– Что нет?
– Я не хочу ни с кем знакомиться.
– С чего ты взял, что я хочу тебя с кем-то знакомить? – злится Розмари. Художник говорит, что принесет ей новую чашку кофе. – Кто дал тебе право считать себя таким исключительным? – кричит она. – Ты принимаешь слишком много барбитуратов, – кричит она. – Чертов эгоист!
Розмари хлопает дверью. Художник бежит за ней и говорит, что она оставила у него ребенка подруги. Розмари снова кричит. Ребенок кричит. Соседи смотрят и качают головами…
Глава сорок седьмая
Розмари и Дюваль. Кровать. Запах секса. Квартира внешнего города. Бой барабанов за окном. Машина для снятия отпечатков сознания на столе.
– Ты правда можешь сделать так, чтобы я все забыла? – спрашивает Розмари Дюваля.
– Я могу больше, – говорит он. – Я могу дать другие воспоминания.
– Насколько другие?
– Все, что ты захочешь.
– Ты делал это уже прежде?
– Я могу заверить тебя, что ошибки не будет.
– Это хорошо, потому что я устала от себя.
– Все мы рано или поздно устаем от себя.
– Ты тоже устал от себя?
– Это слишком долгая жизнь.
– Это слишком сложная жизнь. – Розмари смотрит Дювалю в глаза. – Но если я не буду ничего помнить, то как быть с другими? Мой дед, художник, мои друзья, любовники.
– Ты хочешь помнить всех?
– Не всех.
– Тогда я оставлю только то, что ты попросишь.
– Тогда оставь моего деда и художника. Оставь библиотеку и книги. – На ее лице появляются сомнения.
– Ты думаешь о детях? – спрашивает Дюваль.
– Я думаю, что от этих воспоминаний тоже нужно избавиться.
– Хорошо.
– И другие люди… Как быть с ними? Что если они будут напоминать мне о том, что ты удалишь?
– Не волнуйся об этом.
– А если я решу сделать с кем-нибудь перенос? Ты сможешь оставить там наш разговор сейчас?
– Зачем?
– Чтобы люди, которые будут читать мои новые воспоминания, знали, кто я на самом деле, напоминали мне об этом, говорили, что я сама хотела избавиться от части себя… Этой тяжелой, утомительной части.
– Боишься, что захочешь вернуться к прежней жизни?
– Боюсь, что прежняя жизнь вернется ко мне. Боюсь, что не зная о том, что было, захочу снова узнать это, изучить.
– Хорошо. Я оставлю в твоих воспоминаниях эту ночь.
– Можешь оставить не все. Только разговор. Остальное удали. Не хочу, чтобы кто-то видел, как мы занимаемся с тобой любовью.
– Сомневаюсь, что это удивит кого-то.
– Тебе не нравится, как я это делаю?
– Для женщины, которая хочет избавиться от своего прошлого, ты достаточно скованна.
– Зато плодовита.
– Об этом во время секса мало кто думает.
– Я думаю. Всегда думаю, – Розмари улыбается и спрашивает о больнице. – Мне долго придется там лежать?
– Неделю, может быть, чуть больше?
– Почему так долго?
– Нужно время, чтобы создать для тебя новые воспоминания.
– А ты будешь в них?
– Как захочешь.
– Тогда удали себя. По крайней мере, наш секс удали. И насчет художника… Знаешь, я никогда его не любила как мужчину. Ты сможешь изменить это?
– Ты хочешь вернуться к нему?
– Просто хочу думать, что у меня были к нему чувства. Настоящие чувства. Понимаешь?
– Думаю, да. – Дюваль закуривает настоящую сигарету. Розмари предлагает ему снова заняться сексом. Он качает головой.
– Устал?
– Просто не хочу.
– Из-за меня? Тебе не понравилось это делать со мной?
– Я ожидал другого.
– Такого же бурного, как моя жизнь?
– Возможно.
– Тогда сделай мне воспоминания об этом.
– С художником?
– Да. Пусть будет только художник.
– А дети?
– Нет. Я же сказала, что не хочу об этом помнить, не хочу чувствовать, – Розмари заставляет себя улыбаться. – А ты мог бы сделать так, чтобы и художник был влюблен в меня?
– Давай будем говорить только о тебе.
– Но ведь он когда-то был влюблен в меня.
– Сомневаюсь, что он захочет этого снова.
– А ты не спрашивай его. Просто сделай – и все. Ради меня.
– Нет.
– Хорошо, – Розмари злится, поворачивается на бок. – И знаешь что? – говорит она. – Ты мне тоже не нравишься. Ни ты, ни секс с тобой. Думаю, ты так же устал, как и я. От себя, от своей жизни. От всего этого мира. Думаю, тебе нужно собраться с духом и стереть воспоминания себе самому. Так будет лучше. Всем…
Вспышка… Бирс все еще видит воспоминания Розмари, чувствует то, что чувствует она, проживает ее жизнь. Но жизнь меняется. Теперь Розмари работает у своего деда в библиотеке и изредка навещает художника. Теперь она умеет шить, и это новое хобби приносит новый заработок и новые знакомства. Она помнит Дюваля только как друга художника.
Иногда случайные знакомые, встретившиеся ей, напоминают о прошлом, говорят о том, какой она когда-то была. Розмари не спорит, принимая это как должное, но происходящее кажется ей не более чем старым фильмом, который давно закончился, и нет ни малейшего желания смотреть его еще раз.
Бирс видит в этих воспоминаниях деда Розмари. Сравнивает его с тем дедом, которого видел прежде. Бирс не уверен, но ему кажется, что Дюваль изменил его. Дед стал немного другим: более старым, смиренным. Как и сама Розмари. Иногда любовь к художнику заставляет ее мечтать о нем, но она знает, что они никогда не смогут быть вместе. Для художника она просто друг. И если они проведут вместе ночь, это ничего не изменит. Хотя ночи иногда случаются. И дни. Где-то там, в воспоминаниях есть момент, когда дед Розмари думает, что она и художник будут вместе. Бирс не знает, реальны эти воспоминания или нет. Да и Розмари, наверное, не знает. Но воспоминания об этом не приносят ей боль. Ее гнев утих. Она не хочет ненавидеть, она хочет любить. Она не хочет разрушать, ей хочется строить, создавать. Она хочет завести ребенка, но она не помнит о своей плодовитости, не помнит о мертворожденных детях. Лишь подсознательно понимает, что должна избегать беременности, да слышит это от тех, кто знал ее прежде. Но в своей новой жизни она больше не воюет с мужчинами. Она доверяет им. Ей больше не нравятся агрессоры, ей нравятся такие, как художник. И секс больше не война. Секс – наслаждение. Для нее. Для партнера. И когда все заканчивается, она не испытывает прежнего отвращения к тому, с кем провела ночь. Нет. Она просто засыпает…
Глава сорок восьмая
– Ну как тебе мои воспоминания? – спрашивает Розмари.
– Какие из них? – спрашивает Бирс. Они сидят и смотрят друг другу в глаза. Машина для переносов отпечатков сознания выключена. – Я видел два варианта твоих воспоминаний.
– И какой из них тебе понравился больше?
– Не знаю.
– А мне понравились все твои воспоминания, – Розмари улыбается, подается вперед. – Особенно понравились женщины, которых ты любил. У тебя есть вкус. У них есть вкус, потому что они выбрали тебя. – Ее полные губы ждут поцелуя.
– Не думаю, что это хорошая идея, – говорит Бирс.
– Почему? Разве ты в моих воспоминаниях не нашел то, что нравится тебе? Я, например, в твоих нашла много интересных моментов. Интересных для меня. И то, что ты любишь в женщинах, и то, как тебе нравится заниматься с ними этим… Я могу дать все это тебе. Ты знаешь. Ты же видел.
– Дело не в этом.
– Тогда в чем? Разве ты пришел сюда не ради меня?
– Не только ради тебя.
– Я не обижаюсь, – Розмари заставляет себя улыбаться. – Если только чуть-чуть, – она поджимает губы. – Ты очень нравишься моему деду. Будет жаль, если у нас ничего не получится.
– Не так сразу.
– Но мы уже знаем друг друга. Видели воспоминания друг друга…
– Расскажи мне лучше о больницах, где меняют сознание. Ты что-нибудь запомнила?
– Нет.
– А художник? Он когда-нибудь был там?
– Нет, но там была белая женщина, в которую был влюблен художник. Я видела это в его воспоминаниях, когда мы делали перенос.
– Ханна?
– Ты ее знаешь?
– В этом городе не так много белых людей.
– Трое.
– Я уже понял. – Бирс поднимается на ноги, ищет нужные слова, чтобы уйти, никого не обидев.
– Перестань, – говорит Розмари. – Просто пообещай, что когда-нибудь зайдешь еще раз.
– Хорошо.
– Значит, все в порядке.
Глава сорок девятая
Ханна.
– Кажется, ты говорила что-то о новом свидании? – спрашивает Бирс. Она стоит на пороге своего дома, смотрит на него, хмурится. – Что-то не так?
– Просто не ждала, что ты придешь.
– Где-то я уже это слышал.
– Вот как?
– Я могу войти?
– Лучше выйду я. – Ханна просит его подождать. Дверь закрывается.
Бирс слышит, как Ханна что-то говорит своему ребенку. Слышит, затем звонит кому-то и договаривается, чтобы присмотрели за ее сыном. Бирс ждет. Курит синтетические сигареты и смотрит, как темнеет небо. Холодает.
– Вот и все, – говорит Ханна, выскальзывая из своей квартиры. На ней надет легкий свитер и светлые брюки свободного покроя. – Куда пойдем? – спрашивает она.
