Что там доходы от оборота наркотиков! Куда им до тутошних. И главное – все под флером демократизации общества. Только где этот демос?
Хватит разглагольствовать, осек себя Илларион Платонович и приказал водителю ехать домой. Утро вечера мудренее.
И опять утром Илларион с некоторым удивлением обнаружил рядом с собой в постели белокурую девицу. Долго он стоял под горячими струями воды.
Это не дело, друг ситный, так напиваться, что ничегошеньки не помнить. Сквозь шелест воды он расслышал: «Эй, кто-нибудь, отзовись!»
Голос мелодичный. Ей петь бы, а не телом торговать. Ошибся Илларион Платонович, и об этом он узнает через десять минут.
– Ты, правда, не помнишь, как меня зовут?
– Не помню.
– Оксаной меня зовут. Мы с тобой познакомились в баре.
– В баре, так баре. Давно этим промышляешь?
– Ты что, – девушка округлила и без того немного навыкате глаза. – Я не проститутка. Я университет заканчиваю. Буду, как папа, юристом.
– Налей еще кофе, – Иллариону Платоновичу нужна была пауза.
Кофе и омлет с беконом приготовила девушка, которая будет, как папа, юристом.
– Ты очень хороший, – боже мой, не хватало, чтобы этот ребенок увлекся им. – У меня есть парень, – улыбнулась лошадиной улыбкой. – Не первый. Все они какие-то плоские. Нет, не фигурой. Там как раз у них все, как у Сталлоне. Умишки у них плоские. Одно там – доллары, доллары, машины и шмотки. – Илларион Платонович не перебивал. – Они, представляешь, когда с тобою любовью занимаются, тебя совсем не раздевают и сами остаются в чем-нибудь.
– Ты где живешь? – пора выпроваживать девочку.
– Я?
– Ты, ты. Что – уши заложило?
– Мне папа купил квартиру на Васильевском. Шик!
– Ку пил?
– Да, купил. В кооперативе. А что – нельзя, что ли? – губки надула, ресничками хлоп-хлоп. Актриса.
Кто же такой ее папа-юрист? Определено адвокат. Они в последние годы востребованы на все сто.
– Я пойду, пожалуй, – такое впечатление, что кто-то держит ее тут. Тон плаксивый.
– Иди. Денег дать?
– Я же сказала, не проститутка я, – пройдет немного времени, и эта девочка-юрист, как папа, вместо литературного «проститутка» будет употреблять прилюдно и с экранов телевизора короткое и емкое – ***.
Илларион Платонович проводил ночную бабочку до лифта.
– Ты позвони мне. С тобой интересно. Ты такой клевый и интересно рассказываешь.
– Обязательно позвоню, – надо же узнать, чего такого интересного он наболтал ночью.
Он позвонит Оксане, но не скоро. Новые дела заняли его целиком. Одно дело – организация поставки и сбыта наркотиков, «крышевание», и совсем другое – «распоряжение» городским имуществом. Сколько их, охочих до владения тем или иным объектом! Тут все имеет значение. И место расположения, и год строительства, и состояние конструкций, и ремонтопригодность, есть и такое, и многое другое. Более привычный слуху Иллариона термин «торги» сменил другой – «тендер». Его назначили заместителем председателя ИТК.
Вот где сталкивались интересы! Настоящие бои быков. Быки – это те, кто претендует на недвижимость в городе.
Повелось так, что заседания инвестиционно-тендерной комиссии приходилось проводить Иллариону Платоновичу. Председатель вечно был занят. Чушь все это. Был лентяем, бабником и самолюбцем. Но главное – он был трусом. Споры-то велись нешуточные, и суммы на кону стояли немалые. Поставь подпись – и отвечай потом.
Будни. Будни, насыщенные делами и рисками, связанными с этими делами. Адреналин в крови. Пульс порой зашкаливает. Одно спасение – «инъекции» виски или финской водки «Финляндия». Выпьет Илларион Платонович сто граммов, прикроет глаза и пытается представить лицо ли, грудь ли, живот ли Тамары. Как говорил его товарищ, оттягивает. Пятнадцать минут этой своеобразной релаксации и вновь в «бой».
Что же касается Тамары и Ивана, то тут он пунктуален. Раз в месяц на имя Ининой в город Кеми шел денежный перевод экспресс-почтой.
Новый, одна тысяча девятьсот девяносто второй год Илларион Платонович встречал в узком кругу. Он и Оксана…
Не стоит тратить силы и бумагу на описание быта Иллариона и Оксаны. Одно скажем – Оксана поехала с Илларионом в Зеленогорск. Встретила Новый год, но через час заскучала, стала пить все подряд и скоро была пьяна настолько, что уже не ощущала своего тела. Что следует за этим, взрослым людям объяснять не надо…
Наша жизнь в Финляндии наладилась. Иван заканчивает школу. Параллельно он учится в колледже на младшего менеджера по продаже лесоматериалов. Фирма, которая субсидировала его обучение, тесно сотрудничала с Россией.
У меня тоже все сложилось более или менее благополучно. Не хотела говорить, но что ж скрывать. Дело житейское. Были у меня проблемы со здоровьем. Как говорится, по женской части. Но и здесь выручил случай. Мама одного из моих учеников была врачом. Имела свою практику. Она с условием, что я буду учить ее мальчика бесплатно, взялась вылечить меня. И вылечила.
– Это у вас на нервной почве. Ничего страшного. Ваши репродуктивные органы в том состоянии, которое соответствует возрасту двадцатилетней женщины. Рожать можете.
Тогда я посмеялась.
Мои уроки русского пришлись впору. В «новую» Россию хлынул поток иностранных дельцов. Финны старались не отстать. Их интересовал в основном лес. Без знания русского языка с нашими «лесниками» не поговоришь. Потянулись ко мне не мальчики, но мужи. Мне удалось разработать свою систему быстрого освоения разговорного русского бытового языка. По просьбе учеников я даже учила их русскому мату. Мы с Иваном решили реконструировать дом, что достался нам изначально. Моих денег хватило на материалы. На рабочих средств не было.
– Ничего, мам, осилим. Мне Урхо обещал помочь.
Строить зимой нельзя, и мы нашу затею отложили до весны. Новый, 1992 год мы с Иваном встретили дома. Я напекла пирогов, приготовила гуся, была у нас на столе и икра, и рыбка деликатесная. Елку в доме ставить не стали. Нарядили елочку у входа. Иван провел к ней электричество, и засияла наша елочка разноцветными огнями гирлянд.
После полуночи пришли мои подружки-соседки и их дети. Мы у камина пьем и болтаем. Дети на дворе веселятся. Устроили фейерверк.
Зима прошла спокойно. Провинция! Иван два раза ездил в Турку. Сдавать экзамены.
Я начала вести нечто подобное дневнику. Из новостей узнавала о событиях в России. Пресловутого слова «дефолт» мы еще не знаем. Опять мне тревожно. Я ежемесячно получаю денежные переводы. Эти деньги я кладу на счет в местном отделении Государственного банка. Нам с Иваном хватает на жизнь того, что зарабатываем. Те же деньги понадобятся, когда сын надумает получать высшее образование.
Быт, быт и еще раз быт. Постепенно меня начала одолевать тоска. Всю жизнь я была в гуще жизни. С некоторой долей сарказма к себе, любимой, вспоминаю о своих двух мужьях. Развратник и стяжатель Евгений, умом тронувшийся Андрей.
В Илларионе я нашла опору. Настоящую опору в жизни. Это благодаря его стараниям мы с Иваном живем тут, не зная особых тревог и волнений.
Лед на реке пошел в начале мая. Раним утром я проснулась от отдаленного шума. Впечатление такое, будто кто-то рвал грубую ткань и одновременно перекатывал камни. Река вскрывалась.
Оделась потеплее, натянула резиновые сапожки на байке с бахилами и пошла. Мощный фонарь-фара освещал мой путь. Когда я подошла к спуску, меня кто-то стал нагонять. Мне не страшно. Такова тут жизнь.
– Фру Тамара, – это голос нашего старосты. – Что вас выгнало из дома?
– Женское любопытство. Ничего более. А вас что выгнало из теплого дома?
– Мои служебные обязанности. На реке у меня хозяйство. Река у нас капризна. Может и порушить.
Даже в сумерках приходящего утра зрелище была впечатляюще. Торосы синего, зеленовато-желтого льда громоздились и издавали эти фантастические звуки. Островок, что летом часто становился местом пикников для горожан, скрыт горой ломаного льда.
– Жаль острова. Если так будет и на следующий год, исчезнет он.
– Так где ваше хозяйство, Урхо?
Староста показал на низкое строение в метрах тридцати от берега:
– Надо бы пойти посмотреть, что там.
– Можно я с вами?
– Идите позади. Осторожнее! Скользко.
Иногда поскальзываясь, с помощью Урхо я добрела до лодочного гаража.
– Вы меня тут подождите. Я посмотрю, что внутри.
Внутри было сухо. Приятно пахло просмоленными днищами лодок. Неяркий свет одной лампочки освещал небольшой участок у входа.
– Передохнем, – Урхо пошел в глубь.
Я следом. В дальнем углу была оборудована «каюта». С круглым окном, с пологом вдоль стены и приставным столиком. Был и шкафчик.
– Давайте выпьем! Чтобы не простудиться, – я согласилась молча. Вообще тут я отучилась говорить много. Все последующее тоже происходило молча. А зачем слова?
– У тебя в России муж есть?
– Есть.
