где можно чувствовать себя в безопасности.
– Не зря кулинарию называют искусством.
– Ага. Благодаря моим экспериментам с едой в доме становилось веселее.
По крайней мере, отцовские приступы ярости, спровоцированные алкоголем и наркотиками, не обострялись вдобавок голодом. Иногда, если отец был в состоянии соображать, то не избивал меня до полусмерти, а пинками загонял на кухню. Умение готовить стало для меня своеобразной защитой. Не сказать, что надежной броней, и все же хоть каким-то спасением. Подушкой, способной смягчить удар…
– Наверное, мне повезло. В конце концов умение готовить стало еще одним кирпичиком, позволившим нам с братьями начать новую жизнь.
Слоан долго молчит. Когда она решается заговорить, голос у нее звучит меланхолично.
– Жаль, что вам пришлось столько пережить. Но я рада, что твои таланты остались при тебе.
– А мне жаль, что ты больше не любишь рисовать.
– Мне тоже. Спасибо, что делишься со мной своими умениями. Оказывается, тереть сыр – это… – Она протяжно выдыхает, словно набираясь храбрости. – Весело.
Я театрально изумляюсь:
– Неужели? Я не собирался тебя развлекать!
Слоан хихикает, и я с ухмылкой даю ей новые инструкции. Когда блюдо готово, мы продолжаем болтать. Слоан спрашивает, нет ли у меня чего-нибудь съестного, чтобы составить ей компанию за ужином, и я достаю из кармана злаковый батончик, завалявшийся после перелета. Грызя его, болтаю со Слоан о всякой чепухе. О жизни в Роли. О Бостоне. О любимой еде. О напитках. Обо всем на свете.
Ухожу я только после ужина, когда Слоан начинает мыть посуду, отвернувшись от окна.
На следующий день все повторяется. Я опять жду за деревом, пока мальчишка принесет пакет с продуктами, заработав очередную сотню. Слоан звонит мне, и мы готовим жареные креветки с фетой и полентой. На сей раз я захватил с собой салат и могу разделить с ней трапезу. Мы говорим про работу. Про любимые развлечения. Немного про Альберта Бриско и последствия нашего к нему визита. Бриско обвинили в нескольких убийствах. Слоан этим довольна. Я молчу, что полиции пришлось тайком подкинуть несколько улик.
На третий день я прячусь за другим деревом, ближе к дому, чтобы слышать разговор с мальчишкой. Слоан засыпает его вопросами, но тот держится. Надо отдать ему должное, парень упертый. Выглянув украдкой, я вижу, что Слоан разочарована. Когда курьер приходит ко мне за деньгами, я спрашиваю, что он намерен делать со своим богатством. Мальчишка отвечает, что копит на приставку, поэтому я даю ему еще двести долларов.
Слоан готовит стейк – филе-миньон из японской мраморной говядины с гарниром из запеченной брюссельской капусты. На сей раз она заметно нервничает: боится передержать мясо. Впрочем, выходит у нее прекрасно. Судя по фотографии, блюдо получилось идеальным, средней прожарки. Во время еды Слоан мурлычет под нос песенку. Мы говорим про нашу родню. Точнее, это я рассказываю про братьев. Ей поделиться нечем. Ни сестер, ни братьев у нее нет. Родители, слишком занятые собственной жизнью, звонят пару раз в год: на день рождения и Рождество. Говорить о них Слоан не хочет. Видимо, не любит вспоминать свое детство. Я прекрасно ее понимаю – лучше, чем кто-либо.
На четвертый день я долго стою за деревом и наблюдаю за нужным домом. В какой-то момент Слоан открывает дверь, выходит и оглядывается, нахмурив брови. Когда она смотрит в мою сторону, я прячусь. Мальчишки сегодня нет. Продуктов тоже.
Слоан возвращается в дом и запирает дверь. На окне дергается занавеска.
Выждав несколько минут, я сажусь в арендованную машину и еду в аэропорт. В кармане пиликает телефон: пришло сообщение. Я держусь из последних сил. Прочитаю потом, когда вернусь в Бостон.
Иначе велик шанс, что я выскочу из самолета на лету и рвану обратно на Жасмин-стрит.
Несколько часов спустя, крепко сжимая телефон в ладони, я наливаю щедрую порцию виски поверх хрустящих кубиков льда, устраиваюсь в любимом кожаном кресле, снимаю ботинки, вытягиваю ноги и только тогда смотрю на экран.
Ожидание – лучшая мука на свете. Алкоголь обжигает горло. Я открываю последнее сообщение.
Сегодня без тебя было скучно.
А еще я поняла, что не умею готовить без подсказки. Видимо, не такая уж я и взрослая.
Улыбнувшись, я делаю большой глоток, после чего отставляю стакан в сторону и принимаюсь печатать ответ.
Мне тебя тоже не хватало. Когда в следующий раз приедешь в Бостон, вместе приготовим «Наполеон» с инжиром.
Я сомневаюсь, что она прочитает мое сообщение, учитывая поздний час и тот факт, что я изрядно затянул с ответом. Однако почти сразу на экране начинают мелькать серые точки, затем появляется текст:
Договорились.
Я закрываю глаза и опускаю голову на кожаную спинку. С улыбкой вспоминаю, с каким лицом Слоан стояла на крыльце и озиралась в поисках посылки. Еще никогда разочарование не имело столь прелестный вид.
В руке опять жужжит телефон.
Скоро увидимся. До игры осталось всего пара месяцев. Друзья мы или нет, в этот раз я тебя сделаю. Предупреждаю сразу.
Я чуть заметно улыбаюсь.
Жду с нетерпением.
Дижонская заправка
Слоан
Заманить в ловушку человека вроде Торстена Харриса – целое искусство.
Прежде всего надо застать его там, где он чувствует себя в полной безопасности, как рыба в воде. Например, в баре «Орион», элитном заведении, находящемся аккурат посреди его охотничьих угодий: не слишком близко к дому, чтобы пощекотать нервишки, но и недалеко, иначе добыча сорвется с крючка.
Затем необходимо выяснить, что ему нравится; что его возбуждает, а что отталкивает. Торстен любит красное вино, безупречную кухню и дорогие вещи, необязательно качественные, скорее вычурные и вульгарные – чем дороже, тем лучше. Что ему не нравится? Плохие манеры и дешевая еда.
Собрав информацию, надо наладить первый контакт.
И напоследок (это самое сложное): нужно убедить Торстена, что вы достаточно умны и станете интересным трофеем; что по натуре вы жертва, но охота будет сопряжена с некоторым риском. При этом вы слегка наивны и готовы отправиться в гости к человеку, которого видите первый раз в жизни.
…А еще можно послать всю подготовку к чертям и поступить как Роуэн Кейн.
На диван рядом со мною падает мотоциклетный шлем.
Я вскипаю от злости.
– Надо же, не ожидал увидеть тебя в наших краях, – говорит Роуэн, с ехидной ухмылкой подсаживаясь ко мне.
Я одариваю его убийственным взглядом.
В ответ он подмигивает, затем перегибается через столик и протягивает руку
