Не вошли... Дездемона выпроводила гостей, сама ненадолго вышла на улицу, вернулась, заперла дверь.
Бурцев перехватил женщину у лестницы. Венецианка была бледна необычайно, губы ее дрожали.
– Что там?
– Мерда! – коротко, но с чувством ответила Дездемона.
И тут же пояснила со светской изысканностью, глядя прямо в глаза Бурцеву:
– Благородные синьоры Хранители Гроба и братья ордена Святой Марии изволили посетить наш дом и...
Снова сорвалась, отвела взгляд...
– И мерда, в общем!
Что ж, это экспрессивное словечко Бурцеву было уже знакомо, и ничего хорошего оно не сулило. Джеймс, помнится, этим ругательством приветствовал появление «летающих гондол» цайткоманды.
– Что им нужно?
– Хранители ищут опасных преступников, сбежавших из крепости Санта‑Тринита и... и убивших отца Бенедикта.
Дездемона подняла глаза. Глаза венецианки были полны ужаса, смертной тоски, предчувствия неминуемой беды и еще чего‑то. Сожаления какого‑то, что ли.
– Это ведь сделали вы, синьор Базилио? Вы убили отца Бенедикта? И вы забрали его оружие с громом смерти?
Бурцев кивнул. Сочинять правдоподобные легенды он сейчас был не способен.
– О, мамма миа! – Дездемона прикрыла свой чудный ротик рукой. – Я‑то думала, вы просто воры, грабители, брави, какие‑нибудь, а вы... Да, неспроста на нашей рии гремели громы Хранителей Гроба. Ох, если б я только знала...
– Не впустила бы?
– Не знаю, – венецианка вздохнула. – Ничего уже не знаю. Возможно, лучше бы было иметь дело с Бенвенутто, чем с Хранителями и тевтонами. Если немцы узнают, что вы здесь...
– Что они сейчас делают?
– Ходят по домам, выспрашивают, не заметил ли кто чего подозрительного.
– Что вы им сказали?
– Что видела, как два человека в мокрых одеждах пробежали дальше по улице.
– Почему стреляли?
– Слуга Бенвенутто пришел в себя, наткнулся на немцев. Наверное, решил, что Хранители Гроба и тевтонские рыцари явились по его душу и душу его господина, ломившегося ночью в чужой дом. В общем, испугался, попытался незаметно улизнуть, побежал...
– И?
– Его сразил смертоносный гром. Телохранителя Бенвенутто приняли за кого‑то из вас. Но немцы уже разобрались, что это не тот, кто им нужен.
– Значит, будут искать тех, кто нужен, – философски заметил Бурцев.
Дездемона вдруг прижалась к нему всем телом. Бурцев ощутил дрожь испуганной женщины и запах ее волос – густой и острый какой‑то.
– Я боюсь, синьор Базилио. Очень боюсь!
– Нам уйти, синьора?
– Да. Нет. Не знаю...
Она держалась за него все крепче и дрожала все сильнее.
– Ясно. Не волнуйтесь, синьора, мы сейчас же покинем ваш дом.
– Нет, постойте, не нужно. Простите меня, синьор, я просто боюсь.
Отцепляться от него венецианка явно не собиралась. Идиотское положение! Стоять в темноте вот так вот, в обнимку с чужой женой...
– А уходить вам никак нельзя. Сегодня – нельзя. Город напуган, на улицах мало народу.
– Мало? – нахмурился Бурцев.
Это ему совсем не нравилось.
– Очень мало! Я смотрела. А Хранителей и тевтонских братьев много...
Плохо! Они‑то опасались встречи с гвардейцами дожа, а тут... Тут все выходило куда хуже!
– Но сюда немцы сегодня уже не вернутся, – шептала Дездемона. – А завтра... Завтра вы уйдете легко и незаметно. Завтра сенсо, завтра Венеция венчается с морем. Даже Хранители Гроба не в силах отменить древний праздник. И даже страх перед ними не удержит людей дома. Завтра улицы будут полны, завтра в каналах станет тесно от гондол. Вы сможете затеряться в толпе. Останьтесь. На эту ночь.
Дрожь страха начинала уже походить на дрожь страсти. Ну, блин, и перепады у этой дамочки!
– Мне будет жаль, если с вами что‑то случится.
– Хорошо‑хорошо, – Бурцев не без усилия отстранил ее, – я вам очень признателен, синьора.
И это, действительно, было так. Оставлять в своем доме опасных гостей – не хухры‑мухры. И тут уж ничего не попишешь – приходилось пользоваться великодушием гостеприимной хозяйки, чем бы оно там ни вызвано. Сегодня добраться до «Золотого льва» им не суждено. Еще одна непредвиденная задержка на пути к Аделаиде! Плохо, очень плохо, но с другой стороны... Вряд ли сегодня немцы выпустят из Венецианского порта хотя бы один корабль. Да и завтра у местных мореходов выходной: сенсо, обряд обручения Венеции с Адриатикой. Джузеппе говорил, что в море выйдет лишь галера дожа, да, может быть, кораблики сопровождения. Захватить, блин, что ли галеру синьора Типоло? Ладно... завтра, все завтра.
– Так вы остаетесь? – тронула его за рукав Дездемона.
Кажется, она и впрямь желала этого.
– Да. Грацие, синьора.
Пышноволосая брюнетка слабенько улыбнулась в ответ:
– Только ничего не говорите Джузеппе. Тому, кто вас выдаст, обещана большая награда. Очень большая. Ради таких денег мой муж способен на все.
Еще один поклон. Еще одно «грацие»...
Глава 46
– Это были синьоры Хранители? – жировые складки на бледном лице Джузеппе тряслись. Купец заглядывал Бурцеву через плечо, ожидая появления солдат в эсэсовских мундирах. Кажется, бывший фаворит синьора Моро всерьез опасался ареста.
– Да, – бесстрастно ответил Бурцев. – Синьоры забежали на минутку. Хотели узнать, все ли в порядке у ореола святости, не обижает ли кто нашу милейшую Дездемону.
– Но вы ведь сказали, синьор Базилио? Сказали, что никто? Ни в коем случае? Ни даже в мыслях?
– Сказал‑сказал, не волнуйся Джузеппе. Мы тут еще погостим до завтрашнего утра, чтобы вас не тревожили понапрасну. Не возражаешь?
– Нет, что вы! Буду рад! Почту за честь! Мой дом – ваш дом. Можете располагаться, где вам заблагорассудится, синьоры. Дездемона, покажи гостям комнаты... Или нет, – Джузеппе опасливо покосился на Бурцева, – не беспокойся, милая, я все сделаю сам.
Купец заискивающе улыбнулся:
– Ни к чему ведь утруждать ее лишний раз, верно, синьоры Хранители?
Джузеппе становился образцовым мужем. Таким образцовым, что аж тошно. Но тут уж ничего не поделаешь: ореол святости есть ореол святости. Давать обратный ход нельзя.
Бурцев милостиво кивнул:
– Все правильно. Твоей жене надлежит отдыхать и набираться сил для великих свершений.
Улыбка скользнула по губам Дездемоны.
– В самом деле, синьоры... Я устала безумно. Я ведь так и не сомкнула глаз этой ночью. Не дали сомкнуть...
Красотка брюнетка сверкнула очами на мужа. Джузеппе вжал голову в плечи.
– Бенвенутто этот...
– О, мерзавец! О, подлец! О, негодяй! – поспешно вскричал Джузеппе. – Прости, прости, милая, что меня не оказалось рядом. Хотя, конечно же, нет мне прощения... Как? Как я мог?! Но ты все равно прости... Ведь я же и понятия не имел о том, что... ты... такая... ну... ореол святости. Зато теперь я знаю. Все знаю. И теперь у нас все, все изменится. Обязательно изменится...
Купец не сводил с жены умоляющих глаз.
– Своими серенадами Бенвенутто не дал даже помолиться на ночь, – пожаловалась венецианка.
– Ну, это совсем напрасно, – хмыкнул Бурцев.
И добавил назидательно:
– Всегда, слышишь, всегда... молись... на ночь... Дездемона. Так, на всякий случай. Авось пригодится.
Она медлила, она не уходила:
– Только знаете, синьоры... Столько пережито. Мне теперь будет страшно одной.
Джузеппе с готовностью подскочил к жене. Купца, однако, даже не удостоили взглядом.
– Может быть, вы, синьор Базилио...
Карие глазки заблестели. На щеках венецианки заиграл румянец.
– Я? Что я?
– Вы такой большой, сильный, надежный. Вы сопроводите меня к спальне, синьор?
В голосе Дездемоны слышалось нежное воркование. Многообещающее воркование просыпающейся страсти. Ну вот... Все‑таки оно начинается! Захотелось‑таки купеческой женушке прислониться к крепкому мужскому плечу, а не к рыхлой разжиревшей «подушке» супруга‑хряка. Как там говорила Дездемона, пряча их оружие под кровать? «Не так скоро, синьоры...» А «не так скоро» – это не значит «никогда».
Бурцев вздохнул. И чего средневековые дамочки к нему так липнут? Нет, Дездемона, конечно, весьма мила и к тому же вроде как спасла им с Гаврилой жизнь. Однако припомнился печальный кульмский опыт с Ядвигой. Не, ну его в баню. Не сейчас. Сейчас Аделаида в беде, а он вроде как занят ее поисками. Не самое, в общем, лучшее время для интрижек. Да и какого хрена, в конце‑то концов?! Не на одном же Василии Бурцеве свет клином сошелся! Жизнь Дездемона спасала не только ему, а Алексич у нас – парень свободный. И видный к тому же. И тоже большой, сильный, надежный. Вот ему и карты в руки.
– Гаврила, будь любезен, проводи ореол святости до опочивальни, – попросил он новгородца по‑русски.
И добавил на немецком:
– Синьора, прошу меня простить, но мне еще следует обсудить некоторые деловые вопросы с вашим мужем.
– Деловые? – разочарованно протянула Дездемона.
Глаза венецианки потускнели. «И ты тоже, Брут?» – говорили карие глаза.
