Он – обуза.
«Преврати обузу в преимущество, если сумеешь…»
Эти слова произнес человек, который заботился только о собственной шкуре.
«Забери меня буря, – подумал Каладин. – Я дурак. Я самый настоящий тупоумный идиот. Это не то же самое. Это совсем другое».
– Паршун, – заговорил он, – у тебя имя есть?
Тот покачал головой. Паршуны редко разговаривали. Могли, но их приходилось заставлять.
– Ну, нам ведь надо тебя как-то звать. Может, Шен?
Тот пожал плечами.
– Вот и хорошо. – Каладин повернулся к остальным. – Это Шен. Он теперь один из нас.
– Паршун? – спросил отдыхавший у барака Лопен. – Не нравится мне все это, ганчо. Ты только посмотри, как он на меня уставился.
– Он убьет нас во сне, – прибавил Моаш.
– А мне нравится, – заявил Шрам. – Надо просто выставить его вперед, когда побежим. Он примет стрелу за одного из нас.
Сил приземлилась на плечо Каладина, глядя на паршуна. Глаза у нее были печальные.
«Если бы ты и впрямь смог свергнуть светлоглазых и сделаться правителем, злоупотребления бы все равно происходили. Просто от них страдали бы другие».
Но это ведь паршун!
«Каждый выживает как умеет…»
– Нет, – отрезал Каладин. – Шен теперь один из нас. Мне наплевать, кем он был раньше. Мне наплевать, кем были вы все. Мы Четвертый мост. Как и он.
– А… – начал Шрам.
– Нет, – с нажимом повторил Каладин. – Мы не станем обращаться с ним так, как с нами обращаются светлоглазые. И все тут. Камень, подбери ему жилет и сандалии.
Мостовики разошлись, все, кроме Тефта.
– А как же… наши планы? – тихонько спросил он.
– Не меняются.
Тефту это не понравилось.
– Тефт, что он сделает? Донесет на нас? Я никогда не слышал, чтобы паршун произносил больше одного слова зараз. Сомневаюсь, что из него получится шпион.
– Не знаю. Но мне они никогда не нравились: как будто переговариваются друг с другом, только без слов. Мне не нравится, как они выглядят.
– Тефт, – ровным голосом произнес Каладин, – если бы мы судили о мостовиках по внешнему виду, тебе бы дали под зад коленом еще много недель назад, за твою-то физиономию.
Тефт фыркнул, потом улыбнулся.
– Что? – спросил Каладин.
– Ничего, – ответил пожилой мостовик. – Просто… на миг ты напомнил мне о лучших временах. Тех, что были до того, как на меня обрушилась буря. Ты ведь трезво оцениваешь наши шансы, да? Вырваться на свободу, удрать от такого, как Садеас?
Каладин мрачно кивнул.
– Славненько, – сказал Тефт. – Что ж, раз ты явно не станешь этого делать сам, я прослежу за нашим дружочком Шеном. Поблагодаришь, когда я схвачу его за руку, не дав вонзить нож тебе в спину.
– Не думаю, что нам стоит волноваться.
– Ты молод. Я стар.
– Считаешь, это делает тебя мудрее?
– Клянусь Преисподней, нет. Это свидетельствует лишь о том, что у меня больше опыта в выживании, чем у тебя. Я буду за ним следить. Ты же просто займись этими несчастными, чтобы они… – Он ненадолго умолк и огляделся по сторонам. – Чтобы они не топтались на месте, встретившись лицом к лицу с противником. Ты меня понял?
Парень кивнул. Слова Тефта весьма походили на то, что мог бы посоветовать один из старых сержантов Каладина. Тефт упрямо избегал разговоров о прошлом, но все-таки было заметно, что по силе духа он превосходил остальных.
– Ладно, – согласился Каладин. – Позаботься о том, чтобы они привели в порядок снаряжение.
– А ты что будешь делать?
– Ходить. И думать.
Час спустя Каладин все еще бродил по военному лагерю. Скоро ему предстояло вернуться на склад: мостовиков ожидало новое дежурство в ущелье. Им дали всего лишь несколько часов свободы, чтобы как следует подготовиться.
В юности он не понимал, почему отец часто уходил погулять и поразмыслить о чем-нибудь. С возрастом Каладин обнаружил, что перенял привычки отца. На ходу что-то прояснялось в его голове. Череда шатров, пестрая круговерть, людская суета – все это создавало ощущение движения, и его мысли бежали резвей.
«Каладин, не ограничивай ставки, боясь за свою шкуру, – всегда говорил ему Дюрк. – Не ставь грош, когда у тебя полный карман марок. Ставь все или выходи из-за стола».
Сил плясала перед ним, прыгая с плеча на плечо по битком забитой улице. Время от времени она приземлялась на голову какому-нибудь встречному прохожему и сидела там, скрестив ноги, пока не проезжала мимо Каладина.
Он положил на стол все свои сферы и собирался помочь мостовикам. Но что-то его грызло, и парень никак не мог понять, в чем причина тревоги.
– Тебя что-то беспокоит. – Сил приземлилась на его плечо.
Поверх обычного платья на ней был сюртук, а на голове – шапочка, словно в подражание местным лавочникам. Они миновали магазинчик аптекаря. Каладин даже не посмотрел в его сторону. У него не осталось сока шишкотравника на продажу. Вскоре закончатся и остальные запасы.
Он пообещал мостовикам научить их сражаться, но на это требуется время. А когда они всему научатся, как вытащить копья из провала, чтобы использовать для побега? Это очень трудная задача, ведь мостовиков тщательно обыскивали. Они могли затеять драку во время обыска, но это бы лишь подняло по тревоге весь военный лагерь.
Проблемы, проблемы… Чем дольше он думал, тем более невыполнимой казалась задача.
Каладин уступил дорогу двум солдатам в темно-зеленых мундирах. Карие глаза отмечали их как обычных граждан, но белые узлы на плечах поднимали статус до граждан-офицеров: командиров отделений и сержантов.
– Каладин? – заговорила Сил.
– Вытащить отсюда мостовиков – задание посложней всего, что мне приходилось делать. Намного сложней моих предыдущих попыток побега, а ведь все они завершились крахом. Я все время спрашиваю себя, не творю ли собственными руками очередную катастрофу?
– На этот раз все будет иначе. Я это чувствую.
– Такое мог бы сказать Тьен. Его смерть доказывает, что слова ничего не значат. Предвосхищая твой вопрос – нет, я не погружаюсь снова в отчаяние. Но не могу просто взять и забыть то, что со мной случилось. Все началось с Тьена. С того момента, похоже, каждый раз, когда я осознанно выбирал людей, которых хотел защитить, они в итоге оказывались мертвы. Каждый раз. Впору задуматься, не ненавидит ли меня сам Всемогущий?
Она нахмурилась:
– По-моему, ты говоришь глупости. Кроме того, уж если на то пошло, Он мог ненавидеть умерших, а не тебя. Ты-то выжил.
– Не такой уж я самовлюбленный, чтобы думать, будто все дело во мне. Но, Сил, я каждый раз остаюсь в живых, тогда как почти все погибают. Это повторяется снова и снова. Мой старый отряд копейщиков, первый мостовой расчет, с которым я бежал, множество рабов, которым я пытался помочь обрести свободу. В этом есть какая-то закономерность. Все сложнее и сложнее не обращать на нее внимания.
