– А медицинским статистиком нет желания стать?
«Чего там ловить, в медицинской статистике?» – подумал Воронов и твердо сказал:
– Нет, Владимир Антонович, спасибо вам за заботу, но я лучше поищу счастья в другом месте.
– Три месяца у тебя есть, – предупредил главный врач. – Ну и плюс отпуск.
– Одна только просьба, Владимир Антонович. Дайте из заведующих уйти по собственному, а не из врачей приемного покоя.
– Ну о чем речь, конечно же из заведующих. И если кто-то позвонит, я самую хорошую рекомендацию тебе дам, можешь не сомневаться.
«Ага, а когда тебя спросят, почему я уволился, ты скажешь – „обновленным приемным отделением руководить не захотел“. И всем сразу станет ясно, что клиницист из меня...»
Но не станешь же с главным врачом спорить. «Антоныч он такой – с виду вроде бы добрый дедушка, а взъестся на кого, так враз затопчет. Старый хрыч! Что ж ты хорошего диспетчера своим заместителем не назначил? Неужели я бы хуже этой дурехи Лысенко справлялся? Нет – лучше, много лучше! Правда, вот что касается орального секса в „рабочий полдень“ – это уж не по моей части, извини, Антоныч, я к мужикам равнодушен. Поэтому если и гожусь куда, то только в статистики. Премного благодарен!»
Мысли были злыми и безрадостными. Тяжело менять жизнь в пятьдесят два года, особенно по чужой руководящей воле, ой как тяжело. Не дай бог никому...
– И чего дальше? – спросил Чулков, осмысливая новость.
– Ничего, но первого сентября меня здесь уже не будет.
– Тогда и меня не будет, – заявил Чулков. – Мне вообще вся эта затея с реорганизацией была не по нутру с самого начала. Нет, если уж и тебя не будет...
Собеседники поочередно вздохнули. Заведующий снял очки и стал протирать их полой халата. Очки были чистыми, но это ничего не меняло – нехитрое действие успокаивало.
– И куда ты пойдешь? – спросил Чулков.
– Еще не думал, – признался Александр Сергеевич. – На худой конец пойду преподавать в медучилище, у меня там институтский кореш в директорах.
– Не фонтан, – поморщился Чулков.
– Ну не в охранники же идти!
– Это верно. Пошли к тебе, покурим...
Выпустив в потолок первую порцию дыма, Александр Сергеевич в свою очередь поинтересовался планами Чулкова.
– Вернусь на «скорую» – Чулков был помоложе – месяц назад ему исполнилось сорок пять. – Не в Москву, нет, у нас. Пусть денег поменьше, зато ближе и спокойнее.
Чулков жил в Балашихе.
На смену первой сигарете сразу пришла вторая – под дымок уютнее думалось.
– Я так скажу, – витавшую в воздухе мысль первым озвучил Чулков, – оставшееся время надо провес т и с пользой. Выкачать из этого гадюшника, – кивок в сторону двери, – все что только можно. Мы это заслужили!
– Мы и так качаем все, что только можно. – Воронов улыбнулся в усы: коротышка Чулков, одержимый порывом алчности, выглядел весьма комично.
– А теперь мы удвоим старания! Может, мне захочется устроить себе Болдинскую осень. Или я не заслужил?
– Знаю я, Юра, твою еболдинскую осень, – съязвил начальник, – белой горячкой она закончится.
– Можно подумать, Саша, что ты пьешь только воду и молоко, – обиделся Чулков.
Он загасил в пепельнице сигарету и молча ушел в раздевалку, где на нижней полке шкафчика хранил бутылку с «успокаивающим». Не успел поднести горлышко к губам, как услышал над ухом бас заведующего.
– Ай-яй-яй, как нехорошо! Курили вместе, а пьем порознь. Это не по-нашему, не по-пионерски.
– Подавись, ты, пионер! – Чулков не оборачиваясь сунул бутылку назад.
– Водкой можно только захлебнуться, – хохотнул Воронов. – И вообще, нечего жадничать! Судьба не любит жадных!
* * *
– Реанимация сказала: «в приемное»!
– Но вы же ставите инфаркт.
– Да, я ставлю и даже настаиваю, но они сняли инфаркт.
– Тогда и вы перепишите сопроводиловку...
– Зачем? Я уверен в своем диагнозе и ничего менять не собираюсь.
– Но инфаркты не госпитализируют через приемное...
– Знаете что?! – Врач «скорой помощи» явно исчерпал все запасы терпения. – Сейчас я позвоню на Центр и устрою вам локальную заднепроходную манипуляцию с выраженным болевым эффектом! Я ставлю инфаркт, ваши кандидаты в доктора его снимают – вот видите запись? – и меня больше ничего не волнует. Или принимайте по-хорошему и разбирайтесь со своей реанимацией сами, или придется принять по-плохому, но разбираться вы будете уже с департаментом!
– Что за шум, а драки нет, Виктор Палыч? – На шум из своего кабинета прибежал Воронов.
– Не хотят брать больного! – пожаловался врач «скорой». – Ни в реанимации, ни в приемном!
– Да у него инфаркт! – воскликнул Чулков.
Для того чтобы въехать в ситуацию, Воронову понадобились секунды. Диспетчером он и впрямь был хорошим.
– Оформляй в кардиологию! – Чтобы избежать продолжения скандала, Александр Сергеевич сам расписался в приеме больного и отпустил бригаду с миром.
– Отрадно, что и у вас можно встретить вменяемого врача! – укусил на прощание врач «скорой».
– У вас-то их давно нет! – огрызнулся Чулков.
– Может, вы перестанете собачиться и займетесь мной? – простонал старик, лежащий на каталке. – А то ведь так и концы отдать недолго.
– Концы отдать – дело нехитрое, – тихо сказал Чулков. – Только отдавать их надо дома, чтобы не напрягать этим скучным процессом столько народу.
– Что-что? – не расслышал старик.
– Говорю – все будет хорошо! – Чулков повысил голос и подмигнул заведующему, рассматривавшему кардиограмму, снятую бригадой на вызове.
Тот незаметно для больного показал непутевому сотруднику кулак и велел:
– Ты пока начинай принимать, а я позвоню в реанимацию. Пусть спустятся и запишут консультацию при приеме. Кардиограмма-то не совсем хороша.
– Меня скоро положат в палату? – снова подал голос больной.
– Скоро, скоро! – пообещал Чулков. – Сейчас только реаниматолога дождемся...
Резонно, в общем-то. Какой смысл начинать тормошить больного – расспрашивать, осматривать и описывать, если есть шанс, что его все же заберут в реанимацию? Сначала надо определиться.
– Гляди, как бы он тут не того, – шепнул Александр Сергеевич, наметанным глазом оценив синюшность губ больного в сочетании с бледностью и испариной на лбу.
– Против природы не попрешь, – беспечно отмахнулся Чулков, – к тому же сутки еще не прошли.
Смерть пациента, доставленного «скорой помощью» и умершего в первые сутки пребывания в стационаре, статистически относится к «скоропомощным» смертям и больничную статистику не портит.
Реаниматолог Мазур спустился не сразу – в реанимации был аврал. Одна из пациенток выдала фибрилляцию желудочков[16], а у другой внезапно сорвало крышу и она попыталась выйти в окно.
Воронов звонил трижды и трижды слышал в ответ от дежурной медсестры:
– Доктора заняты. Хотите – везите вашего деда сюда.
– Вам его уже один раз привозили! – отвечал заведующий приемным отделением.
Деду, чтобы не досаждал, дали таблетку валидола и наказали медленно рассасывать ее под языком. Дед подчинился, лежал, глядел в потолок и мял длинными пальцами коричневую холщовую сумку, лежавшую у него на груди. Сумка была плотно набита и застегнута на «молнию».
– Сумка не давит, дедушка? – поинтересовался Чулков. – А то давай ее сюда.
Старик ничего не ответил, и Чулков оставил его в покое, чтобы не спеша перекусить своими вечными бутербродами с ветчиной.
Вообще-то на дежурстве он питался из больничного котла, поскольку как врач приемного покоя считался ответственным дежурным по больнице и должен был снимать пробу пищи. Проба заключалась в том, что перед завтраком, обедом и ужином Чулков приходил на больничную кухню и вкушал до отвала из малого котла, где варилась еда для своих, в том числе и для главного врача с заместителями. Насытившись, он расписывался везде, где положено, подтверждая соблюдение положенных норм и разрешая раздачу пищи.
В перерывах же между снятием пробы выручали бутерброды, чаще служившие закуской, нежели просто едой...
– Ну и что вы мне тычете в глаза своим сегментом эстэ? – возмущался Мазур, потрясая развернувшейся кардиограммой. – Что – любая ишемия сразу означает инфаркт? Кладите в отделение, берите ферменты, снимайте экагэ в динамике, сделайте эхо, и тогда мы вернемся к этому разговору.
– Пишите, коллега, пишите, – Чулков протянул реаниматологу историю болезни, – только не забудьте написать волшебную фразу: «для госпитализации в реанимационное отделение показаний нет». А то знаю я вас...
– Для госпитализации в реанимационное отделение в настоящее время показаний нет, – поправил Мазур.
– Доктор, а куда меня положат? – спросил больной.
– В отделение, – ответил Мазур.
– В кардиологию?
– В кардиологию.
– Ну ладно.
Народ традиционно любит специализированные отделения – кардиологические, эндокринологические, пульмонологические, а также все прочие – и не любит отделения терапевтические, совершенно необоснованно считая, что терапевты, в отличие от специалистов, плохо разбираются в медицине. Скажи Мазур «в терапию» – дед заволновался бы, начал качать права, а так замолчал и стал ждать дальнейшего развития событий.
