Я жевала.
Миллер издал горловой звук, а затем заметно поправил штаны в промежности и прошептал «проклятие».
Я взяла бургер из его руки, аккуратно завернула оставшуюся часть, засунула в сумку и вытерла рот салфеткой.
Дыхание Миллера было тяжелым. Он вложил в мою руку апельсиновый сок, а затем завел машину и поехал к моей квартире.
— Возьми правее, — прошептала я, чувствуя тяжесть в груди. — А затем налево. Я живу дальше по дороге, так что смогу оттуда дойти.
Миллер смотрел на ту часть города, где мне было стыдно жить. Он жил в пентхаусе, а я жила в самой дешевой части города, которую с натяжкой можно отнести к Белвью. На заправке напротив моей квартиры были решетки на окнах, к которым был прикреплен знак какой-то залоговой компании.
— Нет, — Миллер процедил это слово так, словно разозлился. — Я не позволю тебе идти домой пешком. Мне все равно, что сейчас день. А теперь скажи, где ты живешь?
Мои глаза были на мокром месте.
Но это были не слезы, верно? Потому что это было бы несправедливо. Он взял меня в путешествие по переулкам воспоминаний, а потом еще раз напомнил, как низко я без него пала.
— Эм. — Его глаза умоляли.
— Вперед еще полмили, — прошептала я.
Когда он подъехал к моему многоквартирному дому, я закрыла глаза и сказала:
— Мы приехали, направо.
«Роскошные апартаменты» — было написано на знаке у дома.
Но любой, у кого было хорошее зрение, видел, что краска отставала от стен, траву не подстригали много недель, а на знаке все еще были написаны цены трехлетней давности.
У некоторых еще с прошлого года весели рождественские огоньки, и вокруг четырехэтажного здания валялся мусор.
— Ты живешь здесь одна? — спросил он.
— Нет. — Я вздохнула с облегчением, так как мне не приходится жить здесь одной. — Я живу с отцом.
— Что случилось с твоим домом?
— Достаточно вопросов на сегодня, — сглотнула я, избавляясь от резкой боли, набухающей у меня в горле и затрудняющей дыхание.
— Эм…
— Прекрати. — Я открыла дверь и схватила сумку. — Это не твоя проблема, хорошо? Я не твоя проблема, помнишь? Ты меня даже не знаешь.
Я бросила в Миллера его же слова, надеясь причинить боль, даже если она была мизерной по сравнению с той пустотой, которую чувствовала каждый день.
Зазвонил мой телефон и на экране появилось имя Санчеса.
Миллер медленно кивнул, его глаза сверкнули.
— Ты права. Не знаю.
— Спасибо, что подвез. — Я запнулась на этих словах и быстро хлопнула дверью. Я была удивлена, что не споткнулась, пока шла домой, поэтому не ответила на звонок, и он перешел на голосовую почту.
Я позволила нескольким слезинкам скользнуть по щекам, а затем снова надела свои невидимые доспехи и вошла в квартиру с высоко поднятой головой.
— Привет, детка! — Папа широко улыбнулся с дивана. — Надеюсь, сегодня на занятиях все было хорошо!
— Да. — Я выдавила улыбку и солгала: — Мне, ммм, нужно делать домашнюю работу. Так что, я пойду заниматься.
— Я так тобой горжусь. — Он посмотрел на книгу в своих руках и нахмурился.
Папа ничего не сказал, но я понимала, что он не помнил, что читал эту книгу, что это была его любимая. Бывали дни, когда она помогала ему обрести ясность ума; в другие — она его просто злила и ставила в тупик.
Хороших дней было все меньше и меньше.
И я знала, что это лишь вопрос времени, скоро придется придумать для него что-то еще. Государство оплачивало не так уж много, а чтобы пристроить его в дом престарелых, нужно больше, чем пошло бы на оплату обучения в университете Лиги Плюща.
Моя единственная надежда — найти работу получше.
Но работа получше также означала, что я не могла бы заниматься черлидингом.
Что я не могла бы следовать своей мечте.
До того, как папе стало настолько плохо, он заставил поклясться, что я никогда не откажусь от своей мечты.
Просить меня об этом было очень несправедливо с его стороны, ведь он не знал, насколько быстро болезнь разрушит его разум. Мы думали, что пройдут годы, прежде чем он потеряет работу, прежде чем он потеряет рассудок.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Мы ошибались.
Глава 14
МИЛЛЕР
Не знаю, как долго я ездил по городу. По крайней мере, несколько часов. Наконец возвратился в свою пустую квартиру, в одной руке сумка с вещами, а в другой пустой пакет из «Макдональдса».
Я мог бы его выбросить в гараже.
Но почему-то мне было тяжело разжать пальцы и выбросить пакет, а вместе с ним и еще одно воспоминание, которое, как я знал, скоро будет забыто.
Я не понимал.
Почему Эмерсон и ее отцу пришлось уехать из своего дома?
У него была хорошая работа преподавателя в Шорлайн Комьюнити Колледж. Чувак был доктором философии.
Чем больше я об этом думал, тем любопытнее становилось. И тем больнее становилось из-за того, что она так жила… Что, возможно, я в ней ошибся.
А затем открылась дверь лифта и меня поприветствовала громкая музыка.
Гребаный Санчес.
Сначала я подошел к его двери и так сильно ударил по ней кулаком, что удивительно, как она не раскололась.
Санчес открыл дверь и кивнул головой на гостиную.
Это было приглашение войти?
Проклиная его, я бросил у двери свою сумку и вошел.
— Можешь сделать потише?
— Неа.
Несколько моих товарищей по команде, в том числе Джекс, сидели на диване и махали мне. Ну, конечно, они играли в Madden, нам ведь было недостаточно того количества футбола, которым мы занимались каждый день (Примеч.: Madden NFL — компьютерная игра, посвященная американскому футболу).
— Я играю за Брэди! — закричал кто-то(Примеч.: Том Брэди — игрок в американский футбол, распасовщик команды «Нью-Ингленд Пэтриотс», выступающей в Национальной футбольной лиге).
— Пиво? — Санчес бросил мне бутылку «Сэм Адамс», прежде чем я запротестовал.
Я не хотел пива. Мне нужно что-нибудь покрепче, раз придется весь сезон смотреть на уродливую рожу этого парня, особенно в случае, если он будет продолжать целовать Эмерсон прямо передо мной.
Со вздохом я сел, понимая, что если вернусь в свою квартиру, то просто буду хандрить или изучать прошлые игры, а это звучало удручающе и чертовски скучно.
Это просто доказывает, что на деньги нельзя купить счастье.
Я не был счастлив, по-настоящему счастлив, после Эмерсон.
Футбол. Колледж. Улыбки на камеру. Иногда ходил на свидания. Но всегда присутствовала какая-то пустота, словно Эм вырвала мое сердце и оставила дыру в груди.
— Пей пиво! — Санчес ударил меня по плечу. — А затем возьми еще одно. Ты слишком напряжен, мужик, наверное, именно поэтому я выигрываю.
Я нахмурился.
— Я никогда не соглашался на это бредовое соревнование.
— И все же, кто ведет счет?
Я показал капитану средний палец и выпил.
— Я одолжу ей машину.
Пиво выстрелило из моего рта, попав в затылок Джекса и капая на красивый белый кожаный диван.
— Ну, спасибо, мужик! — сказал Джекс, а Томас схватил на кухне полотенце и бросил его в голову Джекса.
— Ты не посмеешь, черт подери!
Ухмылка Санчеса была чистым злом. Руки чесались от желания ему врезать, покалечить, выкинуть его из его собственного окна и переехать это тело машиной!
— Почему? — нахмурился Санчес. — Когда я позвонил механику, кстати, спасибо за эту информацию, — он сделал большой глоток пива, — мне сказали, что на починку машины уйдет больше денег, чем она стоит. Так что Эм продаст машину на запчасти, сэкономит немного денег и купит новую, а пока я позволю ей пользоваться одной из моих машин.
Я сощурил глаза.
— И сколько же у тебя машин?
Санчес ничего не сказал, затем посмотрел в сторону и произнес:
— Ну, вчера у меня была одна.
Я провел рукой по раскалывающейся голове.
— А сегодня?
— Две, — медленно сказал он. — Извини. Тебе никогда не заработать столько же очков.
