Каладин отступил, наблюдая, как Моаш принимает стойку, которую ему показал Тефт. Это было упражнение на возврат – Моаш должен был позволить Тефту сбить себя с ног, а потом вскочить и снова принять стойку. Раз за разом. Цель – приучить тело двигатьс я без мысленного приказа. В обычной обстановке Каладин приступил бы к таким упражнениям не раньше второго-третьего дня. Но Моаш освоил все за два часа. Двое других – Дрехи и Шрам – учились почти с той же быстротой.
Каладин прислонился к стене ущелья. Рядом с ним по камню тек ла холодная вода, и над его головой нерешительно раскрылся обороцвет – распустил два веерообразных листа с шипами по краям, словно разжал кулаки.
«Все дело в том, что они опытные мостовики? – спросил себя Каладин. – Или в их рвении?» Он дал им шанс постоять за себя. Такая возможность изменит любого.
Глядя на то, как уверенно и умело они принимают стойки, которым только что научились, Каладин понял одну вещь. От них отказалась армия, им приходилось работать, уставая до полусмерти, но это лучшие и наиболее готовые к обучению рекруты, каких он когда-либо получал.
Желая уничтожить мостовиков, Садеас положил начало их превращению в отличных бойцов.
50
Порошок Спинолома
«Пламя и уголь. Такая ужасная кожа. Глаза точно бездонные черные ямы».
Цитата из «Ивиады», вероятно, не нуждается в пояснительной ссылке, и все же отмечу, что это строка 482 (на случай, если мне понадобится отыскать ее местонахождение быстро).Шаллан проснулась в маленькой белой комнате.
Она села в постели, чувствуя себя до странности здоровой. Сквозь тонкие, как паути нка, белые занавески врывался яркий солнечный свет. Девушка в замешательстве нахмурилась и покачала головой. Почему-то казалось, что она должна быть в ожогах и струпьях с головы до пят. Но ничего подобного. Порез на руке, правда, никуда не делся, но в остальном все было просто отлично.
Что-то зашуршало. Повернувшись, она увидела сиделку, которая убегала прочь по белому коридору; женщина явно заметила, что пациентка пришла в себя, и теперь спешила сообщить кому-то новость.
«Я в госпитале, – подумала Шаллан. – В отдельной палате».
Заглянул солдат, окинул ее изучающим взглядом. Палата, похоже, охранялась.
– Что случилось? – спросила она у него. – Меня отравили, верно? – На нее вдруг нахлынула тревога. – Кабзал! Он в порядке?
Солдат просто вернулся на свой пост. Шаллан попыталась выбраться из постели, но он тотчас же заглянул опять и сердито уставился на нее. Девушка вскрикнула против собственной воли и подтянула одеяло. Она по-прежнему была в больничной одежде, очень похожей на мягкую сорочку для принятия ванн.
Как долго она была без сознания? Почему ее…
«Духозаклинатель! Я отдала его Ясне».
В жизни Шаллан было немного моментов, когда она чувствовала себя такой же несчастной, как в последующие полчаса. Девушка провела это время, страдая от суровых взглядов, которые периодически бросал на нее солдат, и мучась тошнотой. Что же случилось?
Наконец в коридоре появилась Ясна. Она была в другом платье – черном, со светло-серой окантовкой. Она влетела в комнату словно стрела и, обронив всего одно слово, отпустила солдата. Тот поспешно удалился, и его ботинки стучали по каменному полу громче туфелек Ясны.
Принцесса вошла, и, хотя она не проронила ни слова, взгляд у нее был такой враждебный, что Шаллан захотелось спрятаться под одеялом. Нет. Ей захотелось спрятаться под кроватью, закопаться и выставить каменную плиту между собой и этим взглядом.
Она пристыженно опустила глаза.
– Было мудро с твоей стороны вернуть духозаклинатель, – ледяным голосом проговорила Ясна. – Он спас твою жизнь. Я спасла твою жизнь.
– Спасибо, – прошептала Шаллан.
– На кого ты работаешь? Какая обитель подкупила тебя, чтобы украсть фабриаль?
– Никакая, светлость. Я его украла по собственной воле.
– Если будешь их защищать, это плохо кончится. Я заставлю тебя рассказать правду.
– Это и есть правда. – Шаллан подняла глаза, испытывая прилив дерзости. – Я потому и сделалась вашей ученицей. Чтобы украсть духозаклинатель.
– Да, но для кого?
– Для себя! Неужели так трудно поверить, что никто мною не руководил? Неужели я такое жалкое ничтожество, что разумным кажется лишь предположить, что кто-то обвел меня вокруг пальца?
– Дитя, у тебя нет оснований поднимать на меня голос, – спокойно сказала Ясна. – А вот оснований знать свое место более чем достаточно.
Шаллан снова опустила глаза.
Некоторое время Ясна молчала. Наконец она вздохнула:
– Дитя, о чем ты только думала?
– Мой отец мертв.
– И что?
– Светлость, его не очень-то любили. Вообще-то, его ненавидели, и наша семья на грани банкротства. Мои братья делают хорошую мину при плохой игре, притворяясь, будто он все еще жив. Но… – Посмеет ли она сказать Ясне, что у ее отца был духозаклинатель? Этот поступок не оправдает Шаллан, зато может втянуть ее семью в еще более серьезные неприятности. – Нам требовалось что-то особенное. Преимущество. Способ быстро заработать деньги или… создать их.
Ясна некоторое время молчала. Когда она снова заговорила, в ее голосе сквозило легкое удивление:
– Вы решили, что ваше спасение заключается в том, чтобы привести в ярость не только все ревнительство, но и Алеткар? Ты хоть понимаешь, что устроил бы мой брат, узнав о случившемся?
Шаллан отвернулась. Она чувствовала себя глупо, и ей было стыдно.
Ясна вздохнула:
– Иногда я забываю о том, какая ты юная. Я могу понять, что кража казалась тебе привлекательным способом. Но все равно это была глупость. Я оплатила тебе дорогу до Йа-Кеведа. Ты уедешь утром.
– Я… – Шаллан такого не заслуживала. – Спасибо.
– Твой друг, ревнитель, мертв.
Шаллан потрясенно уставилась на Ясну:
– Что произошло?
– Хлеб был отравлен. Присыпан смертельно опасным порошком спинолома, по виду напоминающим муку. Думаю, он каждый раз приносил с собой отравленное угощение и пытался заставить меня съесть хоть кусочек.
– Но я все время ела этот хлеб!
– В варенье было противоядие, – сказала Ясна. – Мы нашли его в нескольких пустых баночках, принадлежавших ему.
– Не может такого быть!
– Я провела расследование. Мне следовало это сделать давным-давно. Никто не смог вспомнить, откуда взялся этот Кабзал. Хотя он говорил тебе и мне о других ревнителях так, словно был с ними знаком, они его знали очень смутно.
– Выходит, он…
– Он играл с тобой, дитя. Все это время он использовал тебя, чтобы подобраться ко мне. Чтобы шпионить за мной и убить, если получится. – Принцесса говорила об этом так спокойно, так равнодушно. – Думаю, в последний раз Кабзал использовал слишком большое количество порошка – наверное, надеялся, что я его вдохну. Он знал, что другого шанса не будет. Но яд сработал гораздо быстрее, чем он предполагал, и все обернулось против него.
