– Мам, дашь машину? Мы с Эрикой съездим в Хапперанду. Там хороший мотель.
– Не привези мне жену с приданым.
– Я не мальчик и кое-что о зачатии знаю.
Август хорош. Урхо начал кампанию по выдаче лицензий на лов рыбы и отстрел водоплавающей птицы. Утки и гуси начали свой исход на юг.
У меня тоже запарка. Надо собрать урожай. Как никак, а у нас три теплицы. Мои лилии пользовались большим спросом.
Пес неотступно следовал за мной. Вымахал, чертяга, под стать теленку. Иван дал ему имя – Кузьма. Этот Кузьма чувствовал себя полновластным хозяином. Он считал, что только он имеет право на близкие отношения со мной. Стоило кому-либо приблизиться ко мне, шерсть его на загривке вставала дыбом, пасть ощеривалась и он издавал рык, от которого у встречного мурашки бежали по спине.
По моей спине мурашки не бежали. Она просто костенела. Возраст. Еще ряд прополю и уйду отдыхать. Ждет меня моя заветная фляжечка. Выпью грамульку, искурю сигаретку. Оттянет.
Так Кузьма еще никогда не брехал. Я не слышала звука подъехавшей машины.
– Кто-нибудь, усмирите этого пса Баскервилей! – Голос Иллариона.
Я села на землю. Хороша землица. Мягкая, почти пушистая. Зря я, что ли, в нее вбухала почти тонну навоза. Как была в испачканном землей переднике, с грязными руками, так и попала в объятия Иллариона. Нас вывел из ступора голос Урхо:
– Фру Тамара, помощь нужна?
Мне нужна была помощь. Скорая.
– Это Илларион, – идиотически улыбаясь, пролепетала я.
– I am very glad to see your friend, – начал по-английски Урхо.
– Я тоже рад видеть друга моей жены, – последнее слово Илларион произнес на английском – wife.
Урхо понял:
– Yes, yes. I understand you.
– Как? Откуда? – Я не могла прийти в себя.
– На машине, по шоссе. Из Петербурга. У вас тут хотя бы холодный душ есть? Я гнал почти сутки без остановки.
Урхо удалился, бросив мне:
– Я буду рядом.
Он был насторожен. Мало ли кто кем обзовется, а я для него не просто знакомая, но и его, так сказать, подопечная.
В душе Илларион пробыл так долго, что я начала волноваться.
– Я говорил: жди и я приеду. Вот я приехал.
– Я ждала.
Это были все слова, что мы сказали. Потом было все. Отчаяние и надежда. Нега и страсть. Томление и разрядка. Финальная кода – усталость!
Я приготовила праздничный обед. Илларион через каждые три минуты рефреном:
– Хороша-то, хороша-то! И красива, и умна, и добра.
Закончилось это тем, что я бросила готовку и мы ушли в спальную комнату.
На обед я пригласила Урхо. Мне хотелось, чтобы наш староста, этот финн, понял, с кем он имеет дело в моем лице. И не только в лице. Не зарывайся, мол.
В те минуты я настолько была поглощена чувством радости от приезда Иллариона, что многого не замечала в его облике и поведении.
После обеда Урхо предложил совершить лодочную прогулку.
– Я покажу вам, господа, красивые места, и, может быть, нам удастся порыбачить.
Я согласилась. Мне хотелось, чтобы Илларион увидел, в каком красивом месте мы живем. Знала бы я, что испытывал он тогда! После моего сытного и обильного обеда. Я не видала, как он украдкой, отойдя к окну, глотал таблетки.
Погода благоприятствовала речной прогулке. Светило неяркое солнце, было безветренно. Бело-синий катер Урхо, влекомый стосильным движком «Ямаха», понес нас вверх по Кемийоки.
Урхо стоял у штурвала слева. Мы с Илларионом разместились впереди на жестком, но все же удобном диване. Ветер обдувал наши лица, но это не раздражало.
Под равномерное гудение-тарахтение двигателя Илларион рассказывал мне о своей теперешней жизни. Я поняла, что в тот августовский день авария на железной дороге спасла ему жизнь. Мне стало страшно.
Ужина не было. Илларион выпил стакан воды и прилег. Я вышла в каминный зал. Не растапливая его, села в кресло у очага. Незаметно уснула.
Рано утром, как обычно, я сделала пробежку к реке и обратно. А когда вернулась в дом, Илларион уже не спал.
– Что ты хочешь на завтрак? – столь естественный вопрос вызвал у Иллариона вспышку раздражения.
– Какая разница, чем набить брюхо?
– Ты плохо себя чувствуешь, дорогой? – опять взрыв.
– Я превосходно себя чувствую. Я здоров, как бык.
Я поняла: Илларион болен. Не могло его так укачать на нашей реке. Его не укачивало на волнах Финского залива.
После легкого завтрака мы пошли к реке.
– Посидим где-нибудь, надо поговорить, – предлагает Илларион.
Выбрали большое бревно на берегу. Сидим. Илларион молчит. Молчу и я. Начал Илларион.
– Я проделал путь в восемьсот километров не только для того, чтобы увидеть тебя и Ивана, – он помолчал. – Жаль, что Иван не здесь.
– Он будет через неделю.
– Я ждать не могу. Мне еще многое надо успеть сделать там, в России. Я оперирован. Рак пищевода. Доктора не могут сказать, сколько мне осталось.
– Пошли в дом! Я что-то стала дрожать.
За дрожишь тут…
Мне трудно вспоминать те несколько дней, что провел со мной Илларион.
Запомнился вот такой разговор. Точнее, его монолог.
– В Питере я приобрел две квартиры. Вернусь, оформлю их на тебя. Вот для чего и ехал сюда, – узнаю Иллариона. Прежде всего у него дело. – Загородный дом продам. У тебя вон какое тут хозяйство. Справляешься? – узнаю улыбку мужа. – У тебя хороший помощник.
Стоило Иллариону вспомнить Урхо, как тот явился.
– Господа, я предлагаю устроить на американский манер барбекю на природе. Мне приятель подарил килограмма три кабанятины.
Пировали мы до тех пор, пока видели, где стопки и вилки. Дома у камина Урхо взял гитару и начал петь. Свои финские песни.
– Нет, ребята, а наш Высоцкий все же сильнее, – Илларион взял у Урхо гитару и запел. Какой у него голос! Я вспомнила подвал. Ресторан. Певичку и гитариста. Как давно, но главное – в другой жизни то было.
Когда Илларион замолчал, Урхо, поворошив в камине кочергой, тихо сказал. Так, как будто только для себя:
– Когда я в детстве заболел и врачи предрекли мне скорую смерть, моя бабка вылечила меня настоями трав.
Это то, что нужно мне! Какой молодец Урхо.
Урхо ушел к себе, а мы с Илларионом еще немного посидели на крылечке. Так просто. Посидели и помолчали.
Илларион уснул сразу. Мне не спалось, и я опять вышла на крыльцо. В темноте ночи вижу силуэт. Чей бы?
– Это я, Тамара. Не бойся. Пришел сказать тебе, что я знаю женщину, которая умеет делать такие же настойки. Если ты согласна, завтра же поеду на хутор.
– Спасибо, Урхо, – я крепко поцеловала его.
Вернулась в спальню. Илларион спит. Обошлось.
Как наивна была я! Это же Илларион. Кем он был в прошлом, напоминать не надо?
– У нас с тобой, как у Шекспира. Жена бегает от смертельно больного мужа к любовнику.
– Дурак ты! Я ходила к Урхо за настойками для тебя. Он специально ездил на хутор.
– Ты права. Стар я стал и глуп. Сколько времени надо пить эти настойки?
– Урхо сказал, не меньше десяти дней. Тут должно хватить.
Илларион съездил в город. Я не спрашивала зачем. Он сам сказал:
– Предупредил, что задерживаюсь.
Приехал Иван с невестой. Девушка похорошела. Попка раздалась. Грудь налилась. Ухарь наш Иван.
Девятого сентября 1993 года Илларион уехал. Мы с Иваном на моем стареньком «мерседесе» проводили Иллариона до границы Рованиемской ляни. По-нашему, губернии.
– Я вернусь. Жди! – Помолчал и грустно добавил: – Если Урхово зелье поможет.
– Ты обязательно вылечишься.
Дождались, когда машина Иллариона скроется за поворотом, и поехали обратно. Пусто стало в доме моем…
В начале девяносто четвертого года, а точнее, в феврале, в Москве должно было состояться общероссийское совещание. Совещание намечено было на понедельник, но Илларион выехал в пятницу. Хотел два дня просто погулять по Москве.
А накануне он побывал на приеме у светила онкологии.
Долго доктор наук изучал результаты анализов, снимки и потом сказал:
– Что я вам могу сказать, уважаемый Илларион Платонович? В чудеса я не верю, но вы практически здоровы. Конечно, в вашем возрасте надо бережнее относиться к сердцу. А что касается вашего прежнего диагноза, то тут все в норме. Двойная биопсия, онкомаркеры, УЗИ. Все чисто. Поразительно!
В Москве он обязательно посетит Мавзолей и вспомнит, как отец водил его туда, когда под гранитом там лежали двое – Ленин и Сталин. Слова отца до сих пор в памяти Иллариона: «Человек в мундире был великим. Во всем великим. В делах благих и в делах каверзных».
Пообедает в ресторане «Метрополь». С чувством брезгливости будет обходить пункты массовой кормежки по-американски – Макдоналдсы.
Подивится тому, что в центре Москвы практически не убирают снег.
В понедельник Илларион Платонович, сделав свой доклад на совещании и получив пакет документов, поспешил на вокзал. Успел на семнадцатичасовой поезд.
Дома был около полуночи и по привычке включил телеприемник. Передавали ночной выпуск новостей. Убит Председатель КУГИ. В городе объявлен план «Перехват».
