Я смотрел на собеседника — и все больше понимал, какие мы разные. Да, он говорил очень правильные слова, я готов был подписаться под каждым из них. Но когда убивают твоего друга, даже такие слова перестают что-либо значить.
— Когда вы отключаете Двери?
— Через неделю, чтобы все наши успели вернуться. Да, и еще: завтра утром мы хороним погибших.
— Да, я знаю...
Я действительно знал об этом: тела Эйла и его команды вернули еще вчера вечером. Опасались, что Корриган может устроить новую засаду, но
этого не произошло. Тела погибших перенесли в местный Дом Торжеств — язык не поворачивался теперь его так называть.
Мы беседовали с начальником Службы еще очень долго, но в итоге так и остались каждый при своих взглядах. Выходя от него, я уже знал, что
больше мы с ним никогда не встретимся.
* ♦ ♦
Альварос и Алина уже знали о случившемся. Знал и Чуй, именно поэтому он был непривычно тих. Кота не было, он никогда не задерживался долго на одном месте. Котяра ты, Котяра, — мог бы предупредить...
— Он не мог предупредить, — тихо ответил Альварос, когда я высказал эту мысль вслух. — Ему не дано самому заглядывать в будущее. Иногда Кот что-то говорит, но он сам не знает, откуда у него появляются эти мысли.
Мы сидели за столом, перед нами стояли маленький бочонок эля и миска сушеного мяса. Эль принес Чуй — по его просьбе я дал ему денег, он пропадал где-то два часа и действительно притащил бочонок великолепного свежего эля. Не знаю, где он его отыскал, отсюда только до города два часа пути. По словам Чуй, в день памяти надо пить свежий, только что сваренный эль.
Алина сидела на скамейке, поджав ноги, ее взгляд был непривычно пустым. Когда она изредка смотрела на меня, я невольно отводил взгляд, чувствуя свою вину за случившееся. Так произошло и сейчас.
— Ты действительно решил пойти к Виго? — спросила Алина, взглянув на меня.
— Да, — кивнул я, не поднимая глаз. — Он единственный, кто может помочь.
— Боюсь, что и он не сможет, — вздохнул Аль- варос. — Корриган очень силен.
Стало очень тихо, я смотрел на яркий огонек свечи и думал о том, почему так несправедливо устроен мир: хорошие люди погибают, а негодяи живут и здравствуют.
— Темно уже, — сказал Чуй, посмотрев окно.— Выйдем...
Он взял свечу, вылез из-за стола и вышел из дома. Мы последовали за ним.
За домом, у ручья, все уже было приготовлено. Чуй поднес свечу к сухим веткам, пламя быстро перекинулось на них. Мы сели чуть в стороне от костра, Чуй подождал, пока огонь хорошо разгорится. Потом взглянул на звезды, сложил руки перед грудью ладонями вверх — и запел...
Странная это была песня. Тихая и заунывная, на неведомом мне гортанном языке, она рвала душу. Голос Чуй плавно поднимался и так же плавно затухал, чтобы через секунды вновь зазвучать в ночи. Порой, когда Чуй брал особенно низкую ноту, я чувствовал дрожь в груди, даже пламя костра начинало трепетать, пуская к небу вереницы гаснущих на лету искр. Я не понимал слов песни, это был древний язык фаркахов. Но более печальной и по-своему торжественной мелодии мне еще слышать не доводилось. Я заметил, что по щекам Алины текут слезы, потом с удивлением увидел рядом с ней Кота. Он сидел, глядя на огонь, в его глазах отражалось мерцающее пламя.
Потом все кончилось. Трепетали на подернутых пеплом углях последние языки пламени, на душе у меня было нестерпимо горько. Чуй опустил руки, склонил голову. Не говоря ни слова, повернулся и пошел к лесу. Мелькнула среди ветвей его спина, я услышал хруст сухих ветвей под его ногами. Затем все стихло.
— Куда он? — спросил я.
— Ушел к себе. Ему надо побыть одному, — от- ветил Альварос, глядя на догорающий костер.
Стало очень тихо.
— Как странно, — сказал Кот и не по-кошачьи тяжело вздохнул. — Я живу уже очень давно, но еще никогда мне не было так грустно. Ив был хорошим человеком и верным другом. В то же время я чувствую радость — так как знаю, что однажды мы с ним обязательно встретимся. Мы встретимся все вместе, мы будем сидеть на освещенных звездным светом камнях и слушать лунную песню Чуй. Это будет совсем другая песня, песня торжества любви и дружбы, песня счастья и радости. Потом мы пойдем к Хрустальной Горе встречать рассвет. Алина будет смеяться и бросать вниз куски хрусталя, а Ив громко кричать и слушать горное эхо. Мы будем беззаботны и счастливы, и впереди у нас будет вечность...
Кот замолчал, поднял голову и посмотрел на звезды.
— Ты веришь в жизнь после смерти? — спросил я, взглянув на Кота.
— Я ничего не знаю об этом, — мягко возразил Кот. — Я просто говорю о том, что будет. Ты же знаешь, я никогда не ошибаюсь.
Алина вытерла слезы и посмотрела на Кота, но ничего не сказала. Молчал и Альварос. Так мы сидели довольно долго, и лишь когда в костре погасли последние угли, Альварос поднялся с земли.
— Вернемся в дом, — сказал он, зажигая свечу. — Становится холодно.
— Пошли с нами, — предложил Альварос. — Мы потом все обсудим и решим, что нам делать.
— Спасибо, Альво. Но я уже принял решение и не хочу его менять.
— Я понимаю... — Альварос медленно кивнул.— Завтра я вернусь. Если буду нужен, ты знаешь, где меня искать.
— Я тоже вернусь, — сказала Алина. — Если сварги закроют Двери, то я навсегда останусь там. Я не хочу этого.
— Алина, мы ведь уже говорили об этом. — Альварос вздохнул. — Тебе лучше жить там. Ты ведь говорила, что тебе понравилось ухаживать за деревьями.
— Да, — согласилась Алина. — Но теперь мне там нечего делать.
Я понимал ее — и хуже всего было то, что я ничем не мог ей помочь. Зачем ей блистающий мир без Ива...
— Не будем сейчас об этом, — сказал Альварос. — До встречи, Кир.
— До встречи. — Я пожал Альваросу руку, потом взглянул на Алину. — До свидания, Алина. И прости меня. Я не смог его спасти.
— Не надо, Кир. Ты сделал все, что мог. До свидания... — Алина обняла меня и поцеловала.
Прощальный взмах руки, Альварос скрылся в Двери, следом в туманной дымке растаял изящный девичий силуэт. Я остался один. Постояв несколько минут, повернулся и пошел прочь.
Я не стал возвращаться к дому Альвароса, все необходимое в дорогу я взял еще раньше. Вчера вечером Альварос объяснил мне, как найти Вито. Дорога предстояла не слишком долгая, но опасная: на реке, за которой жил Виго, хозяйничали пираты. Впрочем, как раз в этом я уже имел возможность убедиться.
Город я обошел стороной, не желая ни с кем встречаться. На мне была потертая одежда, на спине
заплечный мешок с едой и разной полезной в дороге мелочью. В руках я нес посох, таивший в себе прочнейший стальной клинок, — подарок Ива.
Добравшись до реки, я сделал остановку, расположившись на привал под кроной строзии — местного аналога нашего кедра. Строзия очень на него походила, разве что шишки ее были мельче, да и семена несъедобны — очень мелкие и исключительно крепкие.
Еда у меня была самая простая — сушеное мясо койва плюс чистая родниковая вода в тыквенной фляжке. Точнее, мне просто удобнее называть ее тыквенной.
Пока я ел, с дерева, шурша коготками по коре, спустился лурвик. Глядя на меня глазами-бусин- ками, смешно тряхнул головой, выпрашивая еду, потом нетерпеливо тявкнул. Я протянул ему кусочек мяса. Лурвик подскочил ближе, схватил его и быстро, по спирали, вскарабкался вверх по стволу. Удобно устроившись на толстой ветке, зверек зажал мясо в передних лапах и начал жевать, чавкая и жмуря глаза от удовольствия.
Отдохнув, я пошел вдоль берега, вниз по течению. Лурвик еще какое-то время бежал за мной, выпрашивая очередную подачку, потом отстал. Я шел и думал о том, как убить Корригана.
Я никогда не считал себя злым человеком — скорее, наоборот, был приверженцем идеалов гуманизма. Но именно сейчас, шагая по заросшей лесной тропинке, я чувствовал, что все эти идеалы, все доводы в пользу гуманного обращения с негодяями ничего не стоят. Ив мертв, а Корриган живет и здравствует. О чем здесь можно еще говорить? Именно поэтому меня не беспокоило, имею ли я право убить Корригана. Меня волновало другое — как это сделать.
Минут через сорок я различил крыши маленькой деревушки. Там есть лодки, за небольшую пла-
ту меня перевезут на тот берег. Потом мне останется только найти Виго...
* * *
Виго сидел на росшем из земли корне, своими очертаниями напоминающем стул. Рядом я увидел еще один «стул», совсем свежий, с тонкой розоватой корой. Тогда, в первый раз, его не было.
— Я ждал тебя, — сказал Виго, кивком головы ответив на мое приветствие. — Садись...
Я молча повиновался. Устало вздохнул: нако- нец-то...
Какое-то время мы молчали, потом Виго снова взглянул на меня.
— Итак, Боги снова привели тебя ко мне. Остается понять, зачем это нужно им, и зачем это нужно тебе.
