Джерихо прищёлкнула языком, когда он слишком долго хранил молчание.
— Кэл, никто не будет обижаться на тебя за это. Атлас — это дом. Океан — это знак души. Он проникает в кровь людей. Конечно, ты будешь скучать по этому.
Он закрыл глаза, пока она справлялась с его рычанием.
— Не только океан.
Её рука замерла на мгновение, затем возобновила движение.
— Мы всегда будем с тобой, ты же знаешь. Маме определённо потребуется больше, чем обычный стандартное время для визитов. И мы с Финном, мы будем приезжать к тебе всё время. Естественно, я буду ожидать подарка при каждом посещении.
Что-то потеплело в груди Каллиаса, одна ниточка в клубке ослабла.
— Каждый визит?
Джерихо усмехнулась.
— Ну, во всяком случае, первые пять или около того. Мама, вероятно, в первый год будет просить для тебя больше посещений дома.
Каллиас едва не состроил гримасу и сделал медленный вдох, чтобы одернуть себя, выдавив смешок.
— Почему-то я в этом сомневаюсь. Она больше, чем кто-либо другой, взволнована этим браком.
И это не должно было ранить его так сильно, как ранило.
Они немного помолчали, слушая чаек и наблюдая за волнами.
— Эта новость не налагается на нас четверых и Симуса, — наконец, сказал Каллиас. — Мама и папа должны быть следующими, кто узнает.
— Тогда как мы объясним её присутствие в это время? Мы не можем держать её взаперти, Кэл, это вряд ли убедит её, что её место здесь.
— Я знаю, знаю. Я что-нибудь придумаю.
Лоб Джерихо пересекли морщины, более глубокие, чем обычно — благодаря ему у неё вряд ли когда-либо был настолько серьезный повод для беспокойства. Но она просто кивнула.
— Я знаю, что ты справишься. Давай начнём с ужина. Я попрошу Финна привести её завтра. Она может встретиться с Воном, она может задавать вопросы… Мы устроим её поудобнее. Может быть, после этого она снова впустит нас в свою голову.
Каллиас нахмурился.
— Действительно ли безопасно позволять Финну заботиться о ней? Мы пока не можем ей доверять, а Финн отнюдь не из тех, кто сражается. Если она нападёт…
— Ты помнишь, какими они были в детстве. Они липли друг к другу, как смола к ботинку. Такого рода вещи просто так не проходят.
— Ты заставляешь меня чувствовать себя параноиком.
— Нет… ну. Может быть, так оно и есть. Немного. Но после той недели, что у тебя была, думаю, это оправданно.
Она отстранилась от него, её взгляд упал на его руку. Её глаза затуманила печаль.
— Я буду скучать по тебе, когда ты покинешь дом.
Каллиас положил левую руку под правую, пряча простое золотое кольцо на безымянном пальце.
Это чертово кольцо. Он хотел похоронить его в одной из морских пещер вдоль скал и никогда больше его не видеть.
— Они только начали договариваться, Джер. У нас есть время.
— Это может занять десятилетие, и всё равно этого времени будет недостаточно. Что мы с Финном будем делать без тебя, кто убережёт нас от неприятностей?
— Я содрогаюсь при одной мысли. Мне снятся кошмары, — невозмутимо ответил Каллиас, и она ударила его по рёбрам.
— Грубо.
— Я даю ему неделю до того, как королевство полностью рухнет.
— Я старшая сестра, ты помнишь это, да? Будущая королева? Технически я более компетентна, чем вы, чтобы справиться с этими вещами.
Она была права. Не его делом было разбираться в вопросе об их сестре. Как Первого Принца, его работа была — принять то, что передала Наследница, и проследить, чтобы это было исполнено. Это его работа — сделать её приемлемой для людей. Никогда не принимающий решения, только исполнитель решений.
Он отбросил эту мысль, отчаянно пытаясь обуздать острый всполох ревности. Он не мог продолжать предаваться этим мыслям, не мог позволить горечи овладеть им. Вместо этого он печально улыбнулся.
— Ты знаешь, что я шучу, Джер. Ты будешь блестящей королевой.
Джерихо тоже засмеялась, и этот звук напомнил ему щебетание птиц. Она взъерошила его волосы, запечатлев на них поцелуй, а затем поднялась на ноги и предложила ему руку.
— С тобой всё будет в порядке, Джиллс. Независимо от того, где ты приземлишься. Я обещаю.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Он посмотрел на эту руку, затем на её лицо.
— А если это не так?
Её улыбка была бескомпромиссной.
— Я сделаю всё, что в моих силах, чтобы это изменилось.
ГЛАВА 13
ЭЛИАС
Всё, что Элиас мог видеть, была кровь.
Вода в тазу уже была мутной, цвета ржавчины, а его руки до сих пор не были чистыми. Как бы усердно он ни скрёб, как бы яростно ни ковырялся под ногтями, следы крови Сорен всё равно оставались.
И он не мог перестать дрожать. Его ноги, его руки, его проклятые богами ладони дрожали так сильно, что он едва мог держать кусок мыла.
Он не осознавал, что плачет, пока из его горла не вырвалось прерывистое рыдание, и ему пришлось ухватиться за край таза, чтобы не упасть.
Только не она, не она, не она. Его молитвы были бесполезны с тех пор, как он, как сумасшедший, подбегал к каждой из палаток исцеления, требуя ответить, нашёл ли кто его боевого товарища и жива ли она ещё. С тех пор, как ему сказали, что никто не привозил принцессу, мёртвую или нет. С тех пор, как он понял, что случившееся может быть даже хуже, чем ему казалось. Только не она, не она, не она.
Каждый вдох болезненно отдавался в его груди. Его лёгкие всё ещё не совсем восстановились после того, как он бросился к палаткам и обратно к месту, где оставил Сорен, а затем вновь обратно, даже после того, как он одолжил лошадь вместо того, чтобы идти пешком до столицы Андромеды, мчась на головокружительной скорости, чтобы сообщить Королеве новости о пленении Сорен.
Был нехороший признак в том, что он всё ещё балансировал на грани падения, но сейчас он не мог беспокоиться об этом. Вероятно, всё дело просто в панике, из-за которой ему было трудно дышать.
Наверное, так и есть.
— Она не Кайя, — прошептал он сам себе. — Она не мертва. Так что, ублюдок, перестань вести себя так.
Кайя. Его последняя боевая напарница — его лучший друг. С ней у него тоже не было никаких прощаний.
Трудно прощаться, когда голова отрезана от шеи.
Воспоминание вторглось с такой силой, что Элиас едва успел склониться над ближайшей мусорной корзиной, прежде чем его скудный завтрак поспешно вырвался на волю. Желчь обожгла рот, он повернулся обратно к тазу, сплевывая её в окровавленную воду.
Резкий стук в дверь ванной комнаты заставил его вздрогнуть, и он сжал руками края раковины.
— Минутку! — отозвался он, стиснув зубы, чтобы унять дрожь в горле.
Не было ни единого шанса, что он поставит в неловкое положение себя или Сорен, выглядя истеричным месивом перед королевской семьёй и их двором.
Сейчас они встречались, чтобы обсудить, как провести операцию по спасению. Элиаса впустили всего на несколько минут, прежде чем отослали приводить себя в порядок, и, честно говоря, он был рад этому. Прямо сейчас он не смог бы вспомнить правила приличия, даже если бы от этого зависела его жизнь.
Сорен всегда была самой сильной из них двоих. Она встречала трагедию с непочтительной колкостью и ухмылкой «только-осмелься-попробовать», а слёзы приходили через несколько дней, недель или месяцев. Она держала себя в руках, пока все остальные снова не приходили в себя. Она была той опорой, которая поддерживала остальных.
Но сейчас она не могла быть его опорой. Настала его очередь встать. Его очередь держать.
Она нуждалась в нём. Он не подведет её.
Поэтому он выпрямился, оторвал руки от дерева и сделал столько глубоких вдохов, сколько было необходимо, чтобы его грудь перестала вздыматься. Затем он вытер лицо, накинул полотенце на шею и толкнул дверь, приняв позу, которая говорила о том, что он готов принять приказ.
— Да?
В дверях стоял мрачного вида паж.
— Вас вызвали обратно, офицер Лоч.
