так его разозлил, а частью собственного маленького мирка, который мы могли вместе построить у нас дома.
В офисе, на своем рабочем месте, я была компетентна и эффективна, но не потому что страдала честолюбием, а лишь по той причине, что мне была нужна приличная работа, чтобы поддерживать образ жизни, которого я хотела для нас с Кираном. Я отсиживала рабочие часы, не особо напрягаясь, и не уставала удивляться тому, как мало реальной работы делается в офисах.
Я справлялась со своими задачами, даже посвящая обязанностям всего пару часов в день. Постепенно я заметила, что моя сверхчеловеческая способность тратить время впустую не уникальна и все мои коллеги читают рецепты, пишут письма друзьям и исчезают на часовые перекуры под предлогом деловой встречи.
Моя настоящая, техниколорная жизнь начиналась по вечерам, когда я отпирала дверь нашей квартиры. Все, что оставалось за порогом, тускнело и теряло значение в точном соответствии с моими надеждами и ожиданиями.
Даже самый неудачный день можно исправить, приготовив вкусный ужин. Найдите время, сделайте это для себя, и все ваши неприятности отступят. Нечто похожее чувствуют пьяницы, когда откупоривают бутылку чего-нибудь крепкого. Вы понимаете, что реальность, в которой вы живете, на время перестанет быть важной и причинять вам боль.
Таковы были и мои отношения с Кираном – убежище, сингулярность, устранявшая прочие тревоги. Изысканный ужин, бутылка хорошего вина. До тех пор, пока я могла продолжать в том же духе, пока мы ладили, остальное отступало.
6
Сейчас я с удивлением вспоминаю, с какой одержимостью выполняла за него всю работу по дому. Больше всего на свете я хотела, чтобы он оценил результаты моих трудов и увидел, с каким усердием и радостью я обустраиваю наш быт. Я была счастлива, когда пекла ему пироги и готовила еду, которую он потом оставлял нетронутой или съедал, не сказав спасибо. Я была счастлива, когда стирала его куртку, которая почему-то провоняла сигаретами и травкой. Я была счастлива – я улыбалась, я пела! – когда, стоя на коленях, драила туалет. Чистящее средство с приятно-едким запахом щипало ранки на моих изгрызенных пальцах.
Я составляла для нас планы питания на несколько недель вперед и, пририсовав к каждому названию блюда сердечки, смайлики или звездочки, вешала их на холодильник – мне нравилось заранее знать, что через месяц мы будем есть салат с кюфтой из барашка, и загодя подробно расписывать наши планы.
Наверное, я хотела, чтобы он во мне нуждался, но при этом не осознавал, что ему нужна именно я. Я хотела, чтобы он жил в мире, где каждая его потребность заранее удовлетворялась, где ни одна пуговица не оставалась непришитой, ни на одном белом воротничке не желтели полосы пота – на случай, если ему понадобится чистая рубашка. Вот почему я не нуждалась в благодарности и не расстраивалась из-за отсутствия похвалы. Я окружала его эффективной экосистемой, чтобы у него не возникало повода для волнений, колебаний и каких-либо сомнений.
В нескончаемом круговороте хлопот, связанных с созданием уюта и наведением чистоты, можно запросто потерять себя. Женщины, прежде обладавшие индивидуальностью, впадают в отчаяние, когда их низводят до статуса жен, домработниц, матерей, – женщин, для которых личность второстепенна в сравнении со способностью облегчать жизнь всем остальным. Но я – не мать. В горячке первых месяцев нашей совместной жизни мне казалось, что нет ничего сексуальнее, возвышеннее и мудрее, чем посвятить себя одному-единственному человеку, одному мужчине.
И потом, разве я обладала индивидуальностью? Чему угрожала моя новообретенная домовитость? Я ведь так и не отыскала своей индивидуальности, по которой могла бы затосковать после ее утраты. У меня никогда не было настоящей индивидуальности, по которой стоило бы скучать. Я теряла себя с легкой душой.
Возможно, я даже смутно чувствовала, что наши отношения слегка присыпаны иронией? Не поэтому ли мне было так легко любить? Несвойственный мне образ девушки, которая приносит тапочки, запекает свинину и сооружает прохладительные коктейли крупному высокому мужчине в пальто, пахнущем уличным вечером и настоящей жизнью, частью которой я не являюсь, до смешного противоречил всему моему предыдущему опыту.
Если бы я могла остановиться и поразмыслить над тем, что времена изменились, что мы как-никак современная пара, что мою услужливость вытеснят из реальности ирония и эротизация… О, мне жаль себя.
Но тогда мне хотелось именно этого – я помню свою потребность, свою жадную тягу, помню, как уходила с работы пораньше, чтобы успеть приготовить грандиозный пир из нескольких блюд, помню, как превращала его жизнь в постановку, в оглушительно громкий спектакль о домашнем очаге. А когда я уставала или хотела заплакать из-за какой-нибудь мелочи (опало суфле, разбилась тарелка) или когда он предлагал мне помочь – в этих редких случаях я страшно на него злилась. Нет, говорила я, постой, я все исправлю, все сделаю сама. Что означало: просто оставайся со мной. Я о тебе позабочусь.
Если он что-то получал от меня, то и я кое-что у него отнимала. Я отнимала у него способность жить без меня. Я вносила половину арендной платы, готовила ему еду, стирала его одежду, чтобы в один прекрасный день он забыл о том, что прежде умел обходиться без меня, чтобы не мог и помыслить о том, чтобы обходиться без меня снова.
7
В июне – мы прожили вместе почти три месяца, и в город наконец пришло тепло – я заметила, что начала как бы вселяться в него и смотреть на женщин его глазами. По выходным, когда мы гуляли по Дублину, уже не напяливая на себя всю одежду, что у нас есть, я смотрела на женщин словно бы через него.
Раньше женщины меня не интересовали, но теперь я стала отмечать некоторых – так же, как красивых мужчин. Поначалу это происходило, только когда я была с ним, – например, если навстречу шла симпатичная девушка, я замечала ее первой и быстро взглядывала на него, чтобы проверить, не положил ли он на нее глаз. Каждый раз, когда ему кто-то нравился, я чувствовала себя преданной, но вместе с тем втайне радовалась, что угадала, кто привлечет его внимание. Понятия не имею, каким образом это могло мне пригодиться.
Вскоре такое стало происходить, даже когда я была одна. Утром по пути на работу, на Портобелло и на мосту через канал, я проходила мимо офисных сотрудниц и богатых бегуний, инстинктивно высматривая тех, кто понравился бы ему, что означало – и мне. Вкусы Кирана не ограничивались девушками
