— Тогда, боюсь, это всё-таки был узел, — заметил Фродо.
Сэм покачал головой и не ответил, задумчиво пропуская верёвку между пальцами.
— Считайте, как знаете, мистер Фродо, — сказал он наконец, только я думаю, что верёвка сама отвязалась и свалилась — когда я позвал.
Он свернул её и любовно уложил обратно в мешок.
— Она точно свалилась, — подтвердил Фродо, — и это главное. Но теперь мы должны подумать, куда двинуться дальше. Скоро ночь. Как прекрасны луна и звёзды!
— Они ободряют сердце, правда ведь? — сказал Сэм, глядя вверх. — Так или иначе, а есть в них что-то эльфийское. А луна-то растёт. В эту облачную погоду мы не видели её пару ночей. Она начинает светить довольно ярко.
— Да, — согласился Фродо. — Но до полнолуния еще довольно далеко. Не думаю, что мы рискнём лезть в болота при свете половинки луны.
Следующий этап своего путешествия они начали среди первых ночных теней. Немного погодя Сэм обернулся, чтобы взглянуть напоследок на проделанный путь. На тусклом утёсе прорезью чернело устье расщелины.
— Я рад, что мы достали верёвку, — сказал он. — Во всяком случае, мы задали этому разбойнику небольшую задачку. Пусть попробует свои мерзкие плоские лапы на этих уступах!
Они пробирались прочь от края утёса среди хаоса валунов и крупных обломков, мокрых и скользких после проливного дождя. Местность продолжала круто снижаться. Они отошли не очень далеко, когда наткнулись на большую расселину, которая, чернея, внезапно разверзлась прямо у их ног. Она была неширокой, но всё же слишком велика, чтобы её можно было перепрыгнуть в неверном ночном свете. Хоббитам показалось, что со дна доносится журчание воды. Слева от них расселина круто сворачивала к северу, обратно к холмам, и преграждала им путь в этом направлении, во всяком случае, сейчас, в темноте.
— Думаю, лучше будет пройти назад к югу, вдоль утёса, — сказал Сэм. — Может, найдём там какой-нибудь закуток, а то и пещеру или что-нибудь в этом роде.
— Я тоже так думаю, — отозвался Фродо. — Я устал и вряд ли смогу сегодня и дальше пробираться среди камней, хоть и недоволен подобной задержкой. Если бы только перед нами была ясная тропа! Тогда я шёл бы, пока ноги не отвалятся.
Однако оказалось, что идти вдоль изломанного подножья Эмин Муила ничуть не легче. Да и Сэму не удалось обнаружить ни закутка, ни дыры, чтобы укрыться в ней: только голые каменные склоны хмурого утёса, становившиеся всё выше и отвеснее по мере того, как они возвращались. Наконец, совершенно измучившись, хоббиты просто рухнули на землю с подветренной стороны валуна, лежавшего рядом со стеной. Некоторое время они сидели, угрюмо прижавшись друг к другу, в окружении холодных ночных скал, пока к ним, как назло, подкрадывался сон, не смотря на все их старания не поддаваться ему. Луна уже поднялась высоко и светила ярко. Её лёгкий белый свет скользил по поверхности скал и разливался по промокшим насквозь холодным, хмурым стенам утёса, превращая сгустившуюся мглу в знобкий бледно-серый сумрак, перечёркнутый чёрными тенями.
— Ладно! — сказал Фродо, вставая и поплотнее закутываясь в плащ. — Ты, Сэм, возьми моё одеяло и поспи немного. А я похожу в качестве часового. — Внезапно он замер и, нагнувшись, схватил Сэма за локоть. — Что это? — прошептал он. — Взгляни туда, на утёс!
Сэм посмотрел и с присвистом выдохнул сквозь зубы:
— С-с-с-с! Вот что это такое, — сказал он. — Горлум! Вот же гадина! А я-то ещё надеялся озадачить его тем, как нам удалось спуститься! Посмотрите-ка на него! Ползёт по стене, прямо как отвратительный паук.
По поверхности крутой, казавшейся в бледном лунном свете почти отвесной стены спускалась, растопырив тонкие конечности, маленькая чёрная фигурка. Быть может, её мягкие, цепкие руки и ноги находили такие выступы и трещины, которые ни один хоббит не смог бы даже заметить, не то что использовать, но выглядело это, словно она ползёт вниз по клейкой паутине, будто крупное насекомое, подкрадывающееся к добыче. И спускалась она головой вперёд, словно принюхиваясь к следу. Временами фигурка медленно поднимала голову, выворачивая её почти назад на тощей шее, и в эти моменты хоббиты улавливали блеск двух маленьких бледных огоньков — его глаз, которые мгновение щурились на луну, и тут же снова захлопывались.
— Как, по-вашему, может он нас увидеть? — спросил Сэм.
— Не знаю, — ответил Фродо тихо, — но вряд ли. Эти эльфийские плащи непросто заметить даже глазам друзей: я не могу различить тебя в тени даже в нескольких шагах. И я слышал, что он не любит солнца или луны.
— Тогда почему он спускается именно здесь? — спросил Сэм.
— Тише, Сэм! — сказал Фродо. — Возможно, он способен нас учуять. И, наверное, слышит он так же остро, как эльфы. Думаю, он что-нибудь, да расслышал: наши голоса, возможно. Мы там, наверху, много кричали, и до последней минуты разговаривали слишком громко.
— Ладно, я сыт им по горло, — пробурчал Сэм. — По мне, с некоторых пор он уж больно часто начал попадаться нам на глаза, так что я собираюсь перемолвиться с ним словечком, если получится. В любом случае, ускользнуть от него потихоньку сейчас вряд ли удастся.
Натянув хорошенько свой серый капюшон на лицо, Сэм принялся бесшумно подкрадываться к утёсу.
— Осторожно! — шепнул Фродо, последовав за ним. — Не спугни его! Он гораздо опаснее, чем кажется.
Тем временем чёрная ползущая фигурка проделала уже три четверти пути и висела не более чем в пятидесяти футах над подножьем утёса. Хоббиты наблюдали за ней, затаившись, буквально окаменев, в тени большой скалы. Выглядело так, что Горлум достиг трудного участка или был встревожен чем-то. До них доносилось его пыхтение и временами свистящие резкие выдохи, звучащие, как брань. Он поднял голову, и им показалось, что они слышат плевок. Затем он двинулся снова. Теперь хоббиты различали его скрипящий пришепётывающий голос:
— Ах, с-с-с! Осторожней, моя прелес-с-сть! Поспешай медленнее. Мы не должны рис-с-ковать своей шеей, не должны, моя прелес-с-сть? Нет, прелесть, горрлум!
Он опять поднял голову, взглянул на луну и быстро закрыл глаза.
— Мы ненавидим её, — прошипел он. — Мерз-с-ский, мерз-с-ский дрожащий свет, он шпионит за нами, прелес-с-сть, он ранит наши глаза.
Теперь он сполз ниже, и шип стал резче и разборчивее.
— Где оно, где оно, моя прелесть, моя прелесть? Оно наш-ш-ше, наш-ш-ше, и мы хотим его. Воры, воры, презренные воришки. Где они с моей прелестью? Проклятье им! Мы ненавидим их.
— Не похоже, что ему известно, что мы здесь, правда? — прошептал Сэм. — А что это за его прелесть? Неужели он подразумевает…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
