Подумаешь… Все мы когда-нибудь сдохнем. В жизни всяко быват. Давай-ка за стол.
Мамка, там у нас вино-то хоть есть?
– Нету вина, – отвечает Надежда Максимовна.
Поискав конверт по карманам халата, она безнадёжно махнув рукой, мол, всё равно не найду,
снова пристраивается на сундук.
– А ты не прихватил? – осведомляется дядя Володя у Романа.
– Нет, не прихватил.
– Нехорошо, – родительским тоном делает замечание дядя Володя, – ты всё-таки в гости шёл…
– Я хотел только адрес узнать.
Адреса не помнит и дядя Володя, но на словах кое-как объясняет, как найти Серёгу в Лозовом.
Он живёт у своей бабушки, матери дяди Володи. А ещё его можно найти через музыкальную школу,
где он преподаёт что-то там или по пению или по игре на баяне.
– Слышь-ка, – вдруг снова вспоминает хозяин, – у тебя же дом-то сгорел. Покупай наш. Мать-то,
наверно, много ворожбой накопила… Хотя чо она там накопила? Чо накопила, то и сгорело. Вот
она, ворожба-то!
– А зачем вам его продавать? – спрашивает Роман, заново осматриваясь в комнате: пожалуй,
всё здесь до такой же степени знакомое, как было и в родительском доме.
Дядя Володя проходит в комнату и тяжело шмякается за стол.
– Мы тоже уезжам в Лозовое. Там квартира благоустроенная есь. Сестра моя, дура, на старости
лет замуж вышла, а квартира осталась… А этот дом сбулькнем. Зачем счяс частный дом, если все
в государственных живут? Это же живые деньги, – разведя рукой, продолжает дядя Володя, – а
нам как раз денег не хватат. .
Что ж, пожалуй, вот так-то люди и остаются без крыши над головой. Оказывается, всё это
происходит спокойно и безболезненно. Роман с грустью обводит глазами знакомые стены, смотрит
в окно сквозь безлистные ветки черемухи в палисадничке.
– Когда мы с Серёгой учились в школе, здесь было так здорово, – зачем-то говорит он.
Дядя Володя, видимо, тоже что-то вспомнив, швыркает носом и, склонив голову, промокает
глаза о рубашку.
– Надька! Сука старая, где вино?! – рявкает он, и тут же застывает, словно в полусне зависнув
набрякшим лицом.
Гордость Надежды Максимовны при таком обращении мужа в присутствии чужого человека не
страдает. Полежав ещё с полминуты, она поднимается, наливает чай из заварника, подсаживается
к столу. Дядя Володя, очнувшись от краткого забвения, двигается за столом, освобождая место, и
сбивает бутылку внизу. Удивлённо приподняв спутанные брови, он задирает клеёнку, смотрит под
278
стол и подбирает литровую бутыль с наклейкой вьетнамской рисовой водки. Хуже этой водки
Роман не пробовал ничего. Там на донышке ещё немного есть. Дядя Володя выливает всё в
стакан. Надежда Максимовна отпивает из него маленький глоточек и запивает чаем. Дядя Володя,
кажется даже любуясь, смотрит, как она делает это, зная, что жена не обделит. И в этой горькой
сценке есть даже какая-то теплота, идиллия, нежность, забота…
На крыльце Роман снова осматривается. Все эти сараи, заборы, гараж и сам дом для дяди
Володи – «живые деньги», а, точнее, просто бутылки. Как всё это может принадлежать не
Макаровым, а кому-то другим? Каждый человек в деревне воспринимается вместе со своим
домом. Назови фамилию любого человека и, вспомнив его, ты сразу вспомнишь его дом. В отрыве
от этого дома Макаровы не представляются вообще. Без дома их как бы нет. Кроме того, пока всё
это принадлежит им, до тех пор в какой-то степени духовно принадлежит и Роману. Надо срочно
разыскать Серёгу. Тут уж не до высших планов. Для начала надо остановить эту продажу. Если
Серёга не понимает, что такое потерять своё, то надо ему это объяснить. Теперь у Романа доводов
хоть отбавляй.
Тихо в хозяйстве, пребывающем в унынии. Дух дома, наверное, сидит сейчас где-нибудь в углу
пустого амбара и горестно плачет. . Не его ли всхлипы отражаются собачьим поскуливанием
воротцев, ведущих в пустые дворы, когда их раскачивает ветер? Наверное, дух дома ждёт своего
настоящего хозяина. Хорошо, если бы Серёгу…
ГЛАВА СОРОКОВАЯ
Флюгер
К подстанции Роман поднимается почти каждый день – теперь он там сторож. К тому же, их
немногочисленные вещи, пришедшие в контейнере, теперь в одной из комнат дома. Жаль, что при
разгрузке вещей сломана гитара. Поставил её, вроде бы, аккуратно в уголок, а потом уронил на
гриф со струнами коробку с книгами. У гитары отлетел струнодержатель. И каким клеем его теперь
пришпандорить – не понятно.
Весна в этом году ранняя. Уже к середине марта подгадывает такое тихое, ровное тепло, что в
полдень слышно, как тает крутой сумёт, наметённый в ограде за зиму, как опадают с него
стекольные корочки. В дни, когда плавится снег, сверхпрозрачен и воздух. Кажется, воздух тоже
тает – зимняя холодная муть уходит из него вместе со снегом на земле. Роман с удовольствием
наблюдает за этим старым откристаллизовавшимся снегом или смотрит из ограды на панораму
села. Жизнь на отшибе, в удалении от всех, и в самом деле не особенно страшна. Кто знает, может
быть, и впрямь, ему предписано самой судьбой жить по окраинам? Каждому своё. Кому-то суждено
жить в центре жизни, в её тепле и уюте, кому-то – с краю, принимая все удары, невзгоды, ветра и
грозы. Жить в центре «человеку края», наверное, скучно, потому что его функция – защита… Ой,
да мало ли чего ещё можно придумать, оправдывая положение, в котором ты оказался…
С поездкой к Серёге приходится повременить. У Нины приближаются сроки родов, и к этому
моменту надо довести квартиру до ума, так, чтобы из больницы жену и ребёнка привезти в свой
дом. Наверное, это будет правильно. А работы в доме невпроворот. Планировка их жилища
проста: весь прямоугольник квартиры разделяется стеной повдоль, а одну из этих половин ещё на
две половины делит поперечная стена. Выходит три части: большая комната, спальня и кухня,
вход в которую с веранды. Чтобы хоть как-то усложнить эту планировку, сразу от дверей надо
сделать небольшую перегородку, с одной стороны которой будет умывальник, а с другой –
вешалка. Если же эту переборку соединить со стенкой по верху, то получится полка для разных
вещей. А ещё предстоит оклейка стен обоями (а сначала газетами), побелка потолка, покраска
пола, рам, колод и косяков, расстановка вещей, сваленных пока в один угол. Кроме того, нужно
сделать деревянную кровать для себя и Нины, а для ребёнка отыскать в селе кроватку. Но без
тепла в доме работу не начнёшь. Ждать естественного тепла, как советует директор, можно, но
роды подождать не уговоришь.
Уже в третий раз Роман приходит к Трухину, напоминая тому про
