– Оставьте нас! – громогласно приказывает он моим сопровождающим. – Этот разговор не для ваших ушей!
Глава 17
Брэди явно не нравится идея оставить меня наедине с королем: он не спешит покидать зал, ожидая от Дрейвна подтверждения моей неприкосновенности. Кейл и Вильф, будто слово повелителя – пустой звук, тоже остаются на месте, оглядываясь на старшего брата, ожидая отмашки именно от него. Судя по всему, глава клана для них больший авторитет, чем Дрейвн, и именно за него в первую очередь они поднимут топоры, если потребуется. Налицо аналогия с моим миром: княжества, вассалы, суверены… Клан Хардлейм, очевидно, сильный, значимый и имеющий вес, раз его члены не боятся вот так открыто противостоять королю. Либо иерархия у гномов довольно специфическая.
Признаться, желание узнать, что такое важное хочет поведать мне Дрейвн, пересиливает даже страх перед ним. Ясно, что при братьях он говорить не будет, да и для Брэди маячит возможность впасть в очередную опалу. Теперь по моей вине, хотя и косвенной. Понятно, что дело не в новичке-пришлеце: корни их неприязни проросли задолго до меня и весьма глубоко.
Ну, не убьют же меня тут, возле трона… Я решаюсь прервать гномью молчаливую перебранку неоднозначными взглядами, поворачиваюсь к моему Приставнику и беззвучно шепчу губами:
– Все хорошо.
Мгновение он колеблется, а потом согласно кивает и говорит негромко, но так, чтобы слышал повелитель:
– Будем рядом. Кричи, если что. Ты умеешь.
Это я умею, да. Обвал бы не вызвать своим визгом, а то будут вам данайцы с троянским конем…
Мужчины нарочито медленно выходят из пещеры, а я стою перед королем, смущаясь и робея, сминая пальцами расшитые золотом длинные рукава верхнего платья. Спокойнее было бы держаться за кинжал, но не принял бы Дрейвн этот жест за акт агрессии, не перерезал бы первым шею, как предупреждал Вильф. Старик стоит полубоком, даже не подозревая о вздорных мыслях в голове глупой девчонки, о нетерпении, трепете и предвкушении, одолевающим меня.
Дрейвн шумно и со свистом вздыхает, сжимает в руке медальон, щурит глаза в тщетной попытке скрыть слезы. Крупная капля стекает по щеке, и мне становится жалко почтенного старца. Страх уходит, оставляя место состраданию. Ой, бабуля, что же ты сделала, раз оставила такой след в его душе?.. Он узнал твой кулон. Ты была здесь – непреложный и неоспоримый факт.
Повелитель смахивает влагу с глаз и с надрывом, срывающимся голосом спрашивает:
– Как зовут твою прародительницу, дитя?
– Ма… Маша, – запинаюсь я. – Мария.
Дрейвн зажмуривается еще сильнее, хмурит густые брови, стараясь не показывать мне боль, но я вижу, каких неимоверных усилий это стоит ему, и боюсь, что как бы не хватил старика удар. Повинуясь дикому, безрассудному порыву, я срываюсь с места и судорожно обнимаю короля. Он не сопротивляется, не удивляется плохим манерам неразумной человечки – стискивает меня в ответ и пару раз хлюпает носом мне в макушку. Вот зачем повелитель отослал мой эскорт: при мне можно дать волю чувствам, не показывая слабость перед воинами, не стесняться предательской влаги на глазах, рассказать сокровенные секреты.
Он отстраняется и снова всматривается в мое лицо.
– Ты похожа на нее. Я сразу понял, что ты ее потомок.
Что и требовалось доказать… Все во мне вопит в нетерпении узнать ответы на многочисленные накопившиеся вопросы. Усилием воли подавляю своего внутреннего торопыша: Дрейвн оставил меня поговорить с глазу на глаз, значит, расскажет все сам, а там и узнаю, расспрошу аккуратно, не перебивая и не обижая его.
Король садится на возвышение перед троном и жестом приглашает устроиться рядом. Поразительно, как быстро меняется у меня настроение на диаметрально противоположное. Еще десять минут назад я до жути боялась его, а теперь испытываю участие и угрызения совести, что так накрутила себя, но и друзья в этом постарались, нагнав жути.
– Он твой, – старик возвращает медальон на законное место, убирает выбившуюся прядь мне за ухо.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Нежданное прикосновение осеняет безумной догадкой. Он же любил ее и любит до сих пор! Значит… Возможно… Тру круглый кончик своего уха. Что там с генетикой? Острые уши доминантные или нет? Каков шанс, что я реальная полукровка? Или как там, квартеронка, получается?
Дрейвн сразу понимает ход моих мыслей вслед за ощупыванием ушей.
– Нет, – рассеивает сомнения он, грустно улыбаясь, – я не успел разделить с ней ложе.
Краснею так, что пресловутые уши горят огнем.
– Бабушка… Моя прародительница… Она же была здесь, да? – бормочу, потупив глаза.
– Да, – король кладет руку на мое плечо. – Я слушал Брэди, как тебя нашли, про твою панику, и не понимал… Не нахожу объяснения, почему Мария не посвятила, не подготовила тебя.
– Не посвятила?
– Ее род… Твой род. Вы же потомственные пришлецы.
***
Воздух на пути к легким застревает где-то в районе грудной клетки, отзываясь болезненным спазмом. В глазах темнеет. Хорошо, что Дрейвн усадил меня: вряд ли бы я удержалась на ногах, свалилась бы кулем. Как вообще можно в это поверить? Семья путешественников по мирам? Не помню, чтобы бабушка или мама пропадали надолго. По крайней мере, в моем осмысленном возрасте, когда я начала осознавать себя, такого не было. Если они и прыгали куда-то, то очень давно. Неудивительно, что мне ничего не рассказали. Я бы сочла своих домашних сумасшедшими, как и про себя думала совсем недавно – после бредового прыжка.
Но сколько проблем бы отпало, знай я обо всем заранее. Попала бы в Тривинд подготовленной, во всеоружии, имея представление о мире и его обитателях, о нравах и обычаях. Быть может, бабуля и мама считали, что их девочку минует сия участь? Но раз Дрейвн называет мою семью потомственными пришлецами, значит, у нас это в крови, перемещения доступны уже не одному поколению. Что помешало моим родным заложить мне в голову еще в детстве эту сакральную тайну? Почему они так безответственно отнеслись к моему посвящению и обучению?
– Ну-ка, девонька, пригуби, – король протягивает мне пузатую круглую флягу.
Подношу к губам и непроизвольно отшатываюсь от резкого запаха.
– Что это?
– Пей-пей, лучше станет. Кровь веселее побежит по жилам, разгонит твою хандру.
Опять незнакомое пойло… Делаю глоток скорее из вежливости к седовласому старцу. Жидкость вмиг обволакивает горло, стекает по пищеводу, обжигая и обдавая жаром от кончиков пальцев на ногах до висков. Через минуту тепло уходит, унося вместе с собой и нервное напряжение.
– Почему мне ничего не сказали? – задаюсь тем же вопросом, что и Дрейвн.
Он грустно улыбается.
– Будет на то воля Светила – спросишь, когда вернешься.
Вот именно – когда. Может, я застряну здесь на несколько десятков лет и появлюсь в родном мире дряхлой старушкой, не застав в живых никого из родственников. Ну, хотя бы не ищут меня с полицией и поисковыми отрядами: поняли, куда я исчезла. Вот и причина их странного поведения в последние дни: знали, что мне уготовлено, беспокоились и волновались. Хоть бы предупредили… Пусть не поверила бы сразу, зато, увидев бородатое лицо Вильфа над собой, поняла бы, что да как, и не устраивала истерик.
– Людской век короток. – Повелитель забирает у меня флягу и заминается, смотрит в сторону. Понимаю, что тревожит его, чего он так опасается.
– Она жива, в добром здравии, – выпаливаю я быстро, хотя и помню поучения Брэди не говорить, пока не спросят. Но зачем мучить старца? И так видно, как он терзается.
У короля трясется подбородок. Он встает, будто решает размять затекшие мышцы. На самом деле не хочет лишний раз показывать слабость перед человечкой.
– Я нашел ее в ущелье, отбил у Пожирателей. – Дрейвн деловито и неспешно поправляет свечи в канделябрах, но каждое слово дается ему с трудом, словно он сдерживает рвущиеся наружу эмоции. – Сучье племя готовило ее в матери для своих вонючих выродков.
Бедная бабушка… Как же мне повезло сразу наткнуться на гномов.
