В поле зрения появилась женщина, её нетерпение сменилось уязвимостью, когда она заметила Сорен. Старше остальных, вероятно, ближе к тридцати, чем к двадцати, она была, несомненно, самой красивой из всех, кого Сорен встречала до сих пор. Её лицо было нежным с постоянным румянцем, глаза имели бледно-зелёный оттенок, в котором не было видно голубизны, и она была покрыта большим количеством веснушек, чем все остальные, вместе взятые — кто-то, кто проводил свои дни на солнце. Её волосы напомнили Сорен ядовитые ягоды, тёмно-алые, которые резко выделялись на фоне весенне-зелёных стен мастерской. Её рот был розовым бутоном, тонко зажатым, как лепестки между страницами книги. Она смотрела на Сорен так, словно та была самым трагичным существом, которое она когда-либо видела.
— Привет, — сказала она, её голос был слишком мягким, чтобы быть настоящим. — Я Джерихо.
Принцесса Джерихо, первенец королевских детей Атласа. Наследница, но не по порядку рождения, трон Атласа доставался младшей дочери. Что-то о женщинах, живущих дольше, и более молодых женщинах, живущих дольше всех, что позволяет совершать осторожные переходы к следующей королеве, не часто внезапные или травмирующие. Королевы Атласа не подвергали себя опасности, как и их Наследницы. Смерть бывшей Наследницы была первой преждевременной смертью за очень и очень долгое время.
— Принцесса, — сказала Сорен. — Я бы сказала, что это приятно, но…
— Мы сказали ей, что получим доказательства сегодня, — прервал Каллиас, бросив на неё предупреждающий взгляд.
— Она согласилась на это? — Джерихо скрестила руки на груди. — Ты знаешь, что я ничего не смогу сделать, если она не согласится.
Сорен уперлась пальцами ног в пол.
— Согласится на что?
Джерихо пригвоздила её к месту удивительно острым взглядом.
— Каллиас хочет, чтобы я сняла заклятие, наложенное на тебя Никсом.
Сорен моргнула, глядя на неё.
— Этого не случится, — медленно произнесла она, — потому что никто не накладывал на меня заклятие.
— Тогда ты не будешь возражать, если я попытаюсь его сломать.
— Я, конечно, возражаю, если ты засунешь свою магию в мой мозг.
Принцесса сморщила нос от её чернословья.
— Если не будет обнаружено никаких вмешательств, моя магия ничего не коснётся. Она только лечит, но не вредит.
— Красивые слова, — сказала Сорен, сжав руки в кулаки так сильно, что костяшки побели, — но ответ — нет.
— Если Джерихо ничего не найдёт, — сказал Каллиас, каждый сантиметр его тела был напряжён, но его глаза всё ещё были невыносимо нежными, — мы отпустим тебя. Даю тебе слово.
Её язык изогнулся, пробуя слова на вкус, прежде чем она их выплюнула:
— И что хорошего в слове принца Атласа?
Каллиас закрыл глаза. Джерихо вмешалась, её взгляд сочувственно метнулся в сторону брата.
— У тебя будет и моё слово. Наши родители уехали по делам, а это значит, что в настоящее время я обладаю властью в этом дворце. Если мы ничего не найдём, ты отправляешься домой.
Домой.
На мгновение её разум загудел, взвешивая их лица, их слова, их обещания, которые, несомненно, были ложными.
Элиас убьёт её за это. Но если она всё сделает правильно, по крайней мере, он будет жив, чтобы совершить убийство.
— Я хочу, чтобы ты поклялась, — медленно произнесла она, — что, когда ты обнаружишь, что я не та, за кого ты меня принимаешь, ты освободишь меня и позволишь мне вернуться в моё королевство невредимой. И я потребую от тебя ещё кое-что.
— Назови это, — сказала Джерихо.
— Мне нужно противоядие от яда, который несут ваши Гадюки.
Каллиас уже качал головой, открывая рот, чтобы что-то сказать, но Финн высказал своё возражение раньше остальных.
— Без шансов. Думаешь, мы отдадим противоядие от нашего любимого оружия, чтобы вы смогли его воспроизвести?
— Нет, — отрезала Сорен, даже когда чувство вины коснулось её сердца.
Это должно было быть её планом с самого начала. Это значительно менее эгоистично, чем то, чему она собиралась противостоять.
— Дайте мне количество, достаточное только для одного человека… Ровно столько, чтобы, если я пролью хотя бы каплю, оно не сработает. Тогда вы поймёте, что я могу использовать это только для исцеления моего… моего друга.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Откуда мы знаем, что этот друг вообще существует? — Финн усмехнулся. — Если ты заберёшь противоядие домой, ты сможешь просто передать его своим врачам и позволить им поступать с ним по-своему.
— Сколько времени им потребуется, чтобы сделать его?
— Месяц, если они хорошие, — предположила Джерихо. — Возможно, дольше.
Сорен прищурилась, глядя на Финна, выпрямляясь во весь рост, с удовольствием обнаружив, что она будет такой же высокой, как он, если перестанет сутулиться. Она нацепила своё лучшее дипломатическое выражение лица, то, которое Энна посоветовала ей попрактиковать в зеркале после особенно неловкой вспышки на саммите с Артемом, когда королевство стекла и металлоконструкций согласилось предоставить Эмберлин дипломатический статус её покойного отца, чтобы расчистить ей путь к ученичеству у них в качестве оружейника. Сорен, четырнадцатилетняя девочка, которую часто называют маленьким дворцовым гремлином, сделала всё возможное, чтобы сорвать встречу и удержать сестру дома.
— У моего друга уже начинают проявляться симптомы, — сказала она. — Не из опасных, но я вижу. Он быстрее устаёт. Он ест меньше. Я бы не рискнула ждать ещё месяц.
Глаза Финна заблестели, пока он смотрел на неё, его волосы зашевелились, когда он склонил голову набок.
— Я тебе не верю.
Это была первая по-настоящему умная фраза, которую он сказал ей. Она ненавидела, что это случилось, когда она сказала правду.
Джерихо внимательно изучала её. Её было труднее читать, чем её братьев, она была соткана из красивых вещей и странной энергии, которая потрескивала в воздухе, как статическое электричество, когда она двигалась. Джерихо, как она помнила, была редкой обладательницей двойной Анимы, дважды благословленной. Она могла заниматься как целительством, так и биомантикой1.
Сорен и раньше сталкивалась с магией, но никогда ещё она не была такой дикой, волнующей и живой. Она чувствовала её вкус на языке, тягучий и острый, как глоток ароматизированного ликера, обещающий веселье, острые ощущения и власть.
Опьяняющий. Ужасающий. Сорен хотела немедленно убраться из этой комнаты. Сейчас же.
Но ради Элиаса…
— Согласна, — наконец сказала Джерихо.
Финн вытаращил на неё глаза, но она встретила его взгляд предупреждающим взглядом.
— Пожалуйста, сядь.
Наследница Атласа вернулась в свою мастерскую, Каллиас на шаг позади неё. Сорен на мгновение постыдно подумала о том, чтобы воспользоваться возможностью и убежать, но Финн нетерпеливо подтолкнул её сзади, и Сорен нерешительно зарычала, прежде чем вошла внутрь.
Это было небольшое, но удивительно приятное помещение с изношенным деревянным рабочим столом в центре, похожее на то, что Сорен видела в более тесных помещениях лазарета, где они использовали ножи, чтобы лечить, а не убивать. Джерихо указала на стол.
— Ну, садись. Так будет удобнее.
— Для меня или для тебя?
Впервые она уловила намёк на лукавство в нежной улыбке принцессы.
— Обеим.
Сопротивляться особого смысла не было. Сорен забралась на стол, чувствуя себя очень похожей на маленького ребёнка, пытающегося достать с высокой полки конфискованную игрушку.
— Сделай это быстро, — сказала она, скрестив руки на груди.
Джерихо обменялась взглядом с Каллиасом, и тот кивнул, о-о-очень-незаметно положив руку на эфес меча, пристегнутого к его бедру. Дискомфорт пробежал по плечам Сорен, и она ссутулилась. Она была безоружна и без доспехов, глубоко в сердце Атласа, и позволила принцессе Атласа вонзить магические когти в её самое уязвимое место.
Элиас определённо убьёт её за это.
Джерихо положила пальцы на виски Сорен и закрыла глаза.
