Бурцев переводить не стал. Со своим уставом, как говорится... В конце‑то концов, в Новгороде тоже не все гладко. Что‑что, а это он знал по собственному опыту. Так что вечевой колокол тут – не панацея.
– Что сказал синьор Габриэло? – заискивающе улыбнулся Джузеппе.
– Восхищается, – хмуро пробормотал Бурцев.
– О да, красотами Венеции нельзя не восхищаться! Кстати, мы уже прибыли в портовый район.
Бурцев видел. И морскую лагуну, раскинувшуюся перед ними. И стайки рыбачьих лодок, рассыпанных по волнистому, в белых барашках ультрамарину. И корабли, сгрудившиеся у причалов.
На флот крупнейшей в тринадцатом столетии морской державы даже Гаврила засмотрелся, забыв и о красавице Дездемоне, и о реформах по переводу венецианской республики на вечевое управление.
– Вот это ладьи! – пробасил новгородец.
Вообще‑то суда Венеции здорово отличались от привычных северянам ладей, дракаров и шнеков. Здесь стояли на якорях и покачивались у причалов длинные низкие галеры – с парусами и веслами, с таранами и без оных. И вместительные, но неповоротливые и медлительные грузовые нефы. И высокобортные пузатые торговые когги. И быстроходные когги военные. Одномачтовые и двухмачтовые. А кое‑где и трехмачтовые – тоже. От парусов – разноцветных, разноразмерных, прямых и косых, латинских – рябило в глазах.
– А вот и «Буцентавр» дожа! – воскликнул Джузеппе.
Купец указывал на самый, пожалуй, роскошный корабль Венецианской республики у самого большого причала.
– Именно на нем синьору Типоло предстоит совершить обряд обручения с морем.
Галера дожа, казалось, создавалась специально, чтобы опровергнуть утверждение о том, что золото не может плавать. Галера блестела на солнце до рези в глазах. Двухпалубная, метров под тридцать пять в длину, более шести – в ширину. На каждом борту – около двух десятков семиметровых весел. Ворочать одно такое будет под силу, наверное, трем – и никак не меньше – гребцам.
Отделанный благородным металлом от вычурных фигур носового декора до кормы; изукрашенный резьбой, позолотой, арками, террасами и навесами для венецианской знати; ощетинившийся тяжеленными веслами; лишенный мачт и парусов, но вызывающе распустивший на ветру множество пестрых лент и громадный парусоподобный ярко‑красный флаг с золотым крылатым львом; огромный, неманевренный, не годный ни к бою, ни к долгому морскому переходу, однако идеально подходивший для торжественных церемоний и парадов перед восторженной публикой, этот дворец на плаву уже издали притягивал взгляд. Только Бурцев смотрел сейчас не на парадную галеру дожа. Все его внимание было сосредоточено на другом судне.
Судно стояло по соседству – в почетной близости от разукрашенной галеры. В весьма почетной: декоративный, облепленный фигурками морских чудовищ, полногрудых девиц и львиными мордами таран «Буцентавра» едва не скребся о носовую обшивку соседа по причалу. О металлическую обшивку...
Глава 51
Этот «кораблик» был лишен даже намеков на роскошь. Зато при необходимости мог запросто перетопить весь венецианский флот.
Бурцев облизал вмиг пересохшие губы:
– Э‑э‑это...
– О, да! – вновь оживился купец. – Ваш корабль... Корабль Хранителей Гроба. Это чудо! Великое чудо! Он вышел прямо из стен крепости Санта‑Тринита – точно так же, как выходят летающие гондолы отца Бенедикта. Потом по Большому Каналу прибыл в порт. Говорят, сам Господь и святой Марк послали этот волшебный корабль для защиты Венеции от пиратов и коварных генуэзцев.
Ах, Господь послал? И святой Марк в придачу? Бурцеву вспомнилась бетонная коробка венецианской башни перехода, здорово смахивавшая на ангар, вспомнились громадные ворота, за которыми плескались воды Большого Канала. Вот оно «великое чудо» – арийская магия на службе у фашистской цайткоманды.
– Никогда прежде мне не доводилось видеть столь быстрых судов! – продолжал восхищаться Джузеппе. – Боже, с какой скоростью корабль этот мчался по лагуне! Без весел! Без парусов! А уж на что он способен в открытом море, я и представить не могу! Воистину, с таким судном мощь венецианского флота никогда не...
Дальше Бурцев не слушал. Да уж, с этим корабликом мощь венецианского флота, действительно, «никогда не». Собственно, то был и не корабль даже. Чуть покачиваясь на слабой волне, о деревянный причал терся бортом небольшой немецкий военный катер, переоборудованный под нужды цайткоманды. Нечто среднее между торпедоносцем‑шнельботом и тральщиком‑раумботом. Впрочем, из‑за отсутствия торпедных аппаратов судно все же больше смахивало на раумбот. Во Вторую мировую подобные многофункциональные катерки фашисты использовали для боев в прибрежных водах, конвоирования морских судов, траления, сторожевой службы и уничтожения подлодок. В тринадцатом же веке «раумбот» цайткоманды обрел новую модификацию. Здесь он, судя по всему, являлся быстроходным грузоперевозчиком и безжалостным истребителем парусных судов.
Самой, пожалуй, любопытной деталью снаряжения этого плавучего гостя из будущего были... деревянные щиты. Легкие, маленькие – навешанные на орудийных установках, и большие, дощатые – прикрепленные к невысоким ограждениям вдоль бортов. Вне всякого сомнения – самодеятельность команды. Таким нехитрым способом викинги защищали гребцов на своих драккарах, но боевой катер двадцатого столетия!.. Хотя почему бы и нет? Эта ни к чему не обязывающая подвеска от пули, конечно, не спасет, но пули‑то тут не летают. Зато уж от случайной стрелы в морском бою деревянный щит убережет.
Подходы к катеру, а заодно и приличную часть причала перекрывали рогатки, похожие одновременно и на противотанковые ежи, и на строительные козлы. За ограждением прохаживалась добрая дюжина тевтонских братьев. У каждого стандартный «джентльменский» набор: белый плащ, черный крест, горшкообразный шлем‑топхельм, длинная кольчуга, меч на перевязи, щит...
По трапу – широкому, металлическому с плоскими ступеньками – сновали суетливые кнехты в серых накидках и широкополых касках‑шапелях. Что‑то заносили на борт, что‑то выносили. Команда судна покрикивала на грузчиков. Кажется, ребята готовились к отплытию.
Всего экипажа Бурцев насчитал человек десять. Немного... Впрочем, ни тралить воды, ни ставить мины, ни пускать торпеды гитлеровцам ведь здесь не требуется. А управлять «раумботом»... Это под силу, наверное, и одному человеку. Причем человеку без семи пядей во лбу. Небольшой военный катерок‑универсал – не самая сложная штука на свете. На посудине подобного класса Бурцеву доводилось плавать. Еще в армейке – во время совместных учений десантуры и морпехов.
Правда, помимо команды на судне – у самого носа – расположились пара эсэсовцев со «шмайсерами». Охрана. Еще два автоматчика застыли у трапа. А если приплюсовать еще и тевтонских рыцарей возле причальных ограждений... Да, за этим судном приглядывали основательно. Вон, на «Буцентавре» дожа всей стражи – лишь трое гвардейцев с дурацкими павлиньими перьями на шлемах. Оперлись на копья, позевывают, глазеют с верхней палубы на суету соседей.
Бурцев на глаз определил размеры «раумбота». Длина – метров тридцать, ширина – около пяти. Вычищенную, и без того блестящую, палубу драил шваброй какой‑то матросик. В глаза бросилось отсутствие шлюпок или каких‑либо других спасательных средств на борту. Спасаться команда должна была только вместе с судном. Или вместе с судном тонуть.
Ближе к носу возвышалась капитанская рубка с мачтой‑антенной, растянутой тросами. На мачте – мощный прожектор. Позади рубки – чуть приподнятый над палубой люк грузового отсека. Здоровенный такой – машина влезет. Запертый – издали виден массивный замок – и даже вроде как опечатанный. Рядом – мощная лебедка, а точнее уж – целый кран, предназначавшийся, видимо, для погрузочно‑разгрузочных работ. Судя по всему, грузы этот катерок перевозил немалые.
Еще на палубе виднелись приплюснутые, обмотанные цепями якорные шпили. Два тяжелых двурогих якоря – подняты и плотно притиснуты к бортам. Двигатели у катера, скорее всего, винтовые. Пара... Или даже тройка... Дизели... И дизели, должно быть, неслабые. В остальном «раумбот» максимально облегчен и переоборудован под неприхотливое средневековье.
Из вооружения на борту оставлены тридцатисемимиллиметровое орудие «Флак‑36», кажись, – в носовой части, а на корме – скорострельная двадцатимиллиметровка «MG. С/38». Универсальный пулемет. Изначально – зенитка для борьбы с низко летящими самолетами, но частенько использовался фашистами и на прямой наводке. И результаты впечатляли. Мало какое стрелковое оружие сравнится с этой убойной штукой, если требуется очень быстро и очень наверняка расправиться с небронированной или легкобронированной целью.
Сейчас «MG. С/38» предназначался для стрельбы исключительно по наземным и надводным целям. В обычном морском сражении такой пулеметик в два счета отправит на дно и когг, и галеру. Впрочем, максимальный – зенитный – угол подъема ствола предусмотрительные конструкторы снижать не стали. И правильно: катер имел возможность идти вплотную хоть под отвесными скалами, хоть под крепостными стенами – идти и поливать огнем противника, засевшего наверху. В мире, не ведавшем даже примитивного огнестрельного оружия, судно цайткоманды СС могло противостоять любому флоту и любому береговому форту. Сейчас, правда, оба ствола «раумбота» зачехлены брезентом, но опытной команде понадобятся считаные секунды, чтобы привести орудия в боевую готовность.
