и Ориноко, где европейским первооткрывателям попадались деревни с населением от 500 до 1000 человек и непрерывными рядами прибрежных домов, вытянувшихся на пять миль. Если принять на веру утверждение Шаньона, что земля и дичь у яномамо имеются в изобилии, то почему же общая плотность их расселения и размер их деревень остаются столь незначительными? Различие с другими индейскими народами нельзя связывать с войной как таковой, поскольку народы основного течения Амазонки были, если угодно, ещё более воинственными, чем племена, обитающие в лесах. Согласно убедительному утверждению Дональда Лэтрэпа [Lathrap 1973], все живущие вдали от главных рек группы наподобие яномамо представляют собой «осколки» более развитых обществ, «вытесненные из речной поймы в менее благоприятную среду».
Яномамо не пытаются скрыть тот факт, что у них практикуется убийство девочек. В результате возникает крайне непропорциональное соотношение между полами в возрастной группе до 14 лет включительно. В 12 деревнях ямомамо, которые изучал Шаньон, расположенных в зоне наиболее интенсивных военных действий, среднее соотношение составляло 148 мальчиков на 100 девочек [Chagnon 1973: 135]. А в одной из воинственных деревень, где работал антрополог Жак Лизо, соотношение мальчиков и девочек составляло 260:100. В то же время в трёх изученных Уильямом Смоулом [Smole 1976] деревнях на территории нагорья Парима за пределами зоны наиболее интенсивных боевых действий среднее соотношение мальчиков и девочек составляло 109:100.
Как утверждает Шаньон, основным источником разобщённости и раздоров у яномамо выступает именно тот факт, что женщины у них на вес золота, а полигиния это лишь усугубляет:
«Нехватка женщин, являющаяся косвенным следствием восхищённого отношения к маскулинности, в конечном итоге приводит к острой конкуренции и тем самым усиливает весь комплекс уайтери [мужской ярости], приводя к ещё большей воинственности и агрессии. В прикладном плане почти каждый случай отпочкования одной деревни от другой, который я исследовал, был связан с хронической внутренней распрей из-за женщин, причём во многих случаях вражда между группами начиналась уже после того, как они обособлялись друг от друга» [Chagnon 1968b: 151].
Сами яномамо тоже «считают борьбу за женщин основной причиной своих войн».
Однако агрессивные мужчины присутствуют не во всех деревнях яномамо. Шаньон делает акцент на том, что в деревнях, расположенных, в соответствии с его терминологией, в «центральных» и «периферийных» районах, присутствуют разные масштабы жестокости. В деревнях, находящихся на «периферии»,
«конфликты с соседями происходят реже,… интенсивность военных действий гораздо ниже… Деревни имеют меньший размер… Агрессия и насилия проявляются значительно реже и в ограниченном количестве форм» [Chagnon 1968b: 114].
Итак, вот перечень фактов о яномамо, которые требуется объяснить: (1) маленькие деревни и низкая общая плотность населения, несмотря на очевидное изобилие ресурсов; (2) повышенная интенсивность военных действий и комплекс мужской свирепости в «центральных» землях яномамо; (3) убийство младенцев женского пола, несмотря на потребность в большем количестве женщин, связанную с дисбалансом в соотношении между полами и практикой полигинии – потребность достаточно сильную, чтобы она стала мотивацией для вечных распрей и насилия, сопровождающегося убийствами.
Представляется, что все эти особенности социальной жизни яномамо хорошо согласуются с тем общим объяснением происхождения войн среди групп охотников-собирателей и деревенских обществ, которое рассматривалось выше. Несомненно, можно привести свидетельства того, что яномамо не так давно взяли на вооружение какие-либо новые технологии либо интенсифицировали те, что уже у них имелись, – это и привело к настоящему демографическому взрыву. Последний, в свою очередь, спровоцировал истощение окружающей среды, а оно вызвало рост детоубийств и войн в рамках систематических усилий, направленных на то, чтобы рассредоточить поселения и не дать им стать слишком большими.
Для начала рассмотрим демографическую ситуацию. Как утверждает Жак Лизо,
«поселения коренных жителей традиционно располагались вдали от судоходных рек, поэтому для того, чтобы их обнаружить, приходилось несколько дней пробираться через густые неисследованные леса… Только недавно, после примечательного расширения поселений на незанятые территории – расширения, вызванного в равной степени как дроблением деревень, войнами и конфликтами, так и впечатляющим демографическим ростом, – некоторые группы примерно в 1950 году обосновались на Ориноко и её притоках» [Lizot 1971: 34–35].
Джеймс Нил и Кеннет Вайсс [Neel and Weiss 1975] считают, что за последние сто лет общее количество деревень яномамо на территории, которую изучал Шаньон, увеличилось более чем в два раза. По их оценкам, совокупный темп прироста населения за тот же период составлял от 0,5 % до 1 % в год. Однако темпы демографического роста в деревнях, где сегодня ведутся наиболее интенсивные военные действия, были гораздо выше. Если сто лет назад там существовала всего одна деревня, то сейчас в 12 деревнях, изученных Шаньоном, проживают две тысячи человек. Если предположить, что исходная деревня разделилась пополам, когда её население достигло 200 человек, то темпы роста новых поселений составят более 3 % в год. Однако в настоящее время раскол деревни в зоне боевых действий в типичном случае происходит ещё до того, как её численность достигнет 166 человек, поэтому можно предположить, что темпы демографического роста на этих территориях были ещё выше.
То обстоятельство, что, несмотря на исключительно высокие масштабы детоубийства и войн, яномамо переживают демографический взрыв, может сбивать с толку – ведь войны и детоубийства, по идее, должны препятствовать такому сценарию. Проблема заключается в том, что у нас нет непрерывных данных о том, как менялась связь между ростом деревень яномамо и практиками детоубийства и войн. Я не утверждал, что у народов, ведущих войны, вообще не будет происходить демографический рост, – напротив, мы говорили, что войны, как правило, не позволяют населению вырасти до такого уровня, когда оно станет необратимо истощать окружающую среду. Соответственно, для тех нескольких лет, которые предшествуют распаду деревень яномамо и идут вслед за ним, должна быть характерна пиковая интенсивность военных действий и женского инфантицида. Пик военных действий обусловлен необходимостью поддерживать уровень жизни за счёт освоения более обширных и более плодородных территорий в конкуренции с соседними деревнями, а пик женского инфантицида проистекает из необходимости ограничивать размер деревень, при этом максимально наращивая эффективность боевых действий. Следовательно, тот факт, что у яномамо одновременно происходят и войны, и демографический взрыв, не дезавуирует гипотезу, согласно которой за обоими этими явлениями стоят истощение окружающей среды и репродуктивное давление. К сожалению, данные, необходимые для проверки моих прогнозов о нарастании и снижении интенсивности военных действий в соотношении с ростом и разделением конкретных деревень, пока не собраны. Тем не менее этот тезис можно доказать в более общем виде, вновь обратившись к различиям в соотношении между полами среди более мирных и более воинственных групп
