раньше в церкви слышала «помоемся» вместо «помолимся» и очень жалела монахинь, вынужденных ходить грязными. А вот то, что Бабочка говорила вместо «крылья» более поэтическое «крылышки», странным не казалось: бабочки по природе своей существа возвышенные, а потому не одобряют неправильных стихотворных размеров.
Паолетте ещё не было шести, а значит, она совершенно точно могла слышать Тайный Голос, однако жалости к этим мольбам не проявляла.
А вот Чечилия, которой уже почти исполнилось восемь, была девочкой сострадательной и страшно злилась на двоюродную сестру.
– Смотри, Паолетта, если ты сейчас же её не отпустишь, я скажу бабушке, что это ты разбила фарфорового Пьеро, – пригрозила она.
– Ах, ты шпионка!
– Лучше быть шпионкой, чем убийцей бабочек.
– Кто шпионит, того не любят ни Иисус, ни Мария! Так что ты отправишься прямиком в ад!
– Глупости! Если кто и отправится в ад, то вовсе не я. Вот скажу твоему отцу, что это ты уронила его Ногу, так что теперь на ней вмятина!
– Только попробуй!
Сестры бросали друг на друга убийственные взгляды, но Паолетта лишь сильнее сжимала пальцы на крыльях бабочки, а та все умоляла:
– Ай! Прекрати! Так ты меня пополам переломишь!
– Отпусти её! Не видишь, ей больно! – закричала Кора.
– Не лезь! – грубо ответила Паолетта.
– Кора права, отпусти её! – вмешалась Донателла.
– Нет.
– Как это нет? Может, хватит уже? Ты младше, а значит, должна меня слушаться. Отпусти её! – Донателла поймала сестру за запястье и выкрутила ей руку. Хватка Паолетты ослабла, и бабочка улетела, но на пальцах остались следы жёлтой, коричневой и золотой пыльцы.
– Подождите, не стряхивай! – попросила разом присмиревшая Чечилия. – Можешь коснуться моей спины? – и она начала задирать свитер вместе с рубашкой.
– Что ты делаешь? – полюбопытствовала Паолетта.
– Нужно натереть пыльцой бабочки вот эти две торчащих косточки, здесь и здесь. Только три посильнее, тогда у меня вырастут крылья.
– Эти косточки называются лопатки, и для полёта они не предназначены, – заявила Донателла, которая, в отличие от своих двоюродных сестёр, уже ходила в третий класс и начала изучать человеческое тело. – Так что не говори глупостей.
Но Паолетта, сгорая от любопытства, переспросила:
– А что, на самом деле вырастут крылья?
– Так мне сказала дочь молочника, – уверенно ответила Чечилия. Дочь молочника была уже пятиклассницей, а, следовательно, ещё более авторитетной, чем Донателла.
– И у неё выросли?
– Пока ещё нет.
– Вот видишь? Всё это сказки, – фыркнула Донателла.
– Должен пройти месяц, – настаивала Чечилия, – и наносить пыльцу нужно по меньшей мере три раза.
– Да ну! Ты такая доверчивая! И потом, мы, люди, – существа тяжёлые, наши кости не полые, как у птиц, так что даже если у нас вырастут крылья, летать мы не сможем – они нас не удержат.
Паолетта подпрыгнула сантиметров на десять от земли. Потом ещё раз, повыше.
– А я говорю, удержат.
– Дождись и проверь, – прыснула Донателла.
– Как думаешь, а маленький ребёнок, весом в три кило, вряд ли больше, – он сможет летать, если отрастут крылья? – спросила Кора.
– Думаю, всё равно нет, – покачала головой Донателла.
– А мне кажется, сможет, – убеждённо заявила Чечилия. А так как именно она первой узнала о чудесном рецепте, Кора решила, что ей можно верить.
4
Задача оказалась непростой. Для начала, втирать пыльцу бабочки в лопатки Анджело пришлось бы так, чтобы взрослые об этом не узнали. Кора понимала, что они ни за что не дадут разрешения на такой эксперимент, прикрываясь своими обычными отговорками:
– А если крылья, когда прорежутся, станут раздражать его нежную кожу? А если он поднимется высоко в небо и простудится? А если он упадёт и получит травму? А если он попросту улетит, как это сделал щегол?
Так что – нет, нет и нет. Она сохранит всё в тайне. Даже Джакомо не должен знать: он ведь наверняка захочет попробовать проделать то же самое со своим близнецом, а Кора была уверена, что Джованбаттиста летать не сможет.
Первая трудность вытекала из того факта, что бабочку можно поймать только на улице. Но как вернуться домой, не стряхнув с
