***
Первым делом по возвращению в Вену, Геллер навестил своего наставника и старинного приятеля его отца — Франца фон Питрейха. Комендант по-отечески обнял Геллера.
— Прости, сынок, — также, по-отечески, продолжил комендант, — когда я узнал, что тебя отправили в тот злополучный поход на окраину империи, было уже поздно — ваш отряд уже выехал, и я не смог тебя вернуть. Прости. Искренне прости. Твой отец, доверяя тебя мне, был уверен в том, что бы ты, его единственный сын не попадешь в бойню. А я… Мне жаль, я не смог тебя уберечь.
— Всё хорошо, — успокаивал коменданта Геллер, — герр фон Питрейх, Вы не виноваты в том, что меня отправили. И никто не виноват. Так сложились обстоятельства.
— Твой батюшка, да даст Господь ему силы и здоровье, — продолжал комендант, казалось не слыша то, что говорил Геллер, — твой батюшка был безутешен, когда мы потеряли тебя и считали без вести пропавшим… к слову, — гнул свою линию комендант, — я отправил твоему батюшке весть о том, что жив и… здоров?
— Благодарю за беспокойство, герр фон Питрейх, я здоров, — Геллер пытался перевести разговор в нужное русло, но… комендант был непреклонен.
— Геллер, мальчик мой, — продолжал комендант, — я просто обязан убедиться в том, что ты здоров. Прости. Но твой батюшка… — комендант глубоко вздохнул, — и снова тысяча прости, за мою бестактность… Но твой батюшка настоятельно просил проверить состояние твоего здоровья. Не обессудь… Ты… прими мои бесконечные извинения за бестактность и фамильярное обращение… Ты знаешь сам, Геллер, что я обязан твоему батюшке своей жизнью. И самое малое, что я могу сделать — это помочь тебе. Так что, Геллер, мы уезжаем немедленно, мой лекарь уже ждёт нас, ждёт тебя, чтобы мы смогли отправить письмо твоему батюшке. Ты сам знаешь, что мои слова без заключения лекаря, твой батюшка не примет во внимание…
Геллеру не нравилась затея коменданта, но… он подчинился. Просто глубоко вздохнул и сел в карету.
Личный лекарь коменданта был свободен. Геллеру показалось, что комендант под нажимом, как мог только один комендант, пользуясь властью, освободил всё время лекаря только для него, для Геллера фон Шейна. Геллеру не нравилось его исключительное положение единственного сына богатого и знатного рода, но… с этим тоже приходилось мириться.
Лекарь внимательно осмотрел раны:
— Герр фон Шейн, я правильно понял, что Вас лечила какая-то местная знахарка?
— Вы правильно поняли, герр доктор, — подтвердил Геллер уже в который раз, — меня лечила девушка из леса, местная деревенская знахарка, травница…
— Изумительно, — не сдержал восторга лекарь, — Это просто изумительно! Такие кустарные и грубые швы… и при этом такая изумительно точная работа хирурга… Если бы не ваша знахарка, Вы бы, уважаемый герр фон Шейн, не выжили. Рана в плече прошла в буквально в дюйме от сердца. Как знахарка смогла остановить кровотечение и провести операцию?
— Простите, герр доктор, — от такого внимания Геллер уже готов был закипеть от злости, — я не знаю что и как было. Я не знаю, как и чем меня лечила девушка. Знаю только одно — передо мной появился ангел, который меня спас от смерти.
— Простите, герр фон Шейн, — лепетал лекарь, — я лечу людей много лет и являюсь личным лекарем коменданта фон Питрейха, — лекарь уважительно кивнул в сторону коменданта, который наблюдал за осмотром, развалившись на кресле, — уже более пятнадцати лет. И правда, я не видел ещё такой искусной и, одновременно, такой грубой в исполнении работы. У меня сложилось впечатление, что лекарь, который Вас лечил действовал интуитивно, используя способы и материалы которые ему знакомы, но… это гениально! Если будет возможность, я бы хотел пообщаться с вашей знахаркой!
— Герр доктор, я здоров? — Перебил восторженные эмоции лекаря Геллер, — Вы можете собственноручно написать заключения для моего батюшки?
— Да, конечно, я напишу заключение, герр фон Шейн… — лекарь ещё раз кивнул в сторону коменданта, — герр фон Питрейх…
Лекарь сел за секретер и начал писать заключение для батюшки Геллера, не переставая восторженно отзываться о навыках неизвестной ему лесной знахарки…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Заключение лекаря, вместе с личными письмами коменданта и Геллера, были отданы самому быстрому гонцу коменданта. Для поездки Геллера в родовую усадьбу, комендант выделил карету. Геллер отправился не спеша к отцу, и по расчётам коменданта должен был прибыть в родовое поместье через несколько дней после получения новостей о чудесном воскрешении сына.
***
Вера проснулась от того, что кто-то теребит плечо и открыла глаза. Перед нею сидела её попутчица.
— Девушка, с вами всё в порядке? Приходила проводница, пробовала вас разбудить, но вы уснули… Скоро ваша станция…
Вера буркнула слова благодарности и собралась на выход. Странно, что сейчас для того, чтобы увидеть короткий сон—”киношку” потребовалась несколько часов.
Следующий сон-продолжение про Геллера приснился несколько дней спустя. Вера подумала, что в то время, пока не было снов, Геллер добирался в казённой карете коменданта в своё родовое поместье.
Вера снова оказалась в замке фон Шейнов и увидела встречу Геллера с отцом…
***
За несколько лет, в течение которых Геллер не был в своём родовом поместье, казалось, что фигура отца ещё больше ссутулилась, а волосы теперь полностью были седы. Геллер чувствовал себя виноватым в ухудшении здоровья отца. Геллер понимал, что отцу, в его преклонные годы, пришлось трудно: сначала получить весть о том, что его единственный сын без вести пропал, а потом… о том, что наследник чудесным образом воскрес и вернулся.
И тем не менее, его отцу предстояло вынести ещё один трудный разговор. Геллер был настроен крайне решительно:
— Отец, — во время путешествия в карете Геллер не единожды прокрутил в голове предстоящую беседу, и по его решительному тону отцу сразу стало понятно, что разговор предстоит очень серьезный, — Отец, я знаю, что ты будешь против. Но, я собираюсь жениться на девушке, которая меня спасла.
— Сынок, — голос отца был слаб, но в этой слабости слышались отголоски былой уверенности и внутренней силы. — Да, я против. Но… я знаю тебя, Геллер. Я знаю, как ты можешь проявлять упорство. — Отец запахнул домашний халат и встал перед огромным окном, — может быть это от меня… А может и от твоей матушки… да упокой Господь её душу… Да, мне не нравится твоя идея жениться на непонятной, неизвестной безродной девице… — при слове "девица" отец внимательно и вопрошающе посмотрел на Геллера.
— Отец, я не обесчестил девицу. И Вы можете мне верить, — искренне и уверенно заявил Геллер.
— Хорошо, — продолжил отец, — я верю тебе, сын мой. Мне не нравится эта затея. Но… Опять повторюсь, я знаю, каким ты можешь быть упрямым. Я понимаю, что сейчас ты не просишь моего отцовского благословения… Ты… — повисла неприятная пауза, но Геллер ждал, — Ты просто ставишь меня перед фактом, — закончил фразу отец. — Я услышал тебя, сын мой. Я понимаю, что ты мог тайно жениться в любой часовне, настоятель которой готов за звонкую монету венчать всех желающих. Ты, Геллер, не сделал этого. И это я тоже ценю. Я дам распоряжение своему нотариусу, чтобы он нашёл дворянский род, готовый вписать в свой реестр новое имя. Я тоже не могу позволить, чтобы моей невесткой стала безродная бродяжка. Пусть хотя бы на бумагах, мы соблюдём чистоту нашего рода…
— Благодарю, отец, о подобном я и не смел мечтать… — Геллер не ожидал, что отец, так просто согласится и… даже больше, поможет с новым именем для Мири.
— Как зовут твою бродяжку? — Устало просил отец.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Её зовут Мири… и она не бродяжка!
— Сынок, давай подождём нотариуса… Твоя бродяжка станет не бродяжкой, когда получит новое имя… Иди отдыхай… я тоже отдохну, я устал…
***
Через несколько дней Вере приснилась ещё одна сцена с Геллером. Эту сцену, как и предыдущие, Вера тоже наблюдала со стороны…
***
Геллер и Зикхарт сидели в таверне. Это был их первый совместный поход в питейное заведение с момента возвращения Геллера.
