Он появился вместе с дядей Джонатаном, но потом куда-то исчез из виду.
– Зачем? – Ронан усмехается. – Ты скучаешь по нему?
Ни за что на свете.
– Нам нужно сделать снимки.
– Он, наверное, играет в шахматы против самого себя. – Ксандер отпивает из бокала шампанского и морщится. – Это дерьмо ужасно. У вас где-нибудь есть водка?
– У нас нет никаких отношений с мафией, уж большое спасибо.
– Ты не должна быть сукой из-за этого.
Он на всякий случай портит мои тарелки, прежде чем убежать.
Я чуть не ударила его сковородкой. Ронан крадёт ещё одну булочку и тоже убегает, прежде чем я успеваю его поймать. Он почти сталкивается с мамой на выходе.
– Мне очень жаль, мисс Дэвис. – Он берет её руку в свою и целует тыльную сторону. – Это только, мне кажется, или вы стали ещё красивее с годами?
Она смеётся, звук хриплый.
– Ты такой милый, Ронан.
Он кланяется ей, как подобает джентльмену, которым он никогда не будет, и уходит.
Мама присоединяется ко мне у стойки, двигаясь уверенной, женственной походкой. На ней красное платье. Без шуток. Её золотистые локоны уложены как у актрисы, и у неё идеальный макияж, сделанный для моделей.
Когда я сказала ей, что она не должна выглядеть лучше невесты, она сказала: «Чепуха. Ты хочешь, чтобы СМИ сказали, что Синтия Дэвис убита горем из-за повторного брака своего мужа? Мне нужно выглядеть как можно лучше».
Это было после того, как она заплакала в ванной, и я обняла её, тоже плача, но по другим причинам.
Да, теперь я понимаю, что мои родители никогда не будут вместе, но я потерял и кое-что ещё.
– Сколько раз я тебе говорила, что ты не обязана этого делать, Куколка? – Она с отвращением смотрит на контейнеры. – Твой отец платит людям за это.
– Я просто хочу помочь.
– Выйди на улицу и сделай снимки. Это будет твой величайшей помощью. Но не смей играть на пианино и казаться слишком счастливым для него.
– Я отойду ненадолго.
У нас есть эта ужасная новая семейная фотография, которую нам нужно сделать.
– Хелен ужасно выглядит в этом платье. Ей следовало приложить больше усилий.
– Мам...
– Что? Я просто говорю. Я надеялась на некоторую конкуренцию, но у неё даже нет шансов. Ещё со школы она всегда была ботаником.
– Мы можем перестать говорить о Хелен?
– Отлично. Я не могу поверить, что твой негодяй отец пригласил всю тусовку, – шипит она себе под нос. – Как будто он хочет смутить меня и заставить меня выглядеть жалкой перед ними.
Или он просто хотел, чтобы они разделили его счастье. Но я этого не говорю, иначе мама сошла бы с ума. Она все равно постоянно думает, что я на его стороне.
– Ты можешь уйти, мам. Тебе не обязательно оставаться.
– Синтия Дэвис сбежала со свадьбы своего бывшего мужа. Ты хочешь увидеть это в завтрашних заголовках? Я думала, ты на моей стороне, Сильвер.
Я на обеих ваших сторонах. Мне хочется закричать, но я не делаю этого, потому что это напугает её больше, чем сами слова.
– Ну, ты? – Настаивает она, нахмурив брови.
– Конечно, это так.
– Это моя Куколка. А теперь иди сюда. Дай мне посмотреть на тебя.
Она берет меня за руку и разворачивает, чтобы полностью рассмотреть моё нежно-розовое платье с юбкой из тюля. Он останавливается немного выше моих колен и плотно облегает грудь и талию. Мои волосы прямые и спадают на поясницу густыми светлыми прядями. Я накрасила губы светло-розовой помадой в тон.
– Я так горжусь тем, как ты выросла и стала прекрасной леди, Куколка. С днём рождения.
Она целует меня в щеку, и я тут же чуть не срываюсь.
Папочка и Хелен действительно поздравили меня с днём рождения этим утром, но, похоже, теперь они совсем забыли обо мне. Не то чтобы я их виню, но все же.
Это первый раз, когда мама на шаг впереди всех.
– Твой отец - эгоистичный ублюдок, раз назначил свою свадьбу на твой день рождения. – Отвращение написано у неё на лице. – Он хотел испортить твой особенный день.
– Мам...
Я замолкаю.
– Что? Я всего лишь констатирую факты. – Она достаёт свой телефон и подводит меня к себе. – Давай сфотографируемся.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Мои губы изгибаются в автоматической улыбке, когда я смотрю в камеру. Теперь это приходит ко мне слишком естественно, мне даже не нужно останавливаться, прежде чем я притворюсь.
Мама публикует снимок в Твиттере с подписью: «Мне очень весело в восемнадцатый день рождения моей единственной дочери. Эта девушка прямо здесь - будущее. #Матьидочь #Копияменя».
Почти сразу же появляются комментарии о том, как она похожа на мою старшую сестру, а не на мою мать, или о том, как я стала такой же потрясающей, как она.
Это тот тип комментариев, на которых мама преуспевает. Тип, который она делает скриншоты и отправляет мне в нашем чате. Она сохраняет каждый, который говорит, что я пошла в неё, а не в папу, а затем пересылает это нам обоим.
Я не могу удержаться, чтобы украдкой не взглянуть на её запястье. Оно прикрыто толстыми часами, но я никогда не смогу забыть, что скрывают эти часы. Всю оставшуюся жизнь я буду постоянно беспокоиться о том, что мамины черные мысли однажды возьмут верх и я потеряю её.
Коул всегда говорил, что я мамина марионетка и что я становлюсь, как она, но этот ублюдок не видел, что я сделала. Он не вошёл в лужу крови и чуть не упал в обморок.
Если быть её марионеткой позволит мне спасти её, я не возражаю. Вот почему я никогда, никогда не враждую с ней. После развода я научилась запирать все свои мысли и чувства внутрь, надевать маску и двигаться дальше.
Это был самый безопасный выбор для всех.
Только не для меня.
Та же волна, что и раньше, вот-вот снова накроет меня, и у меня нет уверенности, что я смогу сдержаться, когда мама будет рядом.
Как бы сильно я ни хотела защитить её, иногда я ненавижу это. Я ненавижу то, что не могу спать по ночам, думая о том, что она могла бы делать, или что я должна звонить ей первым делом утром и пять раз в день, как навязчивый парень.
Я не должна был испытывать эти приступы беспокойства ежедневно с тех пор, как мне было долбаных одиннадцать.
– Я собираюсь забрать камеру из папиного кабинета. – Говорю я ей.
Она отвечает, что нам это не нужно, так как мой претенциозный отец заплатил тонне фотографов, но я все равно отклоняюсь и ухожу из виду.
Я игнорирую весь хаос в доме и улыбаюсь папиным друзьям, принимая их поздравления. Я ускользаю от их обычных вопросов о том, за кого бы я проголосовал, если бы мне дали выбор между папой и мамой.
Как только я вхожу в папин кабинет, я закрываю дверь и прислоняюсь лбом к прохладной поверхности.
Мои плечи трясутся, а голова вот-вот взорвётся от накопившихся мыслей, теснящихся в ней.
– Почему этот день не может уже закончиться? – Бормочу я себе под нос.
Затем голос, раздающийся позади меня, тасует все мои карты.
– Уже скучно, Бабочка?
Глава 13
Сильвер
Ты можешь убежать, но не сможешь спрятаться.
До этого момента я не верила в это высказывание.
За последние недели я делала все, чтобы убежать от Коула, избегать его, не смотреть на него. Я даже дошла до того, что притворилась измученной, чтобы не оставаться с ним в одной комнате.
Но вот я здесь, запертая с ним в папином кабинете.
Конечно, я могу выйти на улицу. Я могу открыть дверь и снова убежать, но это будет выглядеть трусостью, и я никогда этого не сделаю.
Сделав глубокий вдох, я медленно оборачиваюсь и впервые за сегодняшний день вижу Коула, как будто действительно вижу его, а не притворяюсь, отводя взгляд.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Коул сидит на краю папиного стола для совещаний и читает книгу Тома Бингема «Верховенство закона».
Темно-синие брюки от костюма облегают его мускулы и обтягивают сильные бедра в сидячем положении. На нем только белая рубашка и чёрная бабочка, пиджак аккуратно лежит на стуле рядом с ним.
