Он не ответил.
Приятель вопросительно поднял брови.
— И, пожалуйста, не говори, что обиделся на мои слова. Если я был груб, то исключительно ради твоего же блага.
Лукас саркастически улыбнулся:
— Нисколько. Мне приходилось выслушивать нотации и раньше.
— Тогда кликнем друзей и отправимся сегодня в Саутуорк. Я знаю, где там можно найти очаровательных шлюшек, которые заставят тебя забыть про леди Шеффилд.
— Вот и поезжай, — сказал Лукас. — Может, я присоединюсь к тебе позже.
— Ты заболел. — Джек подозрительно смотрел на него. — Отправляйся домой и проспись как следует. Завтра я займу тебе место за игровым столом. Ставки будут очень высокими — это обещает кучу всего интересного.
— Тебе же сказано, что завтра я буду сопровождать леди Шеффилд на бал. Я дал слово, — напомнил Лукас. — Понимаю, тебя это сильно удивит, но я сдержу его.
Джек тяжело вздохнул.
— Ладно, это твоя головная боль. — Он поднялся. — Перед стрелой Купидона я бессилен. — Немного помедлив, он криво усмехнулся. — Придется тебе либо выплывать самому, либо тонуть.
Лукас мысленно послал приятеля вместе с его финальной репликой.
За исключением потрескивания угля в камине и храпа, раздававшегося время от времени, в комнате было тихо как в склепе. Выпрямив спину, Лукас застыл в кресле. Он все больше и больше раздражался, вспоминая только что закончившийся разговор. Складывалось впечатление, что недавнее купание в фонтане вдруг перевернуло всю его жизнь с ног на голову. Лукас заставил себя оценить открывшиеся перспективы, и они не показались ему радужными.
Черт! Он закрыл глаза и приложил пальцы к вискам. Голова раскалывалась. От бренди во рту оставался мерзкий вкус, как от кошачьей мочи. Может, он действительно заболел?
Или, может, вдова отравила его поцелуем? На этот счет можно было бы отнести странную лихорадку, когда его бросало то в жар, то в холод, стоило ему подумать о ней. А также временное помешательство, когда он согласился со всеми ее условиями.
«Завтра начинаем…»
Ему совершенно не хотелось думать о последствиях своих поступков. Он всегда жил настоящим; почему на этот раз должно быть по-другому?
Подняв стакан, он мысленно провозгласил тост за себя настоящего. За Чокнутого Хэдли. За человека, который знает, как весело провести время!
Это было очень приятно — почувствовать симпатию к леди Шеффилд, но настоящих чувств он к ней не испытывал. Когда-нибудь в далеком будущем его, может, и поволокут к алтарю, но не сейчас. Он пока еще свободен и может делать то, что хочется.
Оттолкнув кресло, Лукас поднялся и заторопился к дверям. Надо было успеть перехватить Джека, чтобы повеселиться вместе.
Глава 8
Возле особняка сияли фонари. На мостовой, выложенной светлым портлендским известняком, танцевали тени. Вылезая из кареты графа, Кьяра высоко подняла воротник накидки, чтобы уберечься от прохладного вечернего бриза. Она порадовалась, что темный бархат закрывает ей лицо наполовину и другие гости не смогут узнать ее несколько лишних минут.
Еще немного, и толпа вопьется в нее глазами. А вот Черная вдова собственной персоной! И закружится водоворот ехидных сплетен и зловещих предположений. Она вздрогнула, желая лишь одного — повернуться и исчезнуть в темноте ночи.
Как будто прочитав ее мысли, Лукас сжал ей локоть.
— Волнуетесь? — спросил он.
— Немного, — призналась она.
— Вот уж не стоит, — донесся до нее его шепот. — Все будут смотреть только на вас.
— Именно этого я и боюсь, — пробормотала Кьяра.
— Благодаря красоте, грации и королевской осанке вы сегодня необычайно привлекательны, леди Шеффилд, — продолжал нашептывать ей Лукас. — Вам всегда нужно носить этот оттенок синего индиго. Он очень идет к вашим волосам и мраморной коже.
Граф, конечно, был опытным сердцеедом, но его лесть помогла Кьяре расслабиться, когда они, миновав портик, вошли в холл.
— Ну, само собой разумеется, — прошептал Лукас, — я предпочел бы видеть вас без одежды.
— Тшш. — Кьяра оглянулась по сторонам. В это время лакей принимал у нее накидку. Боже, она уже забыла, как величественны и блестящи эти собрания. Сияние хрустальных люстр, казалось, только подчеркивало пышность, с какой были одеты господа, фланировавшие по полированным мраморным полам. На какой-то миг они все слились в одно многоцветное пятно — ослепительные драгоценности и яркие шелка лам, прочеркнутые пунктиром черных с белым официальных костюмов на джентльменах. Роскошь и великолепие. Привилегии и порода.
Высший свет.
Какой дурой надо быть, чтобы поверить в то, что их план сработает! Она почувствовала себя невзрачным воробышком среди этих расфранченных особ, украшенных перьями. Павлины! С сердцами коршунов.
Готовые накинуться и сожрать живьем.
Лукас придвинулся ближе, на секунду заслонив ее от косых взглядов.
— Улыбнись, моя дорогая, — тихо произнес он. — Знаю по опыту, общество перестанет пялиться, как только увидит, что тебе все трын-трава.
И хотя губы у нее были словно вырезаны изо льда, Кьяра заставила их растянуться в улыбке.
— Вот это, я понимаю, самообладание! — Лукас положил ее руку на свой согнутый локоть. Ей этот жест показался каким-то покровительственным, как будто он брал ее под свою защиту. — Есть еще одна уловка: смотри поверх их голов и представляй, что все они голышом. — Он по-мальчишески подмигнул. — Тогда увидишь, как быстро они лишатся своего самодовольства и превосходства.
Несмотря на нервозность, Кьяра чуть не расхохоталась. Он прав! В толстой коротконогой вдовствующей герцогине Стамфорд, например, не останется ничего величественного, если она вдруг предстанет без этого кричащего платья и без ошейника из бриллиантов.
— Пойдем поздороваемся с хозяйкой? — спросил Лукас.
Увидев, сколько гостей уже толпится на лестнице, Кьяра сначала попятилась, но, вспомнив, что она не одна, а с графом, решительно кивнула:
— Пойдем. Веди ягненка на заклание.
Он засмеялся, и Кьяра почувствовала, как его дыхание легко коснулось ее щеки.
— Доверься мне. И помни: почти все собравшиеся здесь волки в овечьей шкуре. Не дай им тебя запугать.
Набравшись решимости, Кьяра сделала глубокий вдох, одновременно удивляясь тому, как его шутки помогают ей избавиться от напряжения.
Лукас подвел ее к очереди и тут же стал рассказывать какой-то забавный анекдот из истории особняка. Он пытался ее развлечь. Опустив глаза, она слушала краем уха, а затем подняла голову и огляделась.
Убранство дома производило впечатление роскоши: резная балюстрада, замысловатая лепка, литье, в стенных нишах охапки экзотических цветов. Все это дополняла вереница старинных на вид фамильных портретов на стенах. Высокомерно взирающие из золоченых рам, представители семьи Сейбрук показались ей кучкой надутых персонажей. В то же время, глядя на накрахмаленные гофрированные воротники и затянутые корсеты елизаветинских времен, желание посмеяться пропадало. Оставалось только надеяться, что нынешняя графиня — хозяйка, известная своим чувством стиля и умом, — окажется более приветливой.
