– Я сама во всем виновата, – говорит она и смотрит куда-то в пустоту перед собой. Докуривает, идет в комнату и начинает собирать вещи, замирает, смотрит на Эну, на ребенка. – Плохая я мама. – Она садится на край кровати, закрывает лицо руками. Эну спрашивает о Дювале.
– Давно ты с ним спишь?
– Какая разница?! – Мейкна улыбается.
– И то правда, – говорит Эну. – Тебе последнее время вообще вставляют все кому не лень.
– Кроме тебя, – говорит Мейкна. – Когда ты в последний раз кого-то трахал? – она ждет ответа, но ответа нет. Эну не помнит. Мейкна поднимается, продолжает собирать вещи. Эну не двигается, смотрит на сына.
– Ты можешь остаться, если хочешь, – говорит он Мейкне.
– А ты этого хочешь? – спрашивает она. Эну не смотрит на нее, но знает, что должен кивнуть, обязан кивнуть. Так надо.
Вспышка…
С неба падает редкий снег. Урна с прахом Адио в руках Эну. Урна с прахом его единственного друга. Озноб пробирается под куртку. Каменная дорога ведет в склеп внешнего города. Шаги гулко раздаются в тишине. Редкие шаги. Мейкна, Унси, Доран. Дюваля нет. Впереди темная арка входа из старого камня. Впереди темнота. Впереди мрак. Эну останавливается, закрывает глаза, вдыхает полной грудью морозный воздух. Доран бегает где-то за спиной. Кажется, что время останавливается. Весь мир замирает. Вся жизнь. Затем раздается детский плач. Доран поднимается с колен. Острые осколки старых камней разрезали его ладони. Раны глубокие, но крови нет. Эну смотрит на мальчика и чувствует, как мир начинает уходить из-под ног. Этот шаткий, ненадежный мир. Урна с прахом Адио выпадает у него из рук, разбивается о холодные камни. Ветер подхватывает серый прах, уносит в небо. Плач стихает. Доран прячет порезанную руку, но Эну видел достаточно. Адио был прав… Всегда был прав…
– Куда ты? – кричит Мейкна. Эну не отвечает.
Ноги несут его прочь, в дом, где живет его мать, где живет Дюваль, когда приходит во внешний город. Стук в дверь. Удары в дверь. Старый замок сдается. Но квартира пуста. Эну оглядывается по сторонам. Машина для снятия отпечатков сознания стоит на столе. Такая редкая для внешнего города машина. Машина Дюваля…
Вспышка… Воспоминания обрываются. Воспоминания Эну, которые изучает Бирс.
Но жизнь продолжается.
Эну возле своего дома. В руках у него картридж с отпечатком сознания. Его сознания. Глаза слезятся, и кажется, что зеленые лучи все еще проникают в его умирающий мозг.
– Что-то случилось? – спрашивает сосед Мано.
– Случилось? – Эну смотрит в далекое вечернее небо. – Нет.
Он отдает Мано картридж с отпечатком своих воспоминаний и идет домой. На столе синтетический ликер. В комнате спят Унси, Мейкна и киберребенок… Тихо, лишь где-то далеко, бьют барабаны. Закрыть окна. Закрыть двери. Зайти в ванную. Накинуть на шею петлю. Подогнуть колени и закрыть глаза.
Глава сорок первая
Утро. Замок лорда Бондье. Типография. Старый ворчливый уборщик смотрит на Бирса и качает головой.
– Нельзя так много работать, – говорит он, затем видит машину для снятия и переноса отпечатков сознания, хмурится.
Бирс трет руками глаза, пытаясь избавиться от нависших на веках чужих воспоминаний, закуривает синтетическую сигарету.
– Говорят, в этом городе есть киберлюди, это правда? – спрашивает он.
Уборщик хмурится сильнее, перечисляет киберживотных, которых видел.
– Но людей… – он качает головой, заканчивает уборку, продолжая хмуриться, уходит.
Бирс ждет, когда придет Брина, и задает ей тот же вопрос, что и уборщику. Брина смеется.
– А больницы? – он говорит об экспериментах над сознанием, говорит об измененных воспоминаниях.
– Ты слишком много времени проводишь во внешнем городе, – подмечает Брина.
– Художник, который делал твой голографический портрет, – он ведь тоже когда-то жил во внешнем городе?
– Я не знаю.
– И школа когда-то у вас была только одна.
– Может быть.
– И стены внутреннего города были не всегда.
– Я слишком молода, чтобы хорошо помнить об этом. – Брина меняет тему разговора, задает вопросы, относящиеся исключительно к работе.
– Художник рассказывал тебе о своих снах? – спрашивает Бирс.
– Он делал мою голограмму, а не встречался со мной.
– А его рисунки? Ты видела его другие рисунки?
– Я видела у него картину Ханны, с которой у тебя было свидание.
– И все?
– Другого я не помню, – Брина улыбается. – Ты задаешь все эти вопросы из-за того, что сделал перенос? Все еще чувствуешь власть чужих воспоминаний? – она предлагает хорошие пилюли. – Они помогают успокоиться. Если хочешь, то я могу достать для тебя немного.
– Нет.
– Но они нужны для переносов. Ты ведь сумел побороть страх и не будешь больше возражать делать переносы? – Брина напоминает ему о конфузе, который случился у нее в доме, когда они делали перенос. – А сегодня вроде все в порядке, – она смотрит на его брюки, снова улыбается, предлагает встретиться вечером и сделать еще один перенос. – Или же у тебя свидание?
Брина ждет ответа, но ответа нет. Есть лишь новые вопросы: о кланах вуду, о Дювале, о замке лорда Бондье, о бокорах внутреннего города, о бокорах внешнего города.
– Если ты решил написать об этом в своей первой газете, то судья и лорд будут явно не в восторге, – говорит Брина.
– Мне плевать на то, от чего они будут в восторге, а от чего нет. – Бирс чувствует, что начинает злиться. Брина улыбается и говорит, что ей нравится его напор и решительность.
– Если обещаешь поужинать со мной, то, думаю, я смогу помочь тебе с поисками бокора во внутреннем городе, – Брина улыбается и рассказывает, как встречалась когда-то с одним женатым мальчиком.
Они встречались ровно на два часа в восемь вечера по субботам в самом убогом квартале внутреннего города, где жила старая бабка мальчика. Прийти порознь, уйти порознь, но два часа быть вместе. Два чертовых часа. Старая кровать скрипит. От постельного белья пахнет нафталином. Бабка прогуливается по улице за окном. Для нее внук еще ребенок, которому жизненно необходимо отвлечься от жены. Бабка гуляет на улице полтора часа. Ждет, когда ее внук включит свет.
У нее в чайнике отвар из трав. Она возвращается и поит внука и Брину чаем, рецепт которого вычитала в каком-то старом журнале. На кресле у нее лежит пачка просроченных газет. Газеты повторяются. Десятки одинаковых статей. Десятки одинаковых фотографий. Просроченные новости дешевой желтой прессы, которые, кажется, никогда не утратят актуальность.
– Раньше нераспроданные журналы в конце дня выбрасывали, а сейчас хранят, как сокровище, – говорит Брина Бирсу, ссылаясь на рассказы стариков. – Издержки нашего производства, – вздыхает она, по-хозяйски оглядывая типографию, в устройстве которой еще пару дней назад совершенно не разбиралась. – Ничего не бывает безотходного, – говорит она. – Я знаю. – Ее указательный палец упирается Бирсу в грудь. – Знаю, потому что ты знаешь. Я видела это в твоих воспоминаниях, относящих к городу, откуда ты пришел. Даже «Elle» и «Glamour» иногда не распродаются. Верно? Но это уже геморрой менеджеров и маркетологов. Это их нервный срыв.
Брина закатывает глаза, вспоминая то, что видела во время переноса сознания Бирса. Она говорит, что не вся полезная информация бывает полезной. Говорит, что люди заложники прочитанных ими журналов, а журналы заложники полюбившихся людям героев.
– Чем больше поклонников, тем меньше отходов у этого производства. Если кассовые журналы не распродаются, то их забирают назад. Маркетологи ведут учет издержек. Издержки – это судьбы тех, о ком пишут в этих журналах. Чем больше издержек, тем меньше шансов появиться в следующем номере. – Брина кивает, соглашаясь сама с собой, снова вспоминает женатого мальчика, с которым встречалась, его бабку из внешнего города, стопки старых журналов возле кровати. – Но людям все равно, о чем читать. Лишь бы желтое. Лишь бы красочное и ненастоящее, как зубы киногероев в старых фильмах. Подделка подделки подделки, – Брина улыбается, показывая свои собственные белые зубы, говорит, что бабка мальчика всегда сравнивала ее, Брину, с просроченными кинозвездами старых журналов. – Иногда она просто открывала какой-нибудь старый журнал и начинала читать. – Брина тужится, стараясь изобразить старческий голос. – Почему мужчины так остро переживают измены своих жен и толерантно относятся к их лесбийским связям? Почему мужчины встречаются с проститутками, даже если отношения с супругой складываются благополучно? – Брина смеется, но в глазах обида.
Она говорит, что бабка читала им о том, что в факте измен можно найти психологические, эмоциональные и бытовые мотивы. Читала о том, что человек – часть животного мира, часть природы, и его генетическое развитие подчиняется законам природы. Еще бабка читала о репродукции и биологии, о том, что мужчина – это самец, охраняющий свои гены. Читала, но никогда не запоминала этих статей.
