бежать как можно быстрее к старой даче профессора и спасти Ольгу, которая оказалась заперта в опечатанной постройке.
Девушка вскочила на ноги и поспешно рванула вдоль заборов, шарахаясь от лая собак. В темноте она никак не могла найти обходную дорогу к даче профессора, чтобы не проходить по центральной улице. Только металась в незнакомом месте, еще и без освещения, под лай собак от забора к забору, будто испуганный заяц.
Улочки и закоулки вились нескончаемым лабиринтом, заканчиваясь неизменно тупиком. Один раз она вышла к огромному полю, а потом вдруг к железнодорожной насыпи, лишь профессорский старенький домишко никак не появлялся на пути.
Скоро Файка совсем потеряла все ориентиры – даже железная дорога погрузилась в темноту, погасив дежурные фонари станции. От ночной сырости, в одном сарафанчике, она тряслась в ознобе то ли от волнения, то ли от страха, что не вызволит из плена Ольгу. Почти на ощупь, не отрывая руки от вереницы заборов, девушка шла, сама не понимая, куда хочет попасть. Как вдруг выплывшая из-за облаков луна высветила на фоне серого неба точеный силуэт – петушок на крыше. С облегчением она бросилась к дому и застучала по наглухо закрытым окнам:
– Оля, ты тут? Оля!
– Да не ори, – прошипел сверху знакомый голос.
В черном кружке крошечного чердачного окна показалась тоненькая фигурка.
Ольга с трудом протиснулась в узкий проем, пробалансировала ловко по самому краю крыши и опасным прыжком приземлилась в пышный кустарник у забора.
От падения она сильно ударилась, но, сцепив зубы, чтобы не застонать, перескочила через забор и кинулась к Файке:
– Веер у тебя?
– Ага!
– Уходим отсюда быстрее.
Отбежав подальше от профессорской дачи, в просвете между домами Оля, как обычно, строго заключила:
– Так, надо где-то дождаться утра, в семь первая электричка, на которой мы можем свалить. Идем!
Снова девушки бросились бежать под лай собак подальше от профессорской дачи. Они промчались мимо нескольких домов, пока не стихло гавканье лохматых охранников.
Наконец Ольга приметила небольшой домик, где не звенела за забором собачья цепь, а окна были полностью закрыты.
– Вон лестница к сараю приставлена, давай там пересидим до рассвета, и – до станции.
И, как обычно, не дожидаясь реакции нерасторопной Фаи, принялась воплощать свою идею.
Крадучись, они взобрались по лестнице на второй этаж, где под скатом крыши хозяева сушили свежее сено. Наверху Ольга тут же потребовала:
– Давай показывай веер!
Фая вытащила из рюкзака черные сложенные перья, но не отпустила захват, когда Ольга потянула веер к себе.
– Пускай у меня лежит, – из какого-то упрямства вдруг заявила она напарнице.
Внутри у нее жгло что-то вроде обиды на Ольгу. Ведь Фаина из-за нее волновалась, не сбежала с раритетом на ближайшей электричке, а просидела несколько часов в кустах, а потом плутала по дачному поселку, искала варианты выхода. Хотя могла бы сбежать с веером и передать сама его преступнику. Только Ольга со своим ужасным характером даже не сказала «спасибо» за помощь, кажется, ее вообще ничего не интересует, кроме этой старинной вещицы. Ведь девушке так хотелось поделиться своей тревогой, как долго пришлось бродить в потемках, вздрагивая от каждого звука. И услышать в ответ, пускай даже не благодарность, а хотя бы похвалу, да просто приветливый взгляд.
Сразу всплыли воспоминания о том, как жестоко пыталась Ольга в обличье Олега расправиться с ней в лодке, потом грубо обошлась с антикварщиком и дерзко ограбила старуху.
Обида и недоверие захлестнули ее с головой, и Фая дернула веер в свою сторону, сунула в рюкзак и отсела подальше. Просто надо дождаться электрички, а завтра она отдаст сама веер преступнику и никогда больше даже разговаривать не будет с этой грубой и жестокой женщиной.
Правда, ее напарнице, кажется, было все равно, что там чувствует Фаина, она хранила по привычке равнодушное молчание. Не спросила, как та провела несколько часов, не рассказала, чем занималась в доме профессора. Просто улеглась на душистую подстилку из сохнущих травинок и замерла. Девушке даже показалось, что она уснула и начала легонько храпеть.
– Ну, и пусть, мне такая подруга и даром не нужна, – проворчала про себя Фая и тоже улеглась поудобнее, подоткнув рюкзак под голову вместо подушки. – Характер стервозный, манеры, как у собаки на цепи, только облаять или нагрубить. Неудивительно, что ей, кроме меня, помочь некому. Да и я не стала бы, если бы не Марина с Ксюшей. Хотя и они вот тоже те еще вредины, рюкзак мой выкинули, насмехались, отчитывали, как ребенка. А я для них…
Мысль о противной Марине вильнула куда-то, растеклась и вдруг превратилась в настоящую Марину, которая стояла над Файкой и злобно тянула ее за волосы.
– Перестань, больно же! – вскрикнула девушка, ухватилась за свои пряди и… проснулась.
Она закрутила головой – нет же, это просто сон! Нет рядом никакой коллеги Марины. Она лежит в сарае в темноте деревенского чердака на подстилке из сена.
Рюкзак! Девушка нащупала между сухими травинками свою вещицу и с облегчением вздохнула – все на месте. Ее напарница даже не пошевелилась от сонных криков, продолжая тяжело сопеть на своем месте.
Обида на нее у Файки прошла, и девушке даже стало ее жалко. Вот так всегда, надолго ее не хватает, попыхтит, насупится, а через час уже схлынет горькая злость, и снова полна сочувствия и желания помогать всем подряд. И теперь ей было жаль Ольгу, которая много часов просидела на старой даче, в духоте закрытого наглухо помещения. Как же она, наверное, перепугалась, оказавшись запертой на старой даче. Недоверчивая к людям женщина наверняка решила, что Фаина бросила ее и уехала отдавать добычу в качестве выкупа, поэтому вела себя так сурово, не проронив ни слова благодарности.
От раскаяния горячее ощущение стыда залило изнутри, запылало на щеках, закололо иголками по всему телу. Фая подползла поближе и, не зная, как загладить свою вину, подвинула побольше сена к спящей женщине, потом соорудила себе такую же лежанку рядом и вытянулась снова с облегчением.
Осталось совсем немного ждать электричку, сейчас четыре часа ночи, и уже через час начнется рассвет. Главное – не проспать подъем солнца, чтобы пробраться между домами незаметно от любопытных взглядов сельчан.
Девушка легла поближе к товарке и снова закрыла глаза, вдохнула сладковатый аромат. Как же чудесно здесь пахнет, если бы только не колючие стебельки, которые то и дело впиваются в кожу, щекочут везде, куда получилось пролезть…
Над ухом что-то зашуршало, и Фаина, едва погрузившись в тонкую дремоту, снова подпрыгнула в испуге – это не стебельки ее тревожат, это мыши! Она уже протянула руку, чтобы потрясти спящую соседку, но рука промахнулась и схватила пустоту. Ольги не было рядом.
С трудом девушка разлепила тяжелые ото сна ресницы. Худенькая фигурка товарки застыла в лунном свете, льющемся в треугольник открытого пространства под крышей. А в руках у нее лежал черный веер королевы Изабеллы.
С хрустом, который Фая во сне приняла за мышиное скрежетание, женщина повернула ручку, и оттуда хлынул ей в ладони поток блестящих камней. От их сияния по сеновалу разлилась россыпь отсветов, разорвав темноту, словно скопление звезд. Их великолепная игра шокировала девушку, она вытянула руку и прошептала, потрясенная находкой:
– Оля, это же драгоценности королевы Изабеллы! Мы нашли их!
На звук голоса женщина повернула голову. Впервые за трое суток на ее остреньком личике сияла улыбка. Только она мгновенно исчезла при виде проснувшейся Файки. Ольга резко вдруг прыгнула вперед, и мерцающие всполохи бриллиантов сменились глухой темнотой.
– Ох, ох, угорела ты от солнца, что ли, вчера. Ну, давай, приходи в себя!
В лицо девушке полетел фонтан водяных брызг. Фая подскочила и заозиралась вокруг.
Обрадованная председательница с облегчением выдохнула и опустила стакан с водой:
– Очнулась. А я уж думала все, пора Зорькина звать. Что за напасть каждую ночь. То профессор лежит с разбитой головой, то приезжая теперь избитая.
– Где, где Оля? Где веер? – растерянно крутила головой девушка.
Но старушка развела руками:
– Какой веер? Это привиделось тебе все. Наверное, удар получила солнечный, жара ведь стоит за тридцать градусов. Про веер профессора это я тебе вчера рассказывала, вот тебе и привиделось. А на сеновале ты одна лежала. Я с утра погнала скотину
