— Да не парься ты! — Продолжало вещать его под я. — Никакой ты не гад, а деловито целеустремлённый парень, идущий по жизни с гордо поднятой головой. Таким ты мне всегда нравился, а вот когда начал пускать слюни: правильно то, или не правильно… Не слушай никого! У тебя своя философия, держись её и будешь там, где сейчас. Высоко стоять. А придёт время, встанешь на ступеньку выше.
— Шагать по трупам? — Головной не поднимал глаз. Видеть эту рожу не хотелось.
— К чему такой чёрный юмор, мон шер! — Кажется, Виолент рассмеялся. — Шагать по головам или трупам… Даже образно это делать не надо. Кому нужно, тот сам тебя заметит, воздвигнет на пьедестал и протянет…
— Жезл, да?! — Головной громко расхохотался. — Жезл? Так это ты чесал Николаичу плешь у костра про сильных и слабых? О моральной правоте первых и убожестве вторых? Ты ведь, да?!
— Ну, допустим. А разве не убедительно?
— Убедительно, как же! — Съёрничал Олег, кривясь. — Что ж ты там пасовал? Ведь Вадим тебя под орех сделал. На лопатки положил.
— Ну, положим не меня, а тебя. Нас там было двое, если что… В одном флаконе. Мы и… Вадим. Да-да… Вот ты и пасовал, к моему неудовольствию. Откуда ты вообще взялся на мою голову? Ведь тебя никогда не было…
— Стоп-стоп-стоп… У меня что, раздвоение личности?
— Определённо так. Но ты не пугайся! Это там у вас, в вашем земном значении, это сумасшествие, маразм. А здесь, — Виолент провёл рукой вокруг, — я имею в виду ЗДЕСЬ. Это в порядке вещей, мон шер!
— Да я вижу.
— Конечно, видишь. — Виолент улыбался (пусть не Виолент, но как его ещё называть?)
— А чё, ради такого случая, не мог другую морду нацепить? Мой портрет тебя не греет?
— Да мог, конечно, и тебя продублировать, а смысл? Посуди сам: мы разные… Значит и внешне должны быть врагами. Есть в этом символика, согласись! Ну, вот и подобрал, что похуже…
— Спасибо за сюрприз. — Не удержался от иронии Олег.
— Не стоит благодарностей. — Ответило под я.
Олегу было невероятно дико и забавно участвовать в этом сюрреализме. Быть разложенным пополам, в двух проекциях себя. Удивительное кино. Только кто из них цельный, а кто вторичен? Он, Олег? Или этот ряженый клоун? Я или под я? Суть или подсуть?
— Мы единое целое. — Угадав его мысли, сказал Виолент. — Один компот. Только ты ответвление. Сюда, как правило, входят сомнения, раздумия и хаос, что создает проблематику всей отлаженной машине. Вот тогда выходит механик и чинит гаечным ключом развал-схождение. Метафора, извиняюсь…
— Механик — это ты?
— Механик — это мы оба. Это ЗДЕСЬ мы по разные стороны, а там, откуда ты пришёл, мы — одна команда. Только ты — совестинка, сомнение, нытьё-мытьё, а я — природная суть. И попробуй, угадай… Кто победит?
— Постой, друже, так ведь суть — это я?! А подсуть — ты!
Виолент покачал головой.
— Здесь это так. А там, — почему-то большим пальцем он указал в потолок, — полярность меняется.
— О как! — Олег прищурился. — А чего же ты, раскудрит твою канитель, по болячкам моим ходил как по бульвару? Садист, что ли? Это же не в твоих интересах!
— Ну, ты, брат, даёшь! А не твоя ли фраза: «Я пришёл не хвалить себя, а наоборот!» Наоборот, что? Самобичеваться?! Пожалуйста, я помог тебе в этом. Заодно и реакцию твою поглядел.
— И что, моя реакция?
— Неприятно — видел. Есть такое! Кривился искренне. Без театра и понтов. Но…
— Но?!
— Плохо тебе было не оттого, что ты больно кому-то сделал, а от самого факта, что ты это сделал, хотя мог по жизни не делать.
— Чё-то я не совсем въезжаю, что ты такое… Хотел ска…
— Ничё-ничё! Не сразу, но поймёшь. Просто совесть у тебя, Олег, фанерная. Настоящая, да! Но фанерная. Развития у неё не будет. Так что, брось ты эти перекройки и перевиды! Оставайся, какой есть. Ни к чему, поверь!
Олега бросило в жар. Щёки запылали, как если б надавали пощёчин. Эта под сука, который раз загоняет его в угол.
— Значит, что выходит? Хорошим человеком быть плохо? А плохим — просто здорово?
— Ну, это ты каламбуришь. — Хохотнул Виолент. — Всё зависит, на что и как взглянуть. Под каким углом.
— А что тут углы вымерять! И так всё видно! — Зло выкрикнул Головной. — Вон, ты морду подонка надел и сам выбрал своё место. А я — с нормальным лицом и хочу соответственно по чести жить! Разве запрещено делать выбор?
— Олег, ты не понял…
— Да всё я понял! Повидлом гниль не замажешь! Совестинка, говоришь, я? А ты природная изнанка, да?! Только прими к сведению, человек не тупой примитив. Каждый, заметь, каждый склонен задумываться, сомневаться, совеститься. А раз такое бывает, значит и совестинка может вырасти в совесть. И тогда машину так затрясёт, что никакой ключ гаечный не поможет. Встанет вопрос о переделке всей конструкции. Метафора, брат! Всё!
Всё это Олег выпалил в одно дыхание, на экспрессивной горячей ноте, а когда закончил, влепил кулаками по столешнице, одновременно вставая. Он почувствовал преогромнейшее облегчение, какое бывает, если вылечить однажды запор. Душа летала. Душа пела. Хотя, нет. Это не душа, а что? Он прислушался и понял, что за спорами совсем потерял мелодию. А она была всё это время… Но не доходила до сознания. Сейчас, когда произошёл эмоциональный выброс, музыка усилилась, наполняя сердце радостью. Здорово-то как! И, похоже, он помнит, где её слышал. У бабы Паши на квартире…
А ведь точно! Был у старушки виниловый проигрыватель. И была всего одна пластинка. Но зато какая! Чёрт, да это ведь классический джаз Глена Миллера. Бабулька всегда его просила поставить, и он ставил, а потом возьми и сам приторчал от этих композиций. С годами узнал, кто автор и исполнитель «Серенады солнечной долины». Потом как-то забылось… А сейчас это прорвалось отдушиной, словно луч света в неухоженную полумраком комнату. Блеск! Виолент что-то там объяснял, но Олег слушал только музыку. Волшебную реку оркестра, в память, когда ему было так хорошо у бабы Паши.
— Что ты там слушаешь? — Проник в сознание раздражённый голос Виолента.
Олег ему улыбнулся.
— А ты послушай… Ты же читаешь мысли. Вот и послушай!
Виолент на минуту замолчал, уходя в себя, потом… Губы его искривились. Лицо потемнело.
— Как же я это упустил… Вот откуда истоки.
— А ты думал. — Олег сладко покачивал головой, как ровно слушал аудиоплеер. — Явно, не твоя тема, да?! Ты избегал таких направлений!
— Послушай, я…
— Нет, это ты послушай! А я скажу! Эти мелодии сопровождали меня, пока я шёл к тебе на диалог. Знаешь, почему? Да-да… Это моё новое рождение. Исток, как ты сейчас выразился. Поддержка моей совестинки, пусть пока крохотной, но, тем не менее… Лучик. Лучёчик моей той жизни, где я не запятнан драками, где мне было хорошо. Просто замечательно! Тебя не было в той жизни, поэтому ты и кривишься. Заметь, Виолент, это островок, где твой сапог не ступал и никогда не ступит. А значит, у меня есть стопудовая надежда не остаться тобой.
— Не обольщайся…
— А я не обольщаюсь! — Заорал, перебивая Олег. — Это взвешивание шансов! Практический подход, заметь… Кроме этого островка у меня есть ещё один. Моя Люцик. Мой земной компас. Она следит, чтобы я не опаскудился, не остервенился душой. Чтобы ты глох, на время хотя бы… И ты глохнешь, когда она говорит, разве нет?! А теперь, прикинь, шансы у меня не такие мизерные! Совесть моя вовсе не фанерная и ещё поглядим скоро, кто будет цельный, а кто — ответвление!
Пока Олег говорил, Виолент сидел, нахмурившись, сузив глаза в щелки. Не сказать, чтоб его проняло, однако и не оставило равнодушным. Молчание, которое родилось после запальчивой речи Олега, было красноречиво подчёркнуто.
— Просто убил-таки… — Наконец молвил Виолент.
— Возразить есть что?
Виолент медленно покачал головой. Губы тронула едва заметная улыбка (или всё же глаза у него улыбаются?)
— Возразить — нет. Показать есть что.
— Да?! — Олег подсел к нему снова. — Заинтригован. Очередную пакость задержал в рукаве? Чтобы в раз и наповал?
— Я бы обозвал это иначе. Груз. У тебя есть груз. Хорошо… У нас есть груз. Его надо вскрыть.
— Груз? Какой груз? Что-то не совсем я…
— Такой же груз, какой был у твоей жены Люси. Помнишь, она рассказывала… Она справилась, сбросила его с сердца и теперь живёт спокойно. А тебе ли, слабо сбросить свой камень?
У Олега тревожно застукало в области сердца.
— У меня есть какой-то камень?
Глаза Виолента улыбнулись шире.
— У всех он есть, так или иначе. Только у тебя особенный. Ты не носил его болью все эти годы, не знал, что он есть. А он у тебя есть.
— О как! Ух, как ты меня заинтриговал! — Олег попытался спрятаться за напускной весёлостью. — Ну, давай показывай… Слушай, а может у меня, где ребёнок на стороне, а?! Ты лучше скажи заранее, я хоть морально подготовлюсь.
