II
* * *
Уже холодеет,и тонкая белая птицависит над зеленой водойостатком погасшего облака,вернее, огромной снежинкой.
Берег пустеет,но кафе над сиреневым пляжемеще открыто.Сядем, закажембелое мороженое,похожеена холодные белые розы.
Хочешь, вообразим,будто этодве порции амброзии,прямо с Олимпа?Съедим и скажем,посмотрев на горы:– Мы тоже бессмертны.
* * *
Прозевал я, проворонил, промигал.Улетело, утекло – видал-миндал?
Ветра в поле, шилом патоки – шалишь!Только – кукиш, погляди-ка, только шиш.
А над речкой, переливчато-рябой,Светит облако, забытое тобой,
И денёк на веки вечные застыл,Тот, который ты увидел и забыл.
Та же самая в реке блестит вода,Та же бабочка над отмелью всегда
Светлый листик, жёлтый листик, помнишь, тот,Реет, кружится уже девятый год.
* * *
Утоли мои печалиЛетним ветром, лунным светом,Запахом начала мая,Шорохом ночного моря.
Утоли мои печалиГолосом немого друга,Парусом, плечом и плеском.
Утоли мои печалиТемным взглядом, тихим словом.
Утоли мои печали.
* * *
Как будто звёзды в хрустале,Сиянье пира, сиянье бала,В твоей руке звезды светлей,Алмазно-лунный, цветок бокала.
Лишь миг шампанское шипит,Идём кружиться, идём кружиться,И чёрный веер уже раскрыт,И тень взмахнула, и ресницы.
И плечи плавные плывут,Белея бально, блестя крылато.Пока живем, пока мы тут,Пока не скоро еще расплата…
* * * Николаю Оцупу
Кто запустил в это серое небосемь разноцветных шаров?Словно бы взяты живыми на небосемь драгоценных тюльпанов.
Вот и темно, но вслед за шарамивезет самолет огоньки:Бог украшает цветными шарамиветки невидимой ёлки.
«Лопнет как мыльный пузырь – и скоро –шар, на котором живём».Всё-таки это, пожалуй, нескоро.О, улетим за летучим огнём,с лёгким огнём поиграем.
* * *
Владимиру 3лобину
Но горю не помочь – и полно говоритьО жалкой мелочи житейской:Нам реку чёрную придется переплыть,Доплыть до города Летейска.
Но я хочу – пойми! – на память взять с собой,На память взять в страну забвеньяХотя б дубовый лист с отчётливой резьбой –И уберечь его от тленья.
Чтобы видела душа, покинувшая труп,Бродя в стране, где бродят тени,И августовский зной, и запылённый дуб –Иль хоть бы тень от летней тени.
* * *
Да, милые мелочи, вас тоже потоп унесёт,И внидут потомки в свои ледяные потемки.И значит, не надо житейских печальных забот,Послушаем ветер в саду, синеватый, негромкий.
Послушаем вечер над цветущим жасмином, когдаУже не поют соловьи, но трава напевает.Кукушка, не спи, это полдень, давай, погадай.А впрочем, я знаю, кукушек в садах не бывает.
Уже над левкоями, там, аквамарин светляка,И ночь расцветает большой темно-синей лилеей.Не надо грядущих несчастий. Вот так – на века.А может быть, а, – на далёкой звезде веселее?
* * *
Как будто золото в Рейне,Мерцают тени.Сияют в ясном бассейнеНежные деньги.
Легко покоится стадоМелкой монеты.Как будто гроздь виноградаЛучом задета.
Сияет горсть побрякушекВ прохладе лёгкой.Гляди – покоятся душиВ раю далеком.
* * *
Скоро сгорит печаль.Ветер альпийский развеетпепел печали.
Может случиться,тогда ты захочешьнаписать прекрасное слово «печаль»на светлом летнем песке,на крыле стрекозы,на смутном течении речки,по тонкому краю заката,на безмолвии ночи,на невидимом Млечном Пути.
* * * Борису Плюханову
О вечер, тёмный друг, мы так устали.И тишина летает над кустами.
И медленно из меркнущего лесаУже течёт мутнеющая Лета,
Но пахнет мятой и немного хвоей,И слушаешь, замученный и хворый,
Спокойный голос воздуха и ночи,Замедленный на синеватой ноте,
И смерть недостоверна, как легенда,Как тёмная, далёкая Лигейя.
* * * Виктору Емельянову
Душа становится далеким русским полем,В калужский ветер превращается,Бежит по лужам в тульском тусклом поле,Ледком на Ладоге ломается.
Душа становится рязанской вьюгой колкой,Смоленской галкой в холоде полей,И вологодской иволгой, и Волгой…Соломинкой с коломенских полей.
* * *
И луковица – жемчужина,И финик – тёмный янтарь.Собор – как жёсткое кружево,Дырявый, древний стихарь.
Акула в томатном соусе –Коралл и мрамор, смотри!И кружка пива, по совести,Топазовая внутри.
И взяв рыбешку копчёную,Что золота золотей,Пошел к святому АнтониюКакой-то рыжий Антей.
Ну да – хотелось бессмертия,И я запомнил навекТрактир, собор, и безветрие,И море, и вечер, и свет.
III
* * *
Но выше нежного сиянияКолышется трава забвения,Туманно-бледное растение.
И расстилается молчание,И превращаемся и день и яВ рассеянные привидения.
Из декораций мирозданияЛишь лиловатые да синиеОстались (опустелой скинией).
И над развалинами скинииХолодная трава забвения,Холодная река забвения.
* * *
Да, недужится, неможется,В сердце прыгнула игла.Смерть – оскаленная рожица –Выглянула из угла.
Не поможет потогонное…Что ж ты смотришь наяву?Уплываю в Патагонию,В Похоронию, Харонию,В Погребалию плыву.
Аспирины аспиринные…Обессилел… Кошка, брысь!Палестины апельсинные…Обессилы Абиссинии…
«Подставляй-ка губы синие,Ближе к молодцу садись».
* * *
Ну что – отмучился? «Залогом примиренья»Белеет роза на груди.Ну, если не обман блаженные селенья,То – Царство Света впереди.
Но свет, пожалуй, был на будущей могиле,И воздух, как жасмин, расцвёл,Когда тебя, дружок, – ты помнишь? – положилиНа операционный стол.
А в тот, нездешний мир ты, значит, под наркозом…И что же – Бог, блаженство, свет?К огромным, ангельским, крылатым, райским розам ..Так как же – неужели нет,
Всё глупости (эх, хоть бы сон блаженный!),Лишь роза на груди, где шов,Недолговечной, да, земной, земной заменойНебесных вечных лепестков?
* * * Смерть, где твое жало? Ад, где твоя победа?
И жало смерти, и победа ада.За два тысячелетия – не лучше.Без перемен…Ну, помечтаем лучшеО лоне Авраамовом… (Прохлада,И Страшный Суд прошел благополучно.)
Да, если бы… Пустые разговоры?Висит луна, как яблоко раздора,Познания добра и зла, греховныйИ мертвый плод.Так вот – когда? Не скоро?..Долина горя, темный лес огромный.
Прощение, спасение… ТемницаНе навсегда? «В начале было Слово».Да, хорошо бы. (Небо так сурово.)
А впрочем, подождём. Как говорится,До скорого! Вернее, до ВторогоПришествия…
* * *
Да, неудачи, и ночь, и так далее.(Струны давно отзвуча… отзвучали… и.)Что ж, начихать, наплевать.
Да, не умел, проиграли баталию.Чёрный прибой, наплывай!(Навзничь, на нож – невзначай…)
Вечность, ну-ка, встречай!Нету печали иНет воздыханияТам, у чертей, в развесёлой компании.
«Само-убийство»… Да нет, разумеется.Попросту – в жизни пришлось разувериться.Дело в тюрьме и суме,В глупой земной кутерьме.Кто ты? Овечка? Ме-ме.
Слабый: не стерпится. Гордый: не слюбится.Жить не умел, так умейАнгела – нет, не Хранителя – слушаться,Смутного лика во тьме.
* * * Сергею Маковскому
А я повидал бы жемчужно-блаженное царство,Алмазный оазис в лазурном дыханье фонтана,Сапфирную розу в тени голубого анчара.
Змеиную тень у гробницы Омара Хайяма,Кристалл изумруда на мёртвой руке богдыхана,Пятно скарабея на мёртвой руке фараона.
Колючую тень скорпиона над мальчиком соннымИ лунный дворец над огромным скалистым обрывом,И тёмную змейку на тёмной груди Клеопатры.
IV
