прочесть что-либо, однако в глазах второго пылал гнев, обращенный непосредственно к узнику. Гаетан готов был поклясться, что впервые в жизни видел такую злобу, обращенную к себе лично. Он невольно издал жалобный мычащий звук.
– Не надо… пожалуйста… – пролепетал он, тут же поняв, что ему не требуется даже видеть пыточные орудия, чтобы начать выдавать каждое свое прегрешение. Как только черноволосый инквизитор схватил его за руку и завел ее за спину так, что у Базиля заболело плечо, он воскликнул с удивительным жаром: – Я все скажу! Прошу вас!
Он ожидал, что инквизиторы остановятся и внушительно посмотрят на него в попытке понять, готов ли он раскаяться во всем, что делал. Однако его выкрик не произвел на них никакого впечатления. Они продолжили вести арестанта по коридору тюрьмы в сторону пыточной камеры.
Поняв, что страшная судьба не минует его, Базиль начал вырываться и рыдать, однако крепко державший его инквизитор лишь сильнее завел ему руку за спину, заставив согнуться и замычать от боли.
«И ведь еще ничего не произошло!» – в ужасе подумал Гаетан, еле переставляя ноги и двигаясь в сторону допросной комнаты. Едва оказавшись там, он оцепенел от ужаса. Здесь буквально пахло страхом. Кислый, металлический, горелый и затхлый запах витал по помещению без окон с тяжелыми серокаменными стенами.
Гаетан в ужасе вскрикнул, когда его толкнули вперед. Не успел он и опомниться, как два инквизитора – молчаливые, как мраморные изваяния, – отточенными движениями схватили его под руки, подтащили к стулу, оснащенному кожаными ремнями, и усадили своего пленника. Светловолосый держал Гаетана так, чтобы тот не вырвался, а второй быстро пристегнул ему руки к ручкам стула. Следом он схватил ремнем внушительный корпус проповедника, после чего светловолосый инквизитор приковал его ноги к ножкам стула.
– Господи, Боже, спаси и сохрани! – отчаянно воскликнул Гаетан.
– Рано просить о милости, – назидательно проговорил светловолосый инквизитор. – Разве тебя уже есть, от чего спасать?
Второй в это время подошел к столу, на который Гаетану было страшно даже взглянуть. На нем лежал довольно скудный набор предметов, но Гаетан боялся представить, каким мукам может поспособствовать каждый из них.
Темноволосый инквизитор с орлиным профилем скучающим движением взял в руки клещи и бросил небрежный взгляд на собственные пальцы правой руки, словно пытался прикинуть, сумеют ли эти клещи перекусить кость – хотя, надо думать, он прекрасно знал, что сумеют. Это была лишь демонстрация, и Гаетан об этом догадывался, однако легче ему от этого не становилось.
Инквизитор тем временем оторвал взгляд от пыточного инструмента, сделал шаг к арестанту и продемонстрировал дружественную улыбку.
– И нам бы вовсе не хотелось, чтобы тебя действительно было, от чего спасать, – проникновенно произнес он. – Поверь, нам вовсе не в радость причинять человеку боль, но мы вынуждены делать это, дабы добиться истины. Так уж повелось, что многие арестанты не желают быть честными, пока их на это не вынудит физическая боль. То, насколько быстро захочешь быть честным ты, мой друг, зависит только от тебя.
Он сделал шаг и с жутковато-миролюбивой улыбкой щелкнул клещами.
– Итак, – кивнул он, – начнем разговор?
– Стойте! – в ужасе выкрикнул Базиль, рванувшись из своих пут, но это не принесло никакого результата: стул был закреплен в полу. – Стойте! Я все скажу, клянусь Богом! – Не дожидаясь, пока инквизитор сделает еще несколько шагов к нему, он, обливаясь кислым потом от страха, заговорил быстро, голос его истерически срывался: – Я пробрался в сакристию, куда унесли пожертвования после службы! Постарался выгадать момент, когда там никого не будет! И украл! Я украл всего несколько монет, я хотел лишь отобедать в трактире, я ведь столько помогал Церкви, восхвалял Святейшего папу, призывал людей к аскезе…
– И ты решил, что за это тебе полагается награда в виде церковных пожертвований? – перебил его светловолосый инквизитор, скептически приподняв брови.
Даже в этом насмешливом вопросе прозвучала неприкрытая угроза.
– Нет! – отчаянно выкрикнул Гаетан, понимая, что честность нимало не смягчила его судьбу. – Я решил, что… я… Помилуйте, я всего лишь старый грешник!
– Старый грешник, который пообещал другим взять их прегрешения на себя за пару монет? – Голос темноволосого дознавателя заставил Гаетана содрогнуться.
– Я… – Он судорожно поводил взглядом из стороны в сторону, ища поддержки. Теперь те слова, что раньше казались невинными и лишь добавляли ему в чужих глазах святости, стали опасными, и Гаетан не нашел ничего лучше, кроме как сказать: – Я ничего такого не обещал!
– Он лжет, – сочувственно покачал головой темноволосый дознаватель, приблизившись к левой руке арестанта с клещами. – Посмотрим, как ты заговоришь без одного пальца.
– Господи! Нет! – пискнул проповедник.
– Стой, Вив, – тихо остановил темноволосого второй инквизитор.
– В чем дело?
Гаетан воззрился на светловолосого так, словно перед ним предстал сам Спаситель, однако последовавшие за этим слова заставили еще несколько седых волос появиться на голове арестанта:
– Мы не подготовили жаровню. Если обрубок нечем будет прижечь, будет слишком много крови, а так нельзя, – бесстрастно произнес он.
– Воистину, – миролюбиво согласился темноволосый. – Тогда я разожгу.
– Нет! Стойте, умоляю! Да! Да, я решил, что заслужил часть церковных пожертвований за то, что усмиряю греховные страсти людей!
Тот, которого назвали «Вив», прищурился.
– А как насчет обещания забрать чужие прегрешения? Уж не возомнил ли ты себя новым Мессией, Базиль?
– Я… – Гаетан поморщился. – Нет! Конечно же, нет! Помилуйте, я даже не монах, просто слабый духом грешник! Эту сутану я тоже украл! В странноприимном доме при монастыре в Клюни!
– Выдавать себя за служителя Господа, красть у Церкви неоднократно, обманывать горожан, обещать взять на себя чужие грехи, – прикинул светловолосый, обращаясь ко второму инквизитору. – Все это тянет на серьезное дело, не находишь?
– Совершенно согласен.
– Нет, прошу! – прорыдал Гаетан.
– Почему ты пообещал взять на себя чужие грехи? – строго спросил темноволосый. – И как ты намеревался выполнить это обещание?
– Никак! – воскликнул Гаетан. – Это был простой обман! Я… прости меня, Боже, я подумал, что это убедит людей дать мне несколько монет! Но я сожалею! – тут же с особым жаром добавил он. – Я раскаиваюсь в том, что обманывал людей и крал у Церкви! Но я не возомнил себя Мессией, прошу, поверьте! Я всего лишь грешный раб Божий, клянусь, я раскаиваюсь в содеянном! Я сделаю ради прощения все, что скажете! Паломничество, чтение псалмов… я на все готов! Я исправлюсь! – Он испуганно воззрился на клещи. – Прощу вас, простите меня! Не мучьте!..
В этот момент светловолосый поднялся и тоскливо вздохнул.
– Ну что ж, похоже, мы с ним закончили. Он во всем сознался. И не еретик он. Обычный
