едешь в командировку, — задумчиво распорядился Балоцкий.
Инга вздохнула. За два года работы в «Криминальной хронике» ей не раз приходилось интервьюировать близких родственников погибших, и каждый раз это было большим испытанием.
— Но, может быть, родные еще не знают… Да и сразу после такого известия как-то… не этично брать интервью у близких родственников…
Нет, нужно было, конечно, найти какое-то другое объяснение. Такие понятия, как этика, для Балоцкого не существуют. Инга никак не могла привыкнуть к этой черте главного редактора.
— Меня не интересует, когда ты поедешь, — согласился он. — Главное, чтобы к следующему номеру был материал в «Частный детектив».
— К следующему номеру? — Инга округлила глаза не хуже, чем Светка. — Нет, я могу, конечно, к следующему номеру сделать обычный материал. Но на журналистское расследование мне недели не хватит.
— Хорошо…
Инга усмехнулась. Другого она и не ожидала. Конечно же, Балоцкого не устроит «обычный материал», если из него можно сделать конфетку в рубрику, которая вот уже целый год является его особой гордостью.
— В следующий номер сделай информацию в сводку происшествий, — подумав секунду, решил Балоцкий. — А через номер дадим полосу со всеми подробностями.
3
Значит, полоса… И, конечно, она не освобождает от «обязательного минимума» информаций. Впрочем, с этим у Инги никогда не было проблем. Что-то всегда приплывало в руки само собой, пока она занималась глобальными проектами Балоцкого.
Инга раскрыла зонт, разбрызгивая вокруг себя капли, осевшие на нейлоне. Поставила его сушиться посередине комнаты и, конечно, под серо-голубым куполом тот час же примостился пушистый рыжий кот Сомс.
Мимоходом заглянула в зеркало. Светло- русые корни волос отросли уже на целый сантиметр, да и ярко-малиновые кончики заметно потускнели. Нужно срочно наведаться к Руслану. Год назад именно он, экстравагантный владелец парикмахерского салона «У Руслана», между прочим бросил, что Инге пойдет ярко-красная шевелюра.
Ксюша, младшая сестренка, считает, что очень глупо натуральной блондинке краситься в красный цвет. Но что с нее взять? Ей только семнадцать. К тому же мечта Ксюши — стать второй Клаудией Шиффер. И чтобы больше походить на идеал, Ксюша прилежно осветляет на несколько тонов свои русые волосы. Зато оттенок «гранат» никогда не будет таким ярким на темных волосах.
Да и Макс считает, что леди с малиновыми волосами — это очень стильно.
В общем-то, волосы и привлекли его внимание к незнакомке в светлой джинсовой юбке несколько месяцев назад, на ипподроме.
Стояла такая ужасная жара, что даже «Cola», минуту назад извлеченная из морозильной камеры, становилась противно теплой.
