Но сегодня она знала твёрдо: она любит его. Он действительно единственный человек для неё на всей большой земле, что подходит ей. Человек, которого она сможет уважать, о котором она сможет заботиться так же искренне, как и о своей семье.
Человек, который уйдёт сегодня из её жизни навсегда… И никогда к ней не вернется…
Как там, в том любимом батюшкином фильме? «Потому что звёзды никогда не отклоняются от своего пути»? Так, кажется? Да, так!
Так что Олька любила! Любила сегодня и сейчас! Без оглядки, не ожидая ничего взамен и прекрасно ощущая конечность и зыбкость всего происходящего. Потому что Олька никогда не врала себе. Никогда! Вот почему, когда он упомянул «Постинор», потом, когда она кормила его в полдень на кухне борщом, Завирко просто кивнула. Конечно! Чтобы никаких последствий… Не переживай!
А пока… пока она счастливо спала, уткнувшись в сладкую ключицу своего клыкастого принца.
***
Резкий, непрерывный телефонный звонок прервал очарование этого бесконечно-страстного дня. Было уже два часа дня, и Олька, стараясь себя ничем не выдать, ждала его где-то на два часа раньше. Но нет… Видимо, Изольда Юрьевна была более умная женщина, чем Ольке казалось...
Когда Изольда Юрьевна позвонила, Олька сидела у Олега на коленях. Принц поморщился и даже сразу не потянулся за телефоном, видимо, предпочитая « не услышать». Но Изольда Юрьевна знала своего сына, а потому звонила с непрерывной настойчивостью.
Олег виновато улыбнулся и, не снимая девушки со своих ног, включил вызов, поставив телефон на громкую.
- Сыночка, – ласково и очень нежно начала Изольда Юрьевна, – я понимаю, ты молод и отдыхаешь, но твой папа сейчас звонил. У него появились неотложные и очень важные новости. Приезжай! Срочно! Он будет перезванивать через полчаса. Сам знаешь, как он занят! Успеешь?
Олег поморщился :
- Мам! Ну что за спешка? Давай я ему сам позвоню…
- С ума сошел! Он в Куршевеле! Туда будешь ему звонить? Не разоришься?
Олег снова поморщился и нехотя спустил Ольку с колен, но захватывая ее ладонь, словно инстинктивно не желая отпускать.
- Поторопись, сыночка! – Изольда Юрьевна говорила ровно и спокойно, словно и не давя совсем. – Папа будет звонить на домашний! Приезжай скорее!
- Понял! Понял! – поморщился Олег. – Сейчас буду…
Он крепко обнял Завирко, зарывшись носом в её распущенные волосы, сжимая крепкую грудь ладонью и потираясь о девушку, словно мартовский кот, выросшим снова бугорком. Сексуальный маньяк!
- Сладкий мой цветочек, оленький… Я приеду… Завтра…
- Хорошо, – шёпотом согласилась Завирко, потянувшись на прощание к его губам.
Она глядела в окно сквозь штору на то, как он уходит словно и не желая этого, и замечала, как он оборачивается не раз и не два, как потирает свой затылок, словно что-то позабыл у неё дома. И даже звук его отъезжающей машины показался Ольке весьма нерешительным…
- Прощай! – сказала ему вслед Завирко. – Прощай мой принц…
Она тихо собрала со стола остатки бурного обеда, вымыла посуду, помыла полы, простирала в ванной простыню – последнюю свидетельницу её ушедшей невинности, и вышла во двор, чтобы успеть полить цветы, поникшие под палящим солнцем, чтобы со спокойной совестью ехать областную больницу, куда в реанимацию, судя по словам принца, привезли вчера Анютку. Изольда Юрьевна занимала там пост главного врача…
***
Из шланга на Олькины цветы фонтанной россыпью сыпалась хрустальная, ледяная вода. Над клумбой зависла Олькина рукотворная радуга. И Завирко любовалась, как её любимый агератум жадно пьёт, подставляясь голубыми цветочными носиками к живительной влаге.
- Тётя Лёля! Тетя Лёля! – раздались со стороны улицы звонкие детские голоса – А полей, пожалуйста, нас. Да! Полей, пожалуйста!
Это дворовые дружки и подружки ее «детского сада» прибежали на звук рукотворного дождя.
- Не а, – флегматично, растягивая слова, отказала Завирко.
- Ну полееей! Ну полееей! Ну пожалуйста!!!! Мы тут закипаем!!!! Тёть Лёль!!
Олька отвернулась, всем своим видом показывая непреклонность… И вдруг… ледяные брызги, словно вырвавшись из её рук, перелетели в секунду палисадник и окатили уже было расстроившуюся детвору.
Детский визг счастья брызнул вверх! Хохот, гомон, столпотворение! Откуда ни возьмись, налетело ещё ребят из соседнего двора. Детвора то специально подлезала под струю, промокая насквозь, то убегала, создавая счастливую толкотню. И по двору растворялась яркая, ничем не прикрытая детская радость… Глядя на этот детский визговой беспредел, Олька и сама хохотала до упада.
- Радуга-дуга! – вдруг тихо, почти незаметно запела Олька детскую песенку, что шептал ей в свою бытность пьяненький отец. –Подавай дождя! Нам по ложке, медведю по плошке, а серому волку - по полному ведёрку!
Пока вокруг резвилась под холодными струями дворовая детвора, для Ольки весь мир вокруг словно замер. Там, наверху, в синем – синем небе поплыли белые облака. Одно из них извернулось вдруг нежной, хрупкой девичьей фигуркой. Она стремительно приближалась. Наконец, достигнув двора, в котором гроздьями счастья рассыпался детский хохот, это облако женской, нежной фигуркой зависло прямо над Завирко. Олька подняла голову. Между ним, этим облаком и Олькиной рукотворной радугой, словно качнулось марево дня. Женская фигурка склонилась к Завирко, и Олька вдруг узнала девушку. Это была Анюта. Красивая, нежная, неуловимо-прекрасная. Она смотрела на Ольку и словно хотела её обнять.. И улыбалась ей так, как вчера, в этом палисаднике…
И Олька поняла! В одно мгновение всё поняла! Этот счастливый, такой яркий, такой невероятный день был подарен ей Анюткой… Чтобы Олька, напившись счастья вдосталь, смогла стойко перенести всё то, что уготовила ей судьба…
И когда, разгоняя счастливую детвору, к подъезду подъехал чёрный джип с тонированными стеклами, Олька встретила его спокойно. Потому что там, наверху, вскидывая руку в прощальном жесте, растворялась в пространстве светлая, чистая Анюткина душа.
***
А в это самое время Ольгерт Геогриевич Гаарен проходил регистрацию на рейс город Н – Санкт-Петербург, который должен был унести его через неполный час в культурную столицу России. Он и сам не мог отдать себе отчет, почему летит так срочно в Питер, неужели внезапно открывшаяся вакансия штатного хирурга одной из самых известных больниц северной столицы не могла подождать до завтра? Когда он сел в кресло, перейдя проверочную линию, то решил сразу позвонить Ольке, чтобы предупредить её о своем отъезде. Но оказалось, что он даже не спросил её номер телефона. Да что номер! Он даже не знал её фамилии. Влюблённый и глупый Ромео, потерявший голову...
***
-Ты хоть знаешь, чего мне стоило устроить ему в спешке эту должность? – недовольно рычал в трубку Георгий Ольгертович Гаарен, крупный питерский бизнесмен и большой начальник, – целой квартиры в Петергофе! Ты уверена, дорогая, что всё именно так?
- Уверена! – холодно отрезала Изольда Юрьевна. – Я хорошо знаю своего сына! И мы оба с тобой не хотим, чтобы наших внуков рожала проститутка и наркоманка. Согласись, квартира в Петергофе – небольшая плата за нашу с тобой спокойную старость.
Глава 20. Вот. Новый поворот.
3 года спустя.
В Гродинке стоял невероятный переполох. Альберт Иванович притащил в офис вторую «курицу» за этот месяц. И Роман Владимирович бушевал.
- Альберт! Я тебя умоляю, спрашивай меня хотя бы иногда, нужен нам стажёр или нет. Я уже не говорю о штатном сотруднике с такой сомнительной квалификацией.
- Конечно нужен! – категорично отрезал Альберт Иванович, наливаясь краской. – Ты же перевёл эту хамку на должность проект-менеджера. Вот и я привел ей замену.
«Эта хамка» у Альберта Ивановича была Ольга Николаевна Завирко. С его точки зрения, за три года работы в Гродинке «подмявшая под себя бесхарактерного Савёлова».
- Та, кого ты привел, – пытался вразумить партнера Роман Владимирович, – не имеет должного образования для выполнения задач, поставленных при проектировании производственных помещений.
