– Разве ты не жаждешь наказать тех, кто так с тобой обращался? – спросил Сигзил.
– О, я бы с радостью их наказал. Но у меня нет желания занимать их место или же присоединяться к ним.
– А я бы поменялся с ними в мгновение ока, – вмешался подошедший сзади Моаш и скрестил крепкие руки на мускулистой груди. – Будь я главным, все бы изменилось. Светлоглазые работали бы в шахтах и на полях. Бегали бы с мостами и умирали под ливнем стрел паршенди.
– Не бывать такому, – сказал Каладин. – Хотя попробовать бы стоило.
Сигзил задумчиво кивнул:
– Вы двое когда-нибудь слышали о стране под названием Бабатарнам?
– Нет. – Каладин бросил взгляд в сторону лагеря. Солдаты начали выбираться из казарм. Многие тоже мылись. – Забавное название для страны.
Сигзил хмыкнул:
– Лично мне всегда казалось, что название Алеткар звучит смешно. Думаю, все зависит от того, где ты вырос.
– Так зачем ты вспомнил про этот Бабаб… – начал Моаш.
– Бабатарнам, – договорил за него Сигзил. – Я там однажды был вместе со своим учителем. У них растут очень необычные деревья. Все растение – вот прямо весь ствол – ложится, когда приближается Великая буря, как будто его соединяют с землей шарниры. Меня трижды за время нашего пребывания там бросали в тюрьму. Бабатцы очень щепетильны по части того, что можно произносить вслух. Учитель был крайне недоволен суммой выкупа, который пришлось заплатить за мое освобождение. Уверен, они использовали любой предлог, чтобы заключить под стражу чужака, потому что знали: у моего учителя глубокие карманы. – Он тоскливо улыбнулся. – Но один раз я и впрямь был виноват. Видите ли, у тамошних женщин под кожей видны узоры из неглубоких вен. Многим гостям из других краев они не нравятся, но я ими восторгался. И с трудом держал себя в руках…
Каладин нахмурился. Разве он не видел во сне что-то похожее?
– Я вспомнил про бабатцев, потому что у них любопытная система правления, – продолжил Сигзил. – Там, знаете ли, всем заправляют старики. Чем больше тебе лет, тем ты влиятельней. У всех есть шанс сделаться правителями, если они проживут достаточно долго. Их короля называют Великим старцем.
– По-моему, это честно, – сказал Моаш, присоединяясь к Сигзилу под выступом крыши. – Лучше, чем выбирать правителя по цвету глаз.
– Ну конечно, – поддакнул Сигзил. – Бабатцы вообще честный народ. Сейчас там правит династия Монаваков.
– Откуда взялась династия, если правителей выбирают по возрасту? – удивился Каладин.
– Вообще-то, все довольно просто. Надо лишь казнить любого, кто сделается достаточно старым, чтобы бросить вызов вождю.
Каладин почувствовал озноб.
– И они это делают?!
– Да, к несчастью. В Бабатарнаме очень неспокойно. Когда мы туда прибыли, обстановка уже накалилась. Семья Монавак позаботилась о том, чтобы только ее члены жили дольше всех; на протяжении пятидесяти лет никто, кроме них, не занимал пост Великого старца. Все желающие становились жертвами наемных убийц, были отправлены в ссылку или пали смертью храбрых.
– Это ужасно, – сказал Каладин.
– С тобой мало кто стал бы спорить. Но я вспомнил про это неспроста. Видишь ли, мой опыт свидетельствует, что, куда бы ты ни пошел, везде обнаружатся те, кто злоупотребляет своей властью. – Он пожал плечами. – Цвет глаз – не такой уж странный метод по сравнению с тем, что мне доводилось видеть. Если бы ты, Моаш, и впрямь смог свергнуть светлоглазых и сделаться правителем, я сомневаюсь, что мир бы стал совсем иным. Злоупотребления бы все равно происходили. Просто от них страдали бы другие.
Каладин медленно кивнул, но Моаш покачал головой:
– Нет. Я бы изменил мир. И я это сделаю.
– Каким образом? – заинтересовался Каладин.
– Я пришел на эту войну, чтобы добыть себе осколочный клинок, – объяснил Моаш. – И по-прежнему собираюсь это сделать… так или иначе. – Он покраснел и отвернулся.
– Ты заявился добровольцем, рассчитывая, что тебя сделают копейщиком? – спросил Каладин.
Моаш поколебался, потом кивнул:
– Кое-кто из ребят, что пришли вместе со мной, действительно стали солдатами, но большинство из нас угодили в мостовые расчеты. – Он посмотрел на Каладина, мрачнея. – Лорденыш, лучше пусть твой план сработает. Когда я в последний раз попытался сбежать, меня избили и предупредили, что, если попробую опять, получу клеймо раба.
– Моаш, я никогда не обещал, что он сработает. Есть идея получше – валяй, делись.
Тот помедлил.
– Ну, если ты и впрямь обучишь нас обращаться с копьем, как обещал, то на остальное мне плевать.
Каладин огляделся, опасливо проверяя, нет ли поблизости Газа или мостовиков из других отрядов.
– Тише, – одернул он Моаша, понизив голос. – Не надо об этом трепаться, когда мы не в ущелье.
Дождь почти перестал; вскоре и тучи должны были разойтись.
Моаш сердито уставился на него, но не издал ни звука.
– Ты ведь не поверил, что тебе позволят добыть осколочный клинок? – спросил Сигзил.
– Кто угодно может получить клинок в поединке, – возразил Моаш. – Раб или свободный. Светлоглазый или темноглазый. Таков закон.
– При условии, что ему следуют, – прибавил Каладин со вздохом.
– Так или иначе, я это сделаю, – повторил Моаш.
Он посмотрел в ту сторону, где Камень, закрыв бритву, вытирал дождевую воду с бритой макушки. Потом рогоед приблизился к ним.
– Я слышал о месте, про которое ты говорить, Сигзил, – сказал он. – Бабатарнам. Кузен кузена моего кузена один раз побывать там. У них очень вкусные улитки.
– Долго же пришлось шагать твоему родственнику-рогоеду, – заметил Сигзил.
– Не дольше, чем моему знакомому азирцу, – парировал Камень. – Хотя, вообще-то, намного меньше – ведь у вас такие маленькие ножки!
Сигзил нахмурился.
– Я уже встречать раньше таких, как ты, – продолжил Камень, скрестив руки на груди.
– Ну и что? Азирцы – никакая не редкость.
– Нет, я не про народ, – возразил рогоед. – Я про тех, кто походить на тебя. Как же их звать? Этих, которые бродить туда-сюда, рассказывать другим, что они увидеть? Миропевцы. Да, правильное имя быть. Так?
Сигзил застыл. Потом вдруг выпрямился и быстрым шагом ушел прочь от казармы, не оглядываясь.
– Чего это с ним такое? – изумленно спросил Камень. – Я не стыжусь быть поваром. Почему он стыдится быть миропевцем?
– Миропевцем? – повторил Каладин.
Рогоед пожал плечами:
– Я мало знать. Они странные люди быть. Говорить, им надо путешествовать по всем королевствам и рассказывать людям о других королевствах. Они быть вроде сказочников, только думать о себе очень-очень много.
– Наверное, в своей стране он какой-нибудь светлорд, – предположил Моаш. – Такие речи… Прямо удивляюсь, как его занесло к нам, кремлецам.
