коврах на паркете взгроможденный посередине сооруженный вручную только для бала — фонтан, задрапированный тканью металл и в нем глыбы льда, в которых покоились большие кадушки с шампанским. — О, дева Мария! — в очередной раз про себя ахнула Анни, — это сколько же должно находиться в доме гостей, чтобы поглотить столько шампанского? — а ей на первый взгляд показалось, что для таких объемов территории для бала народу было и не много. Потому что никто никому не мешал, никто ни с кем не сталкивался, было оживленно, но и свободно!
— Возле огромного фонтана из льда и кадушек с шампанским суетились, так же грациозно, как и ходила хозяйка бала по своему дворцу, лакеи. Им был предложен сразу поднос с фужерами шампанского и в серебряных вазочках засахаренные фрукты и конфеты.
— Когда Серафима писала нам, что с ней приедет новая гостья из Будапешта — мы были озадачены. А когда она добавила, что вы еще и работаете в больнице, то любопытство покорило все наши остальные чувства. Это так? — услышала Анни теплый, спокойный голос графини.
— Да — кратко ответила Анни. — И я работаю медсестрой. Не высока честь.
— Вы славно говорите по-русски, это делает вам честь, вы большая молодец!
— У меня была хорошая наставница!
— Я даже знаю, почему вы просто работаете медсестрой и этого не стоит стесняться. Это обычная ситуация. Вы же иностранка. Вас никто бы и не взял сразу доктором, у нас наши доктора, я узнавала, мыкаются в поисках работы. И потом, вы молоды, просто на просто, не хватка опыта. Но… все это так естественно, не естественно только одно, почему вы покинули свою родину? Вы же богаты, вы не революционерка… а может и… …сейчас модно стало носиться с революционными идеями. — И она ласково дотронулась до Аниной руки и добавила: — Я общаюсь всегда просто и прямо и прошу этого у всех моих знакомых. Просто, если мои вопросы вызывают у вас неприятные ассоциации, вы смело говорите об этом, я прошу, и нам сразу станет легче общаться друг с другом без стеснений и скованности. Я буду рада искренне только одному — если вам у нас понравиться, вы комфортно проведете время, а это произойдет только тогда, если ничего вас не будет напрягать, даже мои вопросы и моя болтовня.
По правде говоря, для Анни встала «дилемма» ответа на этот вопрос. Как-то так сразу, с первой же встречи, открывать свою личную жизнь не пристало, но …но, она чувствовала вот так сразу, сильную симпатию к этой женщине и это располагало к откровенности. И потом, её внутреннее чувство никак не определилось, хочет ли она надолго обосноваться в Северной столице Российской империи. Чем ей грозила её открытость и откровенность, а так-же, как и скрытость и попытки представиться обществу не тем, кем ты являешься на самом деле? У неё были люди, ставшие для неё дорогими и чье суждение она принимала и уважала, а все остальное не так уж важно!
— Это личное, мадам — ответила она — и нет в этом тайны, но здесь ни место и не время об этом рассказывать, я думаю — потом она обвела взглядом зал и с восхищением добавила. — Я никогда не была в месте более красивом чем у вас!
Княгиня Зинаида Юсупова отошла немного в сторону и жестом предложила ей присесть вместе с ней на тахту. Анни все более поддавалась впечатлению от её отточенной медлительной грациозности. Даже самый легкий кивок головы этой женщины был само — «изящество», но на мысли она сама же себе и ответила «Если каждый день проводишь в такой фантастической роскоши и красоте, то сама обстановка диктует все твои телодвижения. И даже незаметно для себя же, плечи у тебя выпрямляются только лишь от глубокого осознания, что эта красота принадлежит тебе, ты над ней господствуешь и ею владеешь, а любой, кто входит в эту обстановку извне, совершенно на автоматических рефлексах приписывает владельцу такого дворца все значительные и фантастические черты, ибо, твое глубокое «Я» продолжало сомневаться, что это все может принадлежать просто человеку, а не созданию Божественного веления!
— Да, это только один из дворцов, принадлежавший нашему роду, но он самый величественный!
Анни с большим недоверием посмотрела на графиню. Ей не верилось, что это может принадлежать одной семье, а выясняется, что они владеют еще и не одним таким дворцом! И её взгляд был настолько по детски искренним, что графиня даже широко улыбнулась такой детской непосредственности!
— Я несколько раз была проездом в Будапеште, посещала ваши знаменитые купальни — все так же улыбаясь, продолжала вести разговор хозяйка — и понимаю ваше удивление, оно мне очень льстит. Санкт-Петербург, совершенно особенный город, нет на него похожих. Многие его сравнивают с Парижем, но, право, мне кажется, если Париж пытаются сравнивать с Санкт-Петербургом, то это даже льстит Парижу.
Анни попробовала наскоро шампанского и ответила, слегка виновато. — Я не была в Париже. Я собираюсь посетить этот город. В Будапеште, все ездят в первую очередь в Париж, но никто не стремиться поехать в Санкт-Петербург — я знаю только это и чтобы иметь истинную картину, планирую сама во всем убедиться.
— А как вы находите Санкт-Петербург?
— Сложно, очень сложно. Знаете, есть такое выражение, как «маятник». Меня качает из подъема в глубокое падение!
— Я бы сказала «как горки» — добавила Юсупова. — Но …это при нашей зиме, вы, возможно, и не успели еще покататься на наших русских горках, а я вот, видите — и она указала на трость в своей руке, уже третью зиму после катания на горках не выпускаю это из рук.
Анни мягко улыбнулась. Она не встречала дам с тростью, но в данном случае это придавало всему облику княгини некую чудную пикантность. Хотя даже веяния чего-то мужского было с ней несовместимо. Княгиня была очень женственна! И вдруг, у неё быстро-быстро, неизвестно зачем, в голове пронеслись картинки встреч с некоторыми людьми, и память выхватила из них графиню фон Газейштард. «Ах, — подумалось Анни — они так чем-то похожи между собой, вот почему основываясь смутно на ассоциациях, память остановилась именно на этой женщине».
— Поделитесь со мной, пожалуйста, что-же в нашей столице заставляет вас подыматься вверх и также опускаться резко вниз? — попросила хозяйка бала
