На одной из кроватей уже лежал раскрытый чемодан, и Джем присел на вторую.
Нолан закрыл за собой дверь.
– Что ты тут делаешь, Джем? – прошипел он, отбрасывая всякое притворство. – Ты почему не в Нью-Йорке? Где Саймон?
Джем помедлил.
– Понятия не имею, о чём ты, приятель, – сказал он с идеальным акцентом.
Нолан закатил глаза.
– Хватит придуриваться. Я уже обыскал комнату, жучков нет, нас никто не подслушивает. Это он? Саймон?
Неожиданно Нолан вырвал его у Джема, и Саймон гневно запищал.
– Отпусти! – высоким голоском крикнул он, подражая Элоизе. – Отпусти меня!
– Хватит, – сказал Джем, резко поднимаясь. – Нет, это не Саймон, это Луи. Сахарный летяга Суюки, той девочки, которая…
– Которая меня высмеяла, – прорычал Нолан. – Да, я тут всех знаю. Где этот придурок?
– Нет его здесь. – Джем попытался забрать Саймона, но Нолан отодвинулся, внимательно изучая извивающегося и недовольно пищащего зверька. Джем вздохнул. – Серьёзно, Нолан, его здесь нет, ну? Он понимает, что на кону стоит ваша семья. Но мы решили помочь, и…
– Решили помочь? – Нолан в ярости стиснул зубы. – Вы что, не понимаете? Саймон не понимает? Это вам не игрушки. Хранители никого не пощадят, они только и ждут повода убить всю нашу семью, и если они узнают про Саймона…
– Да нет его здесь, – надломленным голосом перебил Джем. – Это не Саймон, а Луи!
Нолан фыркнул.
– Это мы ещё посмотрим, – выплюнул он, и взгляд у него стал сосредоточенным. С точно таким же видом юные анимоксы учились превращаться, и Саймон не раз видел его на собственном лице в зеркале.
– Ты там как? – спросил Джем пару неловких секунд спустя.
– Как ты там говорил, сахарный летяга? – переспросил Нолан, снова пытаясь сосредоточиться. – Это вообще кто? Летающий бурундук?
– Эм, нет, – растерянно ответил Джем. – Они сумчатые. Семья Суюки за ними ухаживает.
Саймон продолжал истерить, пищать, вертеться и отчаянно рваться из рук Нолана, но быстро осознал, что пытается сделать брат.
Он хотел обернуться летягой, но не мог.
Джем, видимо, тоже это понял, потому что уставился на него огромными глазами.
– Ты не можешь в него превратиться? – ошарашенно спросил он.
Нолан, попытавшись ещё раз, всё же сдался.
– Я вообще не могу превращаться в австралийских животных, – признался он. – Мне кажется, мы с Саймоном можем использовать только те способности, которые были доступны Звериному королю, а он большую часть жизни провёл в Америке.
– А, ну… ну да, – кивнул Джем, часто моргая. – Да, логично.
– Ну, видимо, это и правда не Саймон, – пробормотал Нолан, неохотно возвращая летягу Джему. – Прости, Луи. Не хотел напугать.
Саймон вскарабкался Джему на плечо и спрятался за его ухом. Крохотное сердце колотилось в груди, но не от страха, а от того, что они только что выяснили.
Саймон с Ноланом были близнецами, они унаследовали от отца одинаковые силы, но Саймон мог превращаться в кого угодно. А Нолан не мог.
10. Память как у рыбки
– Но почему? – спросил Саймон, расхаживая по грубому тёмно-синему ковру в гостиничном номере. – Ничего не понимаю.
Дождавшись наступления ночи, когда все давно поужинали и разошлись по комнатам, Саймон улизнул из Трезубца, превратился в чайку и улетел обратно на материк. Дедушка ждал его на том же пляже, где они раньше обедали; оттуда они отправились в гостиницу, где Лео снял номера для себя, Шарлотты и Уинтер, и тогда Саймон рассказал всё, что видел и слышал на Лазурном острове. Его не было всего несколько часов, но груз на плечах вырос так, словно прошло полгода.
– Даже не знаю, – сказал Лео. – Боюсь, я не превращался ни в сахарного летягу, ни в кенгуру. У меня получалось обернуться в зверей, которые никогда не жили в Америке, – часть из них давно вымерла, кстати, – но я не ставил перед собой задачу опробовать всех животных на свете.
– Может, мы унаследовали разные способности? – неуверенно предположил Саймон. Но он и сам понимал, насколько это сомнительно. В конце концов, волки, орлы и змеи у них выходили одинаковые. – Или… не знаю. Может, Нолан просто плохо старался.
Уинтер, которая сидела на диване и разглядывала свои ногти, выкрашенные в персиковый цвет, фыркнула.
– Нолан собственную печёнку сожрёт, лишь бы заполучить побольше сил. Уж он-то явно очень старался.
– И что тогда? – с раздражением спросил Саймон. – Я не понимаю.
Она опустила руку и обняла подушку, лежащую на коленях.
– Да что тут понимать-то?
Он мрачно посмотрел на неё. Уинтер частенько высмеивала его за то, что он ничего не знает про анимоксов, но уж про силы Звериного короля им с Лео явно было известно значительно больше.
– В смысле?
– Если у тебя есть соображения, может, поделишься ими с классом?.. – попросил Лео, приподнимая кустистые брови.
Уинтер фыркнула.
– Серьёзно, у вас память как у рыбки. Никому не приходило в голову, что на Саймона могла повлиять пара чрезвычайно сильных артефактов? Вы о них ещё не забыли?
Саймон тут же помотал головой.
– Хищник сломан, – сказал он. – Нолан его тоже трогал, кстати. А Камень Судьбы отбирает силы, а не даёт их.
– Да откуда нам знать? – возразила она. – К тому же Камень взорвался у тебя в руках. Он мог почувствовать твою связь с Хищником, и…
Лео кашлянул, виновато глянув на Саймона.
– А часы тогда были с тобой?
В животе тугими кольцами свернулся ужас, и Саймон достал из кармана штанов старинные часы с позолоченной крышкой. Их ему подарила мама – Саймон думал, что так она хотела напомнить ему об отце, но на самом деле внутри был спрятан последний Осколок Хищника. Он провёл пальцем по вырезанным на крышке животным: волку, змее, дельфину, пауку и орлу. Вместе они складывались в единый герб – герб Звериного короля.
– В тронном зале они очень нагрелись, как будто рядом был Осколок Хищника, – признал Саймон, подкручивая стрелки, пока они не показали шесть часов и две минуты. Второе июня. Их с Ноланом день рождения. – Я решил, что… если честно, не знаю. У меня тогда и других проблем хватало.
Наконец он нажал на кнопку. Крышка распахнулась, и под ней Саймон увидел осколки кристалла. Собрать разбитого Хищника полностью Лео не мог, но обломков нашёл много, больше пары десятков – крохотных, тонких.
Уинтер побледнела.
– То есть ты воссоединил их после пятисот лет разлуки, – сказала она. – Неудивительно, что Камень Судьбы взорвался.
– Да, неудивительно, – раздался ещё чей-то слегка искажённый голос. – И, видимо, в благодарность камни решили сделать тебя настоящим Наследником.
Саймон обернулся. Перед раскрытой дверью балкона стояла Шарлотта, но произнесла это не она. Она лишь держала в руках телефон Уинтер, а на треснутом экране виднелось лицо Катарины Рот – лидера Одичалых и мамы Шарлотты.
Саймон был рад, что с ней всё в порядке, но слова Катарины совсем его не утешили.
– Но ведь они отобрали способности Уинтер, – сказал он, зарываясь пальцами в волосы. – Почему мне они решили их дать?
– Кто знает, чем руководствуются древние камни? – слегка пожала плечами она, убирая
