– Я тебя об этом не просила.
– Но и не запрещала.
Девушка не нашлась с ответом, но ощутила растущую тревогу.
Даже панику, желание убежать и спрятаться. В отцовском особняке, проводя год за годом почти в одиночестве, она и не мечтала о подобном. «Значит, вот как это происходит? – подумала она, чувствуя, как усиливается паника. – Вот как рождается связь между мужчиной и женщиной?» Она приехала в Харбрант, зная, чего хочет. Как же ее занесло туда, где можно случайно разбить кому-то сердце?..
И, к собственному стыду, Шаллан поняла, что будет скучать по науке больше, чем по Кабзалу. Наверное, это свидетельствовало о том, что она ужасный человек? Ревнитель ей действительно нравился. Он такой милый. Интересный.
Кабзал устремил на нее взгляд, полный тоски. Он как будто… Буреотец, да ведь он, похоже, и впрямь влюбился. Разве ей не следует ответить взаимностью? Вряд ли. Просто нужно собраться с мыслями.
Когда подъемники Паланеума доставили их на самый верх, она почти бегом понеслась в Вуаль. Кабзал следовал за ней. Чтобы попасть в альков Ясны, надо было опять воспользоваться подъемником, и она вскоре вновь оказалась с ним в замкнутом пространстве, точно в ловушке.
– Я мог бы отправиться с тобой, – мягко предложил Кабзал. – В Йа-Кевед.
Паника Шаллан разрасталась. Она была с ним едва знакома. Да, они частенько болтали о том о сем, но едва затрагивали важные темы. Если Кабзал покинет орден, его понизят до десятого дана – почти до темноглазого. Ни денег, ни имени, такое же бедственное положение, как и у ее семьи.
Ее семья. Что скажут братья, если она привезет с собой чужака? Еще одного мужчину, который станет частью их проблем и окажется посвященным в их секреты?
– По твоему лицу я вижу, что это невозможно, – проговорил Кабзал. – Кажется, я неверно истолковал кое-какие очень важные вещи.
– Нет, дело не в этом, – быстро ответила Шаллан. – Просто… Ох, Кабзал. Ты пытаешься разобраться в моих поступках, в то время как я сама себя не понимаю. – Она коснулась его руки, вынуждая повернуться к себе. – Я была с тобой нечестна. И с Ясной. И, что сильнее всего злит, с самой собой. Прости меня.
Он пожал плечами, старательно изображая равнодушие:
– У меня хотя бы будет набросок. Ведь будет же?
Шаллан кивнула, и подъемник наконец-то остановился. Она направилась по темному коридору, Кабзал шел следом с обоими фонарями.
Ясна с интересом глянула на ученицу, когда та вошла в их альков, но не спросила, что отняло у нее так много времени. Собирая рисовальные принадлежности, Шаллан вдруг почувствовала, что краснеет. Кабзал замешкался в дверях. Он оставил на столе корзинку с хлебом и вареньем. Та была все еще накрыта салфеткой; Ясна не прикоснулась к подарку, хотя он всего лишь желал с ней помириться. Поскольку принцесса ненавидела варенье, могла бы попробовать хлеб.
– Где мне сесть? – спросил Кабзал.
– Стой, где стоишь. – Шаллан уселась и пристроила на коленях альбом, придерживая его укрытой защищенной рукой.
Девушка посмотрела на ревнителя, который стоял, упираясь одной рукой в дверную раму. Обритая голова, светло-серое складчатое одеяние с короткими рукавами, подпоясанное белым кушаком. Смущенный взгляд. Она моргнула, снимая Образ, и начала рисовать.
Это был один из самых неловких моментов в ее жизни. Шаллан не сказала Кабзалу, что он может двигаться, и ревнитель замер. Даже не говорил. Возможно, опасался этим испортить набросок. Рука художницы дрожала, порхая над листом, хотя ей, к счастью, удалось сдержать слезы.
«Слезы, – подумала она, последними штрихами намечая стены вокруг Кабзала. – Почему мне хочется плакать? Это ведь не меня только что отвергли. Ну хоть один раз я могу вести себя разумно?..»
– Вот, – произнесла она, выдергивая страницу и протягивая ему. – Он размажется, если не покрыть лаком.
Кабзал, поколебавшись, подошел и почтительно взял лист кончиками пальцев.
– Это чудесно, – прошептал молодой ревнитель. Посмотрел на нее, ринулся к своему фонарю, открыл и вытащил гранатовый броум. – Возьми. – Он протянул ей самосвет. – За работу.
– Я это не могу взять! Во-первых, он не твой.
Поскольку Кабзал был ревнителем, все его вещи принадлежали королю.
– Пожалуйста. Я хочу дать тебе что-то.
– Этот рисунок – подарок, – возразила она. – Если ты заплатишь за него, то получится, что я так ничего тебе и не подарила.
– Тогда я закажу еще один, – сказал он и вложил сияющую сферу в ее пальцы. – Я возьму первое подобие бесплатно, однако прошу – сделай еще одно. Нарисуй меня или нас вместе.
Она медлила. Ей редко доводилось рисовать саму себя. В этом было что-то странное.
– Ну хорошо.
Шаллан взяла сферу и украдкой сунула ее в потайной кошель, рядом с духозаклинателем. Было немного странно носить там что-то столь тяжелое, но она привыкла к его размерам и весу.
– Ясна, у вас есть зеркало? – спросила она.
Принцесса демонстративно вздохнула, явно раздраженная тем, что ее отвлекли. Перебрала свои вещи, нашла зеркальце. Кабзал взял его и вернулся к Шаллан.
– Держи его рядом со своей головой, – пояснила художница, – чтобы я увидела себя.
Он растерянно подчинился.
– Чуть поверни… Вот так, хорошо. – Она моргнула, запечатлевая в памяти свое лицо рядом с его лицом. – Присаживайся. Зеркало больше не нужно. Мне оно требовалось просто для того, чтобы в общих чертах вообразить, как бы выглядело мое лицо на наброске, который я собираюсь сделать. Я нарисую себя сидящей рядом с тобой.
Молодой ревнитель сел на пол, и Шаллан начала работать, используя рисование как повод отвлечься от бушевавших в душе эмоций. Девушку мучили угрызения совести за то, что ее чувства к Кабзалу были не столь сильны. Одновременно она испытывала печаль оттого, что им предстояло расстаться навсегда. Но превыше всего была тревога из-за духозаклинателя.
Нарисовать себя рядом с ним было непростой задачей. Она трудилась неистово, смешивая реального сидящего Кабзала и воображаемую себя, в платье с цветочной вышивкой. Художница рисовала, отталкиваясь от собственного отражения в зеркале, добавляя нужное, – слишком узкое лицо, чтобы быть красивым, чересчур пышные волосы, щеки покрыты веснушками…
«Духозаклинатель, – думала она. – Оставаться с ним здесь, в Харбранте, опасно. Но и уезжать опасно. Нет ли третьего пути? Что, если я отошлю его?»
Шаллан замешкалась, угольный карандаш завис над рисунком. Посмеет ли она отослать фабриаль – упакованный, доставленный Тозбеку втайне – обратно в Йа-Кевед, не отправившись туда сама? Ей не придется беспокоиться о том, что комнату или ее лично обыщут и обвинят в краже, хотя нужно будет уничтожить все наброски Ясны с духозаклинателем. И она не будет рисковать навлечь на себя подозрения, исчезнув почти одновременно с тем, как принцесса откроет, что духозаклинатель больше не работает.
