«Словно друг, сверчок за печью…»
Словно друг, сверчок за печью Тянет разговор,И глядит по-человечьи Маятник в упор.
От тревог и неудач уж Желоба на лбу…Что ты плачешь, что ты плачешь На свою судьбу?
От окна ложится тенью С неба синий свет,След далекого виденья, Память прежних лет.
От твоих слез сердце сжалось И стучит в крови,Значит, мне еще осталась Жалость от любви…
<1928>
«Страданья много в жизни…»
Страданья много в жизни,Но больше лжи и чуши:Узнай ее да вызнайЧудную штуку — душу!
В ней, как в бездонной торбе,За каждыми плечамиНабиты туго скорби,Удачи и печали.
Душа — лихая штука,А вызнать душу — жутко:Живет в ней часто мука,Похожая на шутку!
<1929>
«В свой черед идет год за год…»
В свой черед идет год за год,И захочешь сам ты, нет ли:В верный срок морщины лягут,Словно после зайца петли.
И прикроют их седины,Словно белою порошей,И кому-то все едино,Что плохой ты, что хороший!
<1929>
«Ушла любовь с лицом пригожим…»
Ушла любовь с лицом пригожим,С потупленной улыбкой глаз,—Ты прожила, и я жизнь прожил,И не для нас вверху луна зажглась.
Красуяся венцом в тумане,На облаке луна лежит,Но ни тебя она не манит,Ни больше мне она не ворожит…
Прошли веселые отжинки,На стражу встал к воротам сноп,И тихо падают снежинкиТебе в виски, а мне на хмурый лоб.
Теперь пойдут крепчать морозы,И надо нам, тебе и мне,Спешить, обмахивая слезы,На ворох умолота на гумне.
И не понять нам вести черной,Под вечер огребая ток,Когда метла схоронит в зернаС безжизненной головкою цветок.
<1929>
«Уставши от дневных хлопот…»
Уставши от дневных хлопот,Как хорошо полой рубашкиСмахнуть трудолюбивый пот,Подвинуться поближе к чашке…
…Жевать с серьезностью кусок,Тянуть большою ложкой тюрю,Спокойно слушая басокСбирающейся за ночь бури…
Как хорошо, когда в семье,Где сын жених, а дочь невеста,Уж не хватает на скамьеПод старою божницей места…
…Тогда, избыв судьбу, как все,Не в диво встретить смерть под вечер,Как жницу в молодом овсеС серпом, закинутым на плечи.
<1928>
«Слова жестоки, мысли зыбки…»
Слова жестоки, мысли зыбкиИ призрачны узоры снов…Хочу и вот — не получается улыбки,Раскрою рот — и нету нежных слов…
Верней всего — забыто слово,Откуда льются все слова…Но чуда прежнего все ожидаешь снова,Не глядя, что седеет голова.
Безмолвна ночь и безответна…Какой же это злой колдунПровел меня и обморочил незаметноИ вместо кос подсунул мне колтун?!
Вот так бы лечь навеки лежнем,Любуясь в прорезь полотна,Где взглядом ласковым, таким твоим и прежним,Глядит в окно лукавая луна…
<1929>
«Доколе…»
ДоколеЛюбовь без лукавстваИ в скрытости НашейБез боли,Мы словно у чаши, Где ястваБез сытости,Перца и соли…
Пока же для соли И перцаНайдем мы и долю, И меру,И наша одежда От моли И в боли Источится сердце,Любовь же, попавши в неволю, Утратит надежду И веру…
<1929>
«Всего непосильнее злоба…»
Всего непосильнее злобаИ глаз уголки в черноте…Быть может, и так пронесло бы,Да радость и годы не те…
Земной я, как все, и не спорю,Что в сердце, как в курной избе…Но нет для меня больше горяПринесть это горе тебе…
Неплохо б узнать, хорошо быРазмекать пораньше в тиши,Что вот облака да сугробы,Да дали одни хороши.
А тут все так грустно и грубоИ мне самому невдомек,С чего я в пушистые губыЦелую в опушке пенек!..
И дрожь, и тепло на утробе,Хоть губы твоим не чета…И в облаке или сугробеЗемли пропадает черта.
И так хорошо мне в узореДремотных прозрачных лесовВ недолгие зимние зориВглядеться без дум и без слов!..
И сердцем одним до ознобаИзведать предвечный покой,К груди лебединой сугробаПрильнув воспаленной щекой…
<1928–1929>
«Какие хитроумные узоры…»
Какие хитроумные узоры Поутру наведет мороз…Проснувшись, разберешь не скоро: Что это — в шутку иль всерьез?
Во сне еще иль это в самом деле Деревья и цветы в саду?И не захочется вставать с постели В настывшем на ночь холоду.
Какая нехорошая насмешка Над человеком в сорок лет:Что за сады, когда за этой спешкой Опомниться минуты нет!
И первым взглядом встретившись с сугробом, Подумается вдруг невпопад:Что если смерть, и нет ли там за гробом Похожего на этот сад?!.
<1929>
«Моя душа дошла до исступленья…»
Моя душа дошла до исступленьяУ жизни в яростном плену,И мне не до заливистого пеньяПро соловья и про луну!
Легла покойницей луна за тучу,Давно умолкнул соловей,И сам себя пугаю я и жучуОстатком радости своей…
И сам не знаю я, горит ли этоЛюбви обугленный пенекИль бродит неприкаянный по светуЗеленый волчий огонек!..
Ни выдумка веселая, ни шалость,Ни смех не прозвенит в избе,—Все отошло и все смешалосьВ глухой и призрачной судьбе…
Так осенью в ночи над волчьим лазомНа ветке хохлится сова,Пред зимней спячкою едваВодя одним полуоткрытым глазом…
<1929>
«Я устал от хулы и коварства…»
Я устал от хулы и коварстваГоловой колотиться в бреду,Скоро я в заплотинное царство,Никому не сказавшись, уйду…
Мне уж снится в ночи безголосой,В одинокой бессонной тиши,Что спускаюсь я с берега плеса,Раздвигаю рукой камыши…
Не беда, что без пролаза тина,И Дубна обмелела теперь:Знаю я, что у старой плотины,У плотины есть тайная дверь!
Как под осень опушка сквознаяИ взглянуть в нее всякий бы мог,Но и то непреложно я знаю,Что в пробоях тяжелый замок!
Что положены сроки судьбою,Вдруг не хлынули б хляби и синь,Где из синих глубин в голубоеПолумесяц плывет, словно линь…
Вот оно, что так долго в печалиВсе бросало и в жар и озноб:То ль рыбачий челнок на причале,То ль камкой околоченный гроб!
Вот и звезды, как окуни в стае,Вот и лилия, словно свеча…Но добротны плотинные сваи,И в песке не нашел я ключа…
Знать, до срока мне снова и сноваЗвать и плакать, и ждать у реки:Еще мной не промолвлено слово,Что, как молот, сбивает оковыИ, как ключ, отпирает замки.
<1928–1929>
«Мне не уйти из круга…»
