они вернулись в метеостанцию. Лоб Леннарта опять блестел от пота, еще больше, чем в прошлый раз, а Ингвилль имела крайне сытый вид. Запах вновь разрядившихся гениталий стал гуще.
«Чертовы кролики», – с раздражением и завистью подумала Диана.
26. Первая из компашки
Дэгни не раз говорили, что она сжимает губы, когда готова сделать по-своему. Это выдавало ее с головой. Если бы в этот момент ее увидели родители, они быстренько взяли бы ее в оборот, пытаясь выдрать скверную идею вместе с языком. В основном это, конечно, касалось Хелен, тогда как Матс придерживался более либеральных взглядов на воспитание дочерей. Но предки, к злорадству Дэгни, вместе со своими взглядами торчали на работе – втюхивали нуждающимся пастилу от кашля и сладкую сельдь.
Она отложила остатки сэндвича с майонезом и бараниной и допила «Спрайт». Подумала и взяла свой старенький смартфон. Толку от него сейчас было немного, но фотоаппарат, несмотря на проблемы со связью, работал исправно.
Из гостиной раздался чуть писклявый голос:
– Ты куда это собралась, Дэгни? В Лиллехейме объявлен комендантский час!
Дэгни прошла в столовую. Юдит Рённинг, девятнадцатилетняя кочка по производству прыщей, читала книгу и изредка поглядывала на Фриду, расположившуюся на расстеленном мягком одеяле в окружении игрушек. Незаметно исчезнуть всё равно бы не получилось: Эджил Петтерсон притащил Дэгни домой и недвусмысленно дал понять няне, что детям на улице не место. И Юдит Большой Прыщ явно собиралась выполнить указание Страшного Капитана.
– Дэгни идет гулять, – с самым серьезным видом объявила Фрида.
– Всё верно: Дэгни идет гулять, – согласилась Дэгни и чмокнула сестренку в лоб.
– Ты никуда не пойдешь! – Юдит захлопнула книгу, подчеркивая озвученный запрет. – Я сейчас же позвоню Хелен! Уж она-то тебя прополощет, как монастырское белье!
Упоминание матери отозвалось неясной тоской в груди Дэгни, и она ощутила нестерпимое желание наброситься на Юдит и металлической мочалкой для посуды почистить ее лицо. Этим утром Хелен, расширяя поле вчерашнего скандала за ужином, швырнула ей на кровать упаковку тампонов и пачку презервативов. Особо крепкие, как сигары. Дэгни хотела вспылить, но вид бледного отца, прошедшего в тот момент по коридору, остудил ее. Матсу опять снились кошмары.
– Так позвони, тупица, – огрызнулась Дэгни. – Что, не можешь? У нас, как видишь, стационарного телефона нет. И ради бога, выдави всё это дерьмо у себя на физиономии!
Фрида наклонилась к плюшевому зайцу и прошептала:
– И выдави у себя дерьмо на физиономии.
– Тебя привезли, а ты сразу сбегаешь! Хелен и Матс обо всём узнают! – взвизгнула Юдит и стукнула книгой по столу.
В глаза Дэгни бросилось название: «Песни малиновых глубин». Похоже, в Лиллехейме каждый второй книжный червяк обзавелся этим чтивом, узнав о приезде его автора.
Направляясь к выходу, Дэгни сказала:
– Фрида, если Юдит начнет ябедничать, расскажи родителям, как она курила у нас дома.
– Курила-курила! – обрадовалась Фрида и задумалась. – Только ты не кури, Дэгни.
– Не буду.
К Юдит наконец-то вернулся дар речи, и она выпалила:
– Я вообще не курю, мерзавка!
– И кому из вас двоих поверят? Просто возьми деньги за работу и вали.
Оставив онемевшую от возмущения Юдит открывать и закрывать рот, Дэгни вышла на улицу. Взяв велосипед, поехала в сторону Гренсен. Дима будет первым.
27. Событие на Утесах Квасира
Кристофер был полностью погружен в свои мысли. Шоссе неторопливо, словно с неохотой, убегало под колёса служебного «вольво». Лиллехейм остался позади, забрав с собой и вменяемость рации. Он несколько раз пытался связаться с Берит, чтобы узнать, как продвигаются поиски. Но из динамика шел свинцовый свист, от которого начиналась мигрень, и Кристофер оставил в покое кнопку вызова. Часы на приборной доске показывали полдень. Полдень четвертого августа. Полдень суток, когда выяснилось, что в Лиллехейме могут исчезать дети.
Показались Утесы Квасира, и Кристофера объял ужас. Он остановил машину, пытаясь вычленить причину появления ледяной эмоции.
Подкова Хьёрикен, имевшая высоту около шестисот метров над уровнем моря, в этом месте, на четырехсотметровой отметке, словно была расколота. Следующий километр дороги о двух полосах, соединявшей Лиллехейм и Мушёэн, проходил практически в темноте. Лишь далекая трещина неба могла вернуть уверенность в том, что на планете всё еще правил день.
Большинству водителей страх внушал именно этот участок горной гряды, но Кристофер к ним не относился. Для него Утесы Квасира были и оставались отрезком дороги с романтичным названием, не более. Вдобавок он был осведомлен о том, что вершины так называемых утесов стягивали специальной высокопрочной вольфрамовой сетью, уменьшавшей вероятность обвала. И эту сеточку для каменных локонов проверяли каждый месяц. В практичности шишкам из Мушёэна не отказать: следить за сетками было куда дешевле, чем расчищать шоссе от завала.
Выйдя из машины, Кристофер завертел головой. Он явственно ощущал чужое присутствие и мог поклясться, что это не человек. Какая-то часть инспектора вопила, что это и не животное. Нечто иное. Как будто сами Утесы Квасира обрели волю – злую и беспощадную.
Это заставило Кристофера задрать голову, и он почувствовал, как подгибаются ноги.
На высоте двадцати метров, на скальном выступе, что-то стояло. Кошмарное и крупное существо укрывалось в тени. Бледно-кровавые огоньки глаз смотрели куда-то вбок. Тварь, казалось, не замечала человека.
Мир перевернулся с ног на голову. Кристофер впервые в жизни ощутил нехватку оружия. Чертов пистолет, согласно чертовым правилам, хранился в специальном сейфе чертова багажника! Он на ощупь двинулся назад. Очутившись у багажника, на секунду опустил глаза, и этого хватило, чтобы тварь пропала.
Скальный выступ был чист. Утесы Квасира ярко отражали солнце.
– Боже мой! – Кристофер потер лицо и вернулся в «вольво».
Он попробовал связаться с Берит, но рация выдала такой пронзительный визг, что пришлось ее отбросить. Его мозг пытался осмыслить увиденное и не мог. Руки сами вывели машину на дорогу, и Кристофер чуть расслабился. Потянулся темный путь через Подкову Хьёрикен, и пришлось включить фары. Сверху змеилась полоска света.
Перед глазами полицейского всё крутился образ невероятной твари. Всплыла деталь, которую он сумел осмыслить только сейчас, когда исчез ошейник страха.
Чудище имело внушительные молочные железы и вытянутую морду.
На ум Кристоферу пришла некогда виденная скульптура, изображавшая волчицу, что вскармливала чересчур огромными грудями двух близнецов, Рема и Ромула, будущих основателей Рима.
– Волчица! Господи, это была волчица! – воскликнул Кристофер, пораженный догадкой.
Стоило это произнести, как аркан ужаса опять перетянул шею. Кристофер ударил по тормозам, приказывая «вольво» разделить его страх. Машина остановилась, и инспектора тряхнуло. По жилам опять потекли холодные иглы.
Во мраке Утесов Квасира сияли две красные точки.
Кошмарная волчица, невесть каким образом оказавшаяся впереди, восседала на очередном выступе. Находясь в десяти метрах над шоссе, освещенного фарами «вольво», она почти полностью сливалась с тьмой. Волчица смотрела вверх.
Кристофер, чуть подавшись вперед, машинально проследил за ее взглядом.
В широком голубом просвете сверкало нечто белое. Оно напоминало сдутый пластиковый шар, влекомый коробкой, набравшей безумную скорость.
К
