туман.
Я смотрю на нее. Губы у Слоан подрагивают. Она готова улыбнуться. Взгляд становится теплее.
Черт!
Так я и думал. Без объяснений ей намного проще.
В груди больно колет, и я, сглотнув острый комок, роняю голову на руки. Слоан никогда не узнает, что я помню каждое слово, которое произнес в нечаянном приступе откровенности. Не забуду, как щеки у нее налились румянцем, а губы поджались в тот момент, когда я сказал, что она прекрасна. Хотелось одного – перелезть через стол и зацеловать ее до дрожи.
Надо вбить наконец себе в голову, что ей не нужны отношения. Слоан устраивает и простая дружба. Но я не хочу ее терять. Она – единственная, кто видит живущего во мне зверя и не считает его чудовищем. Кроме того, ей и самой нужна поддержка.
– Пришел в себя? – спрашивает Слоан тихо, практически шепотом.
– Ага. Только память отшибло от наркотиков, – вру я и тут же даю себе зарок, что это последние лживые слова, которые я говорю Слоан Сазерленд. – Если бы ты знала, как мне паршиво…
И это мягко сказано.
Удостоверившись, что меня больше не тошнит, Слоан убирает миску.
– Да, человечину мне есть не доводилось. До каннибализма я не снизошла.
Я бросаю на нее сердитый взгляд. Она улыбается краешками губ, после чего отворачивается и уносит миску в коридор, бормоча под нос, что разберется с ней позже. С противоположного края стола доносится громкий стон, и я, пользуясь возможностью отвлечься от саднящей боли в груди, гляжу в сторону Торстена и только сейчас замечаю, во что превратилась столовая.
– Прядильщик… – благоговейно шепчу я, и у меня перехватывает дыхание при виде жуткой замысловатой паутины из лески, мерцающей в отблесках свечей. – Слоан… Когда ты успела?
Она смущенно улыбается и пожимает плечами.
– Надо было чем-то занять время.
Слоан подходит к Торстену. Тот уронил голову на грудь; из черных дыр, где когда-то были глаза, стекает кровь. Он шевелится и стонет, после чего вновь проваливается в беспамятство.
– Почти закончили. – Хлопнув его по плечу, она встает рядом и любуется узором из лески, протянувшимся от пола до потолка.
Тяжелые нити разной толщины сплетаются и наслаиваются друг на друга. Причудливые узлы удерживают нити под определенным углом или нужным изгибом. На паутине то тут, то там развешаны крохотные кусочки плоти.
Слоан достает из коробки на столе пару латексных перчаток, рулетку и два отрезка тонкой рыболовной лески. Негромко мурлыча в такт песне, звучащей из портативной колонки, она привязывает одну из нитей к паутине над головой Торстена, рулеткой отмеряет от нее метр и прикрепляет вторую. Закончив с приготовлениями, она подходит к столу и, заметив мой восхищенный взгляд, зловеще улыбается.
– Лучше отвернись, красавчик.
Подцепив хлебную тарелку с глазными яблоками за бортик, она подтягивает ее к своему краю стола.
– Не дождешься. Я не брезгливый.
– Точно?
Желудок неуверенно екает.
– Потерплю.
Слоан пожимает плечами и осторожно, даже бережно поднимает глазное яблоко с тарелки.
– Точно-точно?
– Выбор у меня невелик: или смотреть, как ты мастеришь украшения из частей тела, или идти на кухню к безмозглому Дэвиду. Поэтому не тяни.
– Как скажешь.
Слоан подходит к паутине и аккуратно обматывает одну из нитей вокруг глаза, закрепляя его на прозрачной конструкции.
– Неужто ты сотворила все это за пару часов? – удивляюсь я.
Стоя ко мне спиной, она сосредоточенно завязывает леску в узел. Подол платья немного задрался. В штанах твердеет, стоит только представить, как упругая задница ляжет мне в руки.
– Заготовки я делаю в отеле. Так проще: можно приклеить их на пленку, свернуть в рулон, а потом, на месте, снять, – отвечает она, кивая в сторону скомканных кусков полиэтилена на полу возле стены. – Я сразу решила, что повешу паутину в столовой, поэтому зашла на сайт недвижимости и уточнила размеры комнат.
Слоан подходит к столу, берет второй глаз и, одарив меня очередной застенчивой улыбкой, возвращается со своим трофеем к паутине. Как и в предыдущем случае, она обматывает белый кругляш тонкой леской, а затем отходит на пару шагов, чтобы полюбоваться получившимся шедевром.
– Вуаля! – восклицает она в самое ухо Торстену. Тот и не дергается.
Слоан приглядывается к нему, теребит за окровавленную руку, привязанную к подлокотнику кресла, но, поняв, что он не собирается приходить в себя, вздыхает и поворачивается ко мне.
– Никакой выносливости. В пятый раз теряет сознание. Многие мои жертвы были намного крепче.
– В конце концов, ты вырезала ему…
– Выдавила, Роуэн. Я выдавила ему глаза.
– Ты выдавила ему глаза. Хотя… не знаю… судя по левой дыре, без скальпеля не обошлось.
Нахмурившись, Слоан задирает Торстену голову и придирчиво изучает пустые глазницы. Я еле сдерживаю ухмылку.
– Левый – это с какой стороны смотреть? С его или с моей?
– С его.
– Ничего подобного. Все идеально! – возмущенно бурчит Слоан. Скептически сведя брови, она оглядывается через плечо и замечает, как я давлюсь от смеха. – Идиот!
Еще не отойдя от наркотической вялости, я не слишком успешно пытаюсь увернуться от брошенной в меня рулетки. Слоан силится сделать вид, будто ужасно рассержена, но все равно не может скрыть улыбки.
– Ты как-то раз говорила, что твоя паутина – это карта, – вспоминаю я, потирая ушиб на предплечье.
Слоан кивает.
– Что ты имела в виду?
Ухмыльнувшись, она подходит ближе, снимает перчатки и заглядывает в глаза. На щеке проступает ямочка. Слоан протягивает ладонь.
– Давай покажу, если ты в состоянии удержаться на ногах и не облевать все вокруг.
Я шлепаю ее по ладони; она снова протягивает руку, и на сей раз я за нее хватаюсь. Когда встаю, комната начинает кружиться. Слоан терпеливо ждет, давая мне время прийти в себя. Пол под ногами наконец обретает твердость, однако Слоан все равно придерживает меня за плечо. Мы подходим к ее произведению искусства.
– Это масштаб, – говорит она, указывая на глаза, висящие над бессильно склоненной головой Торстена. – На моей карте один метр равен десяти километрам.
От Слоан исходит тепло вперемешку с ароматами имбиря и ванили. Подведя меня к первому слою лески, она заходит мне за спину и, положив руки на плечи, приподнимается на цыпочки, чтобы лучше видеть рисунок.
– Постарайся представить карту в трех измерениях. Первый слой – городские улицы. Второй – реки и болота. Третий – земля. – Она бережно обхватывает мою голову и поворачивает так, чтобы я видел все слои паутины с развешанными по ней кусками плоти под нужным углом. – Если бы эти идиоты-следователи наконец поняли мои подсказки, то загрузили бы фотографию каждого слоя в специальный софт для
