он
приехал сюда, – это правильно. Правильно потому, что здесь родители живее. Здесь он им вроде,
как полезней…
В обед Роман отправляется в магазин за хлебом, но сначала заходит к Матвеевым, чтобы
рассказать о первой ночёвке с ребёнком, им же это интересно.
– Сегодня утром к нам котёнок прибежал, – сообщает он Катерине, вспомнив о просьбе Нины.
– Котенок?! – радостно удивляется та. – Надо ж, какое совпадение! Эта примета шибко хорооша.
Раньше в новоселье всегда кошку через порог вперёд себя пускали. А тут она сама пришла. Да
ещё котёнок. Ну, значит, всё у вас будет гладко. Вам бы там ещё собаку завести – всё веселее
будет.
Её добрые слова заставляют забыть утреннюю натянутость с Ниной. Вот он, самый лучший
ответ: всё хорошо, всё будет гладко. Как не верить такой примете? Правда, и котёнка после этого
Катерине уже не предложишь.
У входа в магазин стоит Тоня Серебрянникова. Виделись они несколько раз до этого на улице,
но только здоровались. Сейчас есть возможность поговорить, а разговор не клеится. Кармен
ничего спросить у него не может, боится ляпнуть что-нибудь не то, да и у него только один вопрос:
– Как живёшь?
– Да ничего, всё нормально, – отвечает она.
– А чего здесь стоишь? Ждёшь кого?
– Да вон, – говорит Тоня, – указав носком сапожка на картонную коробку внизу, – кошка у
родичей окотилась. Жалко котят топить, стою вот, раздаю, кому надо. Всего один остался. Возьми
себе, вы же скоро в новый дом переедете, пригодится. Вон и Мотя-Мотя взял себе сегодня одного.
– А мы уже переехали, вчера, – автоматически сообщает Роман. – Сегодня первую ночь
ночевали.
– О! Ну тогда поздравляю!
Присев, он открывает коробку. Котёнок по масти – родной братец найденному у дома. Что ж, всё
понятно. Котёнка подкинул Матвей. Скатился сверху на мотоцикле с заглушенным двигателем и
отпустил около ограды. Понятно теперь и Катеринино утешение «всё будет у вас хорошо». Значит,
видят они, что на деле-то не всё у них как надо. Ну, а чем они ещё могут помочь? Только вот так.
Роману даже заплакать хочется от благодарности к ним.
Дома он с порога заявляет, что котёнок будет жить у них, и баста! Их дом стоит в степи, и скоро
тут появится масса мышей. Так что кошка в доме, нравится это кому-то или нет, просто
необходима.
– Хорошо, – с вызовом разведя руками, соглашается Смугляна, – убирай за ней сам. И корми
сам. У меня, слава Богу, есть о ком заботиться.
– А у меня? – спрашивает Роман. – Или я живу в другом месте, в другом доме, в другом мире?
Может быть, мне всё это не принадлежит?
282
Нина пожимает плечами: а ты, мол, как хочешь…
Устало опустившись на стул, Роман чувствует себя совсем одиноким. Видимо, подстроенные
приметы срабатывают не так хорошо, как естественные.
* * *
В тёплые дни приятно сидеть на крылечке, размышляя и посматривая на село. Больше всего
мысли Романа по-прежнему заняты преобразовательскими идеями. Правда, после этих дров,
после столкновения с Трухиным и Ураевым его культурный проект несколько тускнеет. Теперь он
мысленно шлифуется, скорее, как некая абстрактная идея, как мечта. А это означает лишь то, что
снова ты, Роман Михайлович, медленно скатываешься к той же позиции, на которой раскорячился
после армии. Хошь не хошь, а признай это. Только после армии отсюда можно было убежать.
Теперь же – не убежишь.
Глядя однажды со своей горки, Роман вспоминает детскую мечту о бинокле. Конечно, в бинокль
он насмотрелся и в своих погранвойсках, но здесь оптика необходима для того, чтобы хоть как-то
совладать с расстояниями. На Байкале был необходим радиоприемник, здесь – бинокль.
«Потребности растут и растут», – с иронией и невольной усмешкой думает Роман, вспомнив
жалкую покупку приёмничка, сделанную тогда на последние копейки.
Этой весной, на родине, после приезда с хмурого Байкала душа усмирена жёсткостью жизни. И
потому с особенной пронзительностью и грустью отдаётся она активному, почти намеренному
созерцанию окружающего. Блёклая тень смерти, которая как будто всё ещё витает где-то за левым
плечом, обостряет яркость мировосприятия, но сама по себе уже безразлична. Душа с готовностью
распахивается в другую спасительную сторону: к небу, к солнцу, к ветру. Роман не пропускает и
вечера, чтобы не полюбоваться закатом, с радостной грустью смакуя отличия закатов каждого дня.
Их дом стоит на обширном выпуклом склоне, как на самоой округлости Земли. Все восходы и
закаты, всё движение Солнца по полному небесному своду видны отсюда как на ладони. И
кажется: оттого, что эти космические категории здесь столь ярко проявлены, и невооружённым
взглядом заметно, как с каждым днём Земля приближается к Солнцу. Вещественно, как никогда
раньше, Роман обнаруживает нынче, что, собственно, в этом-то приближении Земли к Солнцу и
состоит суть наступления весны. А вот в Выберино всё это было скрыто. Нет, не зря они вернулись
домой. Дома всегда видишь мир откровенней.
То, что с каждым новым восходом дни приобретают большую уверенность и
продолжительность, Роман чувствует почти физически, как будто эта природная твёрдость
проступает и через него самого. Степная трава на пологих склонах, вымороженная зимой, теперь
под всё разгорающимся небесным светом вовсе не жёлтая, какой была по осени, а серебристо-
белая. Желтизна возвращается к ней лишь на закате, и тогда кажется, что солнце в Забайкалье
жёлтое, в отличие от синего байкальского. И по мере весеннего разбухания Солнца в траве
вначале проклёвывается еле заметный, салатный намёк на зелёное, а потом изо дня в день эта
зеленоватость густеет, постепенно становясь полноценной зеленью. За домом, где снег лежал
дольше всего, трава и вовсе лезет шубой. Конечно, так происходит тысячи и миллионы лет, но
Роман-то, понятно, замечает это только сейчас, в свой отведённый ему срок. Природа родного
Забайкалья плавно переходит от полюса жгучего сухого холода зимой до полюса звонкого зноя,
шуршащего травяными стеблями и звоном кузнечиков летом. И этот переход природы от одного
полюса резко континентального климата к другому восторгом откликается в забайкальской душе,
без всякого сомнения имеющей такую же резко континентальную основу.
А впрочем, забайкальца закаляют не только климатические перепады года, но и перепады
каждого дня, который летом может начаться с необыкновенно чистой, целомудренной утренней
свежести, раскалиться яростной жарой на пике дня и окончиться мягким молочным теплом вечера.
Спокойно живя с постоянно открытым кругообзором, Роман чувствует, как вливается в него
энергия, которая как из пепла возрождает его убеждение в том, что для выживания в этом мире
нужна сила, стойкость, умение активно приспосабливаться к тому, что есть. Эта
