Подруги пообещали именно так и сделать.
И вот теперь они направлялись в городскую квартиру Дмитрия Прокофьевича. Нужный дом и квартиру они нашли без проблем. Но, против всех уверений Сергея, никакими жильцами – большой семьей с тремя детьми – там и не пахло. Дверь была плотно закрыта. И обитатели квартиры не подавали никаких признаков жизни, несмотря на то что подруги и звонили, и стучали, и даже немножко поколотили ногами в дверь.
Единственное, чего они достигли, было то, что из соседней двери раздался голос:
– Пошли вон, хулиганы! А не то милицию вызову!
– Мы только хотели узнать про ваших соседей. Где они?
– Ничего не знаю! Нет их!
– А куда они пошли?
– Съехали они. Второй день как съехали.
– А как их найти?
В ответ раздалось невразумительное бурчание. И снова угрозы:
– Если вы немедленно не уберетесь, спущу на вас собаку!
– Но нам надо…
– Считаю до трех! Либо вы убираетесь, либо спускаю на вас собаку! Пират, ко мне!
– Но нас прислал Дмитрий Прокофьевич, потому что он…
Подруги не успели договорить, как дверь соседской квартиры распахнулась и на пороге возникла маленькая старушка, у ног которой испуганно жалась грязноватая болонка. Это и была собака, которой собирались травить подруг? Смех, да и только!
Но старушка, кажется, уже забыла про свои угрозы. Теперь она приветливо улыбалась, показывая белоснежные пластмассовые зубы, и быстро говорила:
– Ну, надо же! Вот ведь ошибка вышла бы! Я думала, вы вместе с теми работаете. А вы от самого Дмитрия Прокофьевича пожаловали. Заходите, милости просим!
Подруги не стали отказываться. Они чувствовали, что возле городской квартиры Дмитрия Прокофьевича происходит какая-то непонятная суета. Куда-то сбежали его жильцы. И еще какие-то люди крутятся поблизости. И единственный шанс для подруг разузнать в подробностях, что тут творится, – вот эта самая старушка.
А бабушка, пригласив девушек к себе в дом, провела их на чистенькую кухоньку с опрятными ситцевыми занавесочками на окнах и множеством резных деревянных ложек, развешенных на каждом свободном кусочке пространства.
Вообще кухонька была бедной. Не было тут ни новой техники, ни современной посуды. Кастрюльки явно служили хозяйке уже много десятков лет. Но и погнутые или с отлетевшей эмалью, все они были надраены и начищены до блеска. И старенькая газовая плита на ножках так и сияла чистотой, несмотря на то, что даже надпись «Ленгаз», сделанная когда-то на ней, уже стерлась и потускнела.
Усадив подруг за стол, покрытый потрескавшимся голубеньким пластиком, старушка, не спрашивая желания подруг, первым делом поставила на плиту чайник и только после этого с жадностью спросила у них:
– Ну, как он? Скажите мне!
Нетрудно было догадаться, о ком ее интерес. Видимо, с Дмитрием Прокофьевичем старушку связывали давние дружеские отношения. Девушки так предположили и оказались правы.
– Да, мы с Дмитрием Прокофьевичем, с его покойной женой да с моим покойным мужем семьями дружили. И так, знаете ли, хорошо дружили, что почти все знали, что у соседей в жизни делается. Чуть ли не лучше, чем у самих себя. Как он сам-то?
– У Дмитрия Прокофьевича все нормально, – соврала Кира. – Только за сына своего сильно переживает. Вы же знаете, что он в тюрьме у него?
В этот момент чайник на плите начал шипеть и плеваться, показывая, что готов напоить всех вкусным и горячим чаем. Напиток, который подала старушка подругам, чаем можно было назвать лишь условно. Это был липовый отвар с мятой. Но все лучше, чем ничего. И уж точно лучше, чем те использованные и списанные за негодностью веники, которые продаются в магазинах под видом дешевых сортов чая.
А старушка, дорвавшись до общения, продолжала щедро выкладывать подругам сведения многолетней давности. Может быть, кто-то и заскучал бы, слушая болтовню старушки, но только не Кира с Лесей. Они внимали бабуле, словно оракулу, каждое ее слово было для них на вес золота.
– Да уж, что там рассуждать, не радовал Дмитрия Прокофьевича его сынок, – говорила бабуля. – Все нервы отцу с матерью истрепал. А когда в первый раз за решетку угодил, так мать и слегла. Не выдержала позора. Зоя – она очень правильная была. Даже слишком правильная. Комсомолка, коммунистка, такая идейная, знаете ли. Вот и не выдержала позора, что сын у нее уголовником вырос.
– А отец?
– Дмитрий Прокофьевич? Он-то спокойней к этому относился. Хотя тоже, наверное, переживал. Ведь Сережка на его руках вырос. Стало быть, была в том и его доля вины, что парень по скользкой дорожке покатился.
– Да в чем же его вина-то?
– Ну, не знаю. А только родной отец, он и есть родной отец. В нужный момент готов и подстраховать, и за руку удержать. А отчим – одно слово что отчим. Как бы ни любил пацана, а нет и не может быть в нем той отеческой чуткости, что в родном отце.
С этим подруги, навидавшиеся в своей короткой, но бурной жизни всякого, не могли согласиться. Но не о том сейчас речь.
Их мысль уцепилась за слово «отчим»!
– Значит, Дмитрий Прокофьевич приходится не родным отцом Сергею?
– Вот именно!
– А где же родной отец?
Этого соседка не знала. Выглядела она при этом такой раздосадованной, что подруги ей немедленно поверили. Действительно не знает. Выходит, кое-чего друзья-соседи и не знали друг о друге. А бог с ними! Подруг больше интересовало другое: что за люди крутятся в последние дни возле квартиры Дмитрия Прокофьевича.
– Уж и не знаю, кто они такое. А только не иначе как Сережкины дружки.
– Что так?
– Рожи больно бандитские!
Ой! Ну, ясное дело! После побега Сергея из тюрьмы (подальше от рук посланного за ним палача) его враги начали планомерную осаду всех мест, где он может скрываться. И в первую очередь – это квартира его отца или, если угодно для точности, отчима.
– А милиция не приходила?
– Приходил участковый.
– И что спрашивал?
– Про Сергея спрашивал. Мол, давно ли я его видела.
– А вы что сказали?
– Правду! Несколько лет этого паршивца в глаза не видала. И очень тому рада. Вор!
– А Дмитрий Прокофьевич тоже давно не появлялся?
Вот про Дмитрия Прокофьевича соседка была готова говорить часами и с большой теплотой. У нее даже лицо смягчилось и подобрело. Похоже, она питала к своему соседу весьма теплые чувства. И овдовев, наверное, не один раз прикидывала, как было бы хорошо им соединить свои жизни. И коротать старость вдвоем. Ведь не чужие же они друг другу. Он – вдовец, она – вдова. Дело ясное.
Но у Дмитрия Прокофьевича на этот счет были, видно, свои соображения. Во всяком случае, о том, куда он переезжает, он своей соседке ничего не сказал. И это немало огорчало старушку.
– Просто заявился ко мне как-то под вечер и говорит, мол, уезжаю я, Захаровна. Квартиру сдаю. Так что не удивляйся, коли чужих людей завтра у моей двери увидишь.
Естественно, соседка предприняла попытку выяснить, куда же едет Дмитрий Прокофьевич. И нельзя ли как-нибудь и ей с ним поехать. Заходила к этому разговору то с одной стороны, то с другой. Но Дмитрий Прокофьевич чаю выпил, пирог с малиновым вареньем съел, но о том, куда уезжает, так ничего подруге и не рассказал.
А на все ее настойчивые вопросы лишь твердил:
– Не могу. Не моя это тайна. Если скажу, подведу человека.
На том и расстались. Деньги новые жильцы – Ольга Захаровна специально у них узнавала – переводили на определенный счет до востребования в банке. А уж куда они девались потом, нетрудно предположить. Дмитрий Прокофьевич забирал их. Или кто-то из его доверенных лиц. Потому что счет был на предъявителя. И снять деньги мог любой, у кого была при себе сберегательная книжка.
Соседка была так хорошо осведомлена об этих тонкостях, что подруги невольно подумали: а откуда бы ей это знать? Видимо, несмотря на холодность, которую продемонстрировал Дмитрий Прокофьевич при расставании, у его соседки из головы не шла мысль о воссоединении. И она предприняла попытки выследить его.
А если так, то эта старушка могла случайно узнать о жизни Дмитрия Прокофьевича кое-что такое, что могло бы пролить свет на его исчезновение.
Но Ольга Захаровна тем временем перешла уже на исчезнувших жильцов Дмитрия Прокофьевича.
– Да испугались просто они! – заявила она. – Ясное дело, испугались. Вот и сбежали. Да и кому понравится, когда к вам по три раза на дню какие-то бандитские рожи в дом ломятся и требуют, чтобы вы им немедля хозяина представили. А вы сами при этом понятия не имеете, где этот хозяин обретается и как вам его искать.
– Неужели Дмитрий Прокофьевич не оставил никакого телефона для связи?
– Нет.
– Ну, как же! Мало ли что может случится. Пожар, потоп, дом взорвут.
– Типун вам на язык! – испугалась Ольга Захаровна. – Ужасы вы какие говорите!
