Он уложил последнюю железяку на землю и выпрямился.
— Позволь мне помолиться, — сказал он.
— Может, тебе еще и грехи отпустить? — усмехнулся я. Впрочем,
дорога, по которой они приехали, оставалась пуста, и одна минута ничего
не решала. — Ладно, молись, только недолго.
Он прикрыл глаза и что-то забормотал, беззвучно шевеля губами.
Затем снова посмотрел на меня:
— Я готов.
Я выстрелил ему в лицо. Вряд ли, конечно, кто-то здесь мог его
опознать, и вообще найти прежде, чем я сделаю то, зачем пришел — но
дополнительная гарантия не помешает.
Все три трупа я оттащил за камень, прежде служивший мне укрытием.
Туда же, по кратком размышлении, я покидал и части доспехов,
относившиеся к защите рук и ног. Для того, чтобы сойти за рыцаря, вполне
хватит панциря и шлема. Затем я вернулся к лошадям.
Лучшим конем из трех был, разумеется, графский. Он был довольно
необычной масти — бледно-желтовато-розоватой, но не белой, что было
хорошо заметно по мелким пятнам истинного белого цвета на его боках.
Кажется, такую масть называют изабелловой, в честь некой южной
герцогини, которая поклялась не менять сорочку до тех пор, пока ее
войска не возьмут вражеский город. В результате-де грязная сорочка
приобрела такой цвет. О запахе легенда скромно умалчивает. Это было
давно, еще в эпоху объединительных войн. Но люди с тех пор не стали ни
умнее, ни чистоплотнее. А город тогда, в конце концов, разумеется,
взяли. Учинив подобающую резню среди местных жителей — это уж как
водится.
Значит, говорите, конь бледный? Ну что ж. Пусть будет так.
Двух других коней я развернул мордами в сторону спуска и наподдал
ладонью по крупу одному и второму. Конечно, внизу скачущие без всадников
лошади рано или поздно привлекут внимание. Но лучше внизу, чем наверху.
Совладав с доспехами, я подвесил меч, забрался в седло и поехал
вверх по тропе. Перезаряженный огнебой пришлось положить в седельную
сумку — на латах нет карманов.
Метель вскоре прекратилась — так же внезапно, как и началась
несколько часов назад. В горах погода меняется часто и неожиданно. Все
же дорога оставалась мокрой, да и силы коня следовало поберечь, так что
я ехал без спешки. Прошло, наверное, больше двух часов, прежде чем за
очередным поворотом тропы мне открылись стены и башни Блюменраля -
выглядевшие на фоне горы, к которой он лепился, не слишком
величественно, скорее даже жалко.
— Стой, кто едет?
Я ждал этого оклика уже давно, и все же он прозвучал внезапно,
заставив меня чуть вздрогнуть. Настоящие часовые тоже прятались за
большими валунами у дороги. Я полагал, что первый пост будет ниже. Хотя
вполне возможно, что следить за мной начали действительно ниже, но
проверку решили учинить лишь на подступах к замку. С перспективой
отрезать путь к отступлению, если что не так.
— Граф Филипп Трувэль, — громко ответил я сквозь опущенное забрало.
— Пароль?
— Сосна. Отзыв?
— Арбалет. Проезжайте, милорд.
Вот и все. Так просто.
Система паролей, кстати, типичная армейская. Пароль — слово из
одного хорошо знакомого простым солдатам смыслового ряда, отзыв — из
другого. Деревья и оружие, в данном случае. Причем первая буква отзыва
совпадает с последней буквой пароля. Да, люди, сведущие в военном деле,
здесь определенно есть.
Из-за камня вышел солдат с красными флажками в обеих руках и,
повернувшись лицом к отсеченному от нас глубокой расщелиной замку,
несколько раз условным образом махнул флажками. С другого края пропасти
начал, поскрипывая, опускаться подъемный мост.
Через пару минут я уже спешивался во внутреннем дворе замка. Здесь
меня поджидал свой караул.
— Филипп, граф Трувэль, — представился я вышедшему навстречу мне
офицеру. — Мне нужно незамедлительно встретиться с его светлостью. У
меня важное донесение.
Очень может быть, кстати, что это в самом деле было так — едва ли
Трувэль, не будь у него срочного дела, поехал бы в горы в такую погоду.
На трупе и в сумке коня я не нашел никаких писем, но послание могло быть
и устным.
Офицер кивнул и отправился докладывать, оставив меня в обществе
троих молчаливых солдат. Через несколько минут он вернулся и сообщил,
что герцог меня примет.
— Прошу за мной, милорд.
Я последовал за ним, сперва по крутой лестнице, затем по коридорам.
Полутемным гулким коридорам с поседевшими от инея стенами. Зря люди
завидуют обитателям замков. Иная крестьянская хижина заметно теплее,
светлее и уютнее. Дом создается для жизни, крепость — для войны. Эти
функции антагонистичны и не могут успешно сочетаться.
Наконец мы остановились перед высокой, но лишенной всяких украшений
дверью, по обе стороны которой стояло по часовому.
— Прошу прощения, милорд, — обернулся ко мне офицер, — но вы должны
сдать оружие. Таковы правила.
— Разумеется, — с готовностью откликнулся я. — Я даже сниму
доспехи. Промерз до костей в этом железе, — со смешком пояснил я в ответ
на недоуменные взгляды солдат. На самом деле теперь моим планам латы
только мешали. Мне и так пришлось оставить огнебой в сумке на седле -
доставать его на глазах у стражи я не мог, да и переложить было некуда.
Впрочем, для того, что я задумал, он не требовался. Я вручил одному из
часовых меч и шлем и обратился ко второму: — Помоги мне снять панцирь.
Избавившись от брони, я, как и надеялся, не уловил в взглядах
солдат особого удивления по поводу моего косматого медвежьего
"поддоспешника". Они уже видели его рукава, да и понимали, что в эти
тяжелые для грифонцев времена даже и у аристократов можно встретить
причудливые одеяния. Я мог бы взять поддоспешник Трувэля, но мой меховой
вариант был теплее его шерстяного, явно не рассчитанного на путешествия
зимой по горам. Моя борода уже тоже не выглядела так по-мужицки, как
когда я покидал монастырь. Я облагородил ее форму, но совсем сбривать не
стал — этот способ изменения внешности мне еще пригодится. Все же я
пережил несколько неприятных моментов, опасаясь, что кто-то из этих
троих может знать Трувэля. Граф явно не был в Блюменрале раньше — если
простые солдаты еще могли сновать туда-сюда в целях связи, разведки и
так далее, то прибывавшие сюда аристократы уже не спускались обратно в
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
