обещание помочь с дровами.
Сегодня в кабинете оказывается зам директора Ураев.
– Александр Степанович, – поморщившись уже от одного появления Романа, говорит Труха
своему заму, – разберитесь с этим вопросом.
– Запросто, – с усмешечкой и как-то лихо обещает Ураев.
Он берёт Романа за локоть, выводит в коридор. Оглядывается – в коридоре никого. Понятно,
что ему-то разобраться с этим куда проще, ведь он ничего не обещал.
– Слушай, ну что ты прицепился с этими дровами?! – с нажимом и одновременно с усмешкой
говорит Ураев. – В совхозе ты никто. Ты работник электросетей, вот и пусть они чешутся …
Чувствуя в руках внезапную закипающую волну, Роман тоже смотрит по коридору в обе стороны
– это хорошо, что никого нет, правильно сделал зам, что осмотрелся. Особенно задевает это
279
«никто», сказанное так, будто он не только в совхозе, но везде и всюду – никто. «Может, по сопатке
тебе вмазать?» – думает Роман, и хорошо, что думает, что успевает думать. Именно поэтому
быстро и остывает – ведь это тебе не байкальский завхоз Старейкин и не пьяный бурят в
гостинице. Это ровесник и, кажется, даже одноклассник отца. К тому же, он прав – нечего
спрашивать с совхоза, устроившись на работу в электросети. Когда-то Труха, пожалев его и не
подумав, брякнул обещанием, а теперь не знает, как отделаться. Да не надо ему жалости от них.
Зря он к ним ходит, только время теряет.
Уходя чуть встряхнутым этой небольшой стычкой с наглым замом, Роман чувствует даже какое-
то удовлетворение. Только отчего? Да оттого, что сумел быстрее подумать, чем сработали кулаки.
Какой бы наглец перед тобой ни оказался, не стоит повторять того, что было с завхозом в
Выберино.
– Ах, вот оно чо! – возмущается за обедом тётка Катерина – неизменная совхозная кладовщица,
– А чо же он тебе сразу-то с три короба наобещал! Ну, всё! Сегодня после обеда завезут тебе
дрова!
– Как это?
– А так! Никто ничего и не поймёт. Только ты их сразу испили и склади в сарай.
С тёткой Катериной лучше не спорить. Несколько дней назад у них было такое происшествие.
К Матвею из райцентра приезжал Константин – тот самый Константин, у которого Роман был
когда-то в гостях вместе с отцом и который подарил Роману моток проволоки. Константин в то
время дружил с Михаилом, а теперь заезжает к Матвею. Только Матвея в этот раз не оказывается
дома. Вместе с Константином – ещё четыре мужика. Все они, можно сказать, почти городские,
знают, что люди в деревне приветливые – и встретят, и угостят. Потому и в избу входят, как к себе
домой. Что ж, раз гости – надо угощать. Катерина, зная только Константина, выставляет перед
ними всё, что есть: сало, варёные яйца, разливает по тарелкам щи из квашеной капусты. И тут
один из гостей говорит:
– Мне бы в уборную сходить.
Катерина объясняет ему, как пройти по дворам. Гость выходит, а хозяйку берут сомнения,
правильно ли он понял – будет там блудить, да не найдёт. Выходит она в сени, а мужик стоит с
мешком около мёрзлого мяса, лежащего на железном листе и пытается оторвать один кусок.
Увидел хозяйку и руки уронил.
– Чо, не отрывается? Сильно приморозило или чо? – спрашивает Катерина. – Давай, помогу.
Поднимает весь лист над столом и бьёт о столешницу так, что мясо отскакивает от металла.
Берёт один из больших кусков, подаёт мужику:
– Бери, ты же голодный, наверно.
Тот стоит, у него не только руки, но и язык отнялся. Хозяйка суёт ему этот кусок в руки и тот,
обомлевший, стоит и держит. Катерина входит в дом.
– Ну-к, мужики, поднялись-ка все разом! – приказывает она, показывая рукой. – Быстренько,
быстренько, встали!
– А что такое? – удивлённо спрашивают те, поневоле вставая, прямо с ложками в руках.
– Ложки на стол и выметайтесь! А о том, «что такое?», вам расскажет ваш друг, который в сенях
стоит.
Мужики бегом туда. Константин, красный от стыда, возвращается, хочет что-то объяснить, но
Катерина молча показывает ему на дверь. Нет, видно, не до конца знают деревенских городские –
они могут и так – взять и выпнуть.
Матвей рассказывал потом, что морду товарищу своему так и не пообедавшие поселковские
гости расквасили прямо там же, в ограде. Он приехал и увидел красные капельки на снегу.
После обеда Роман берёт «Дружбу», идёт на подстанцию. Почти следом за ним приезжает туда
на своём ЗИЛ-130 Боря Калганов, но не с дровами, а с ровными отборными брёвнами, явно
заготовленными для пилорамы. И как это тётка Катерина ничего не боится? Да и как вообще
возможно такое в совхозе, чтобы кладовщица сделала незаметным для руководства машину
делового леса? Жалко топить печку таким деревом, но что делать, если брёвна уже в ограде? Не
скажешь же: «Тётка Катерина, забери их обратно, дом греть не хочу, ремонтировать его не буду,
нам удобней жить у вас…»
На одно из толстых брёвен не хватает полотна пилы. Роман пилит со всех сторон, но полотно
уходит вкось. Три этих, так и не разделённых чурки, он закатывает в сарай целиком. С остальными
брёвнами управляется до темноты. Конечно, с таким торопливым, воровским припрятыванием
дров он и сам теперь вроде бы не совсем чист, да только это его не остановит. План по изменению
пылёвской жизни оттачивается и осмысливается с разных сторон и когда-нибудь ещё будет
доказательно предложен местному начальству. Не понять и не принять пункты этого плана
невозможно. К тому же, это ведь не какие-то забастовочные требования, а программа, в которую
Роман готов впрячься и сам.
Даже в тёплом, протопленном доме не хочется ночевать одному. В первый раз они должны
ночевать тут сразу все: он, Нина, их ребёнок. Пусть это событие сразу свяжет их души в одно.
280
Для ускорения переезда есть и другая причина. Принимая Романа как родного, Матвеевы
несколько боком относятся к Нине. Ей у них неловко. Она, конечно, молчит, но различные натяжки
с хозяевами по всяким мелочам не спрячешь. Что поделать, например, с тем, что Смугляна не
может есть картошку из общей сковородки? Отчуждение от людей было у неё на Байкале, остаётся
и здесь. Конечно же, не по душе ей и весь этот переезд в Пылёвку. Мечтать о городе, а самой
заглубляться во всё большую дыру… К тому же, жить здесь предстоит даже не в селе, а за его
околицей. Это и вовсе кажется ей чем-то ужасным и противоестественным. Однако всё, что Роман
способен ей сейчас
