– Конечно! – Оксана словно невзначай повела плечиком, небрежно запахнутое кимоно чуть-чуть приоткрылось, и Иван Иванович задышал, как лев-вожак при виде доступной молодой львицы на отрогах Скалистых гор. Случайно (а может быть, и нет) Оксана обнажила грудь – совсем чуть-чуть, так сказать, для острастки, завлекая и одновременно покоряя Ивана Ивановича. Может быть, слишком откровенно, слишком прямо и даже в какой-то степени наивно, но тем не менее – очень эффективно и не менее эффектно. Тем более, грудь у Оксаны была замечательной – прямо, картинка, а не грудь!
– Выпьем! – Иван Иванович вскинул подбородок, выплеснул водку в рот, сглотнул и занюхал беленькую рукавом сорочки. Потом зажмурился, помотал головой, сморщился и с выдохом: «Водку ключница делала!» закусил маслиной, нафаршированной анчоусом. Оксана последовала его примеру – единственно только, предпочла маслине заветный огурец, зажатый в руке, смачно откусив от него толстенькую задницу.
– О! Я смотрю, папа, вы уже нашли с Оксаной общий язык! – неожиданно из двери появился Андрей Иванович, и Оксана вымуштровано попыталась вскочить и убраться восвояси. Но кто ж ее отпустит? Иван Иванович резво качнулся вперед, усадил ее обратно и повелительно указал на водку: «Наливай!». А сына пожурил:
– Андрей! Хочу поставить тебе на вид! В твоих жилах, я вижу, сильна концентрациях частнособственнических интересов, и сколько я не говорил тебе о пользе общественного договора, ты так до конца и не понял! Вот, например, Оксана! Ты мог бы давно сообщить мне, что с тобой работает такая прекрасная отзывчивая девушка, мы определили бы ее на курсы повышения квалификации, подучилась бы, глядишь, подумали бы и о партийной карьере и о достойном материальном содержании! Почему вечно приходится тебе напоминать, что так иждивенчески вести себя неразумно?
– Хорошо, папа! Учту! Кстати, я не один! – Андрей Иванович обернулся и сделал кому-то знак. За его спиной робко проявилась Еления. – Если наши планы поменялись, и мы уже никуда не едем, то давайте поужинаем вместе, чинно попьем чаю по-японски, поговорим не спеша и обменяемся впечатлениями о дне прошедшем! Как, папа, тебе такое предложение?
– Дай подумать! – Иван Иванович покосился на напряженную Оксану (с девушки в один миг слетел весь эротический настрой), и нахмурился. Он страсть как не любил, когда в его планы вмешиваются посторонние обстоятельства, но не ставить же себя ниже собственного сына! А посему лучше принять его предложение, выдав его за свое и возглавив вечер! Тогда все будет правильно и с огоньком! В конце концов, просто поболтать даже крупному политическому лидеру совсем не зазорно!
– Хорошо! Но прежде, ответь мне, сын, ты прочитал статью, что я отправил тебе вчера. И что ты о ней думаешь?
– Пакость, папа! – Андрей Иванович сначала усадил Елению напротив, а потом занял и свое излюбленное место. – И ведь бьют по самому святому, по символам и перспективам, по сакральным фигурам, разрушая фундамент идеологии!
– Ты прав, ты прав! – Иван Иванович от переизбытка чувств смял первую подвернувшуюся под руку подушку и с силой ударил по ней кулаком. – Вот взять бы этих писак-борзописцев, да мордой прямо в навоз, и чтоб ныряли целый день, пока не поймут, каково это – на Ленина покушаться!
Оксана и Еления во все глаза смотрели на Ивана Ивановича и не знали, как реагировать на ярость коммунистического босса. По правде говоря, им хотелось сбежать, но железная воля и дисциплина вкупе с профессиональными навыками сделали свое дело – они остались!
– Тебя ведь зовут Еления? – Иван Иванович отбросил в сторону надоедливую подушку и уставился на блондинку. – Сын уже сказал, кто я такой?
– Отец Андрея Ивановича! Мне очень приятно!
– Правильно, отец! – Иван Иванович напряженно засопел. – Для любого нормального человека отец – это святое! А теперь скажи, как тебя папа в детстве называл?
– Ёлочкой! – девушка произнесла свое уменьшительно-ласкательное имя так нежно и так ласково, что Иван Иванович аж прослезился. И, как результат, подобрел.
– Красиво! Ёлочка! Ты, наверное, очень любила своего папу?
– Конечно, Иван Иванович! Я и до сих пор его люблю, хоть он уже и старый брюзга в маразме – на сорок семь лет меня старше!
– Вот именно, любишь! Потому что это правильное человеческое чувство – любить мать и отца, братьев, сестер и даже падчериц, будь они неладны! А теперь представь, что какая-то псевдолиберальная продажная гнида вылезает на страницы печатного издания и почти в матерных выражениях кроет твоего папу и маму! Причем, предвзято, злокозненно и с единственной целью – очернить их доброе имя! Что бы ты чувствовала при этом?
– Я бы? – девушка на секунду задумалась. – Наверное, устроилась бы на хорошо оплачиваемую работу, скопила бы деньжат, да и наняла киллеров, чтоб раз и навсегда избавить мир от этой мрази!
– Однако! – Иван Иванович опешил. У него давно были подозрения, что нынешняя молодежь склонна к радикализму и нетерпимости – но чтобы до такой степени! Придется ему отдельно проштудировать современную подростковую психологию и психологию тинейджеров и примкнувших к ним студенток, чтобы в дальнейшем знать, как себя с ними вести!
– Тебе сколько годков-то, Ёлочка? – ласково спросил девушку Иван Иванович.
– Уже двадцать шесть! – в голосе Елении зазвучала неприкрытая грусть. – А скажите, пожалуйста, что нужно предпринять, чтобы в жизни добиться многого, чтобы карьера удалась, и достойный человек встретился на пути?
– Что предпринять? – Иван Иванович немного помолчал. – Прежде всего, уметь слушать, делать выводы и уметь распознать свой шанс. Вот посмотри! Только что мы говорили об отце и матери, и как ты думаешь, почему я завел именно такой разговор? Совсем не потому, что я сам отец и кормящая мать в одном лице – вовсе нет! А подоплека к разговору совсем другая! И чтобы делать правильные выводы, нужно знать всю подноготную! А она такова! Представь, что есть (был) на свете человек, который перевернул судьбу не только целой огромной страны, но и всего мира. Когда-то и он рос, мужал, взрослел, мечтал и делал – и в один прекрасный момент вошел в вечность! Ты думаешь, он не страдал, не знал лишений и не мучился от тоски и безысходности, подобно тебе, в особенно тяжкие моменты своей жизни? Нет, совсем не так. Он был просто человеком, но особенным! Он дал нам всё, что мы имеем сейчас! И звали его Владимир Ильич Ленин! Заруби это себе на носу, Ёлочка!
Девушка с готовностью кивнула, следом через краткий миг кивнула и Оксана, хотя к ней и не обращались.
– Ленин дал нам все! Повторял, повторяю и буду повторять беспрестанно! – Иван Иванович вытянул из банки еще один огурец – в этот раз для себя. – Огурчики – у, объедение! А чьи? Отечественные! Правильно! Между прочим, до Великой Октябрьской Социалистической Революции в России огурцов не было. Совсем не было. И помидоров! Не умели выращивать – а питались одной только капустой и горькой редькой. Вот и народ вещал – мол: «Хуже горькой редьки!». А народу верить обязан каждый честный коммунист.
И положение дел в сельском хозяйстве изменилось в лучшую сторону только после победы большевиков. И сам Владимир Ильич вдохновлял хлебопашцев собственным трудом – в перерывах между написанием политических статей и тезисов выращивал огурцы на грядках и давал мастер-классы неграмотному забитому российскому крестьянству – куда сажать и как потом выкапывать! А вы говорите, капитализм, свободные отношения, толерантность!
Андрей Иванович вопросительно посмотрел на отца: «И причем здесь последнее?»
Иван Иванович тем временем разобрался с огурцом и вновь вожделенно поглядывал на початую беленькую.
– Так что скажешь, сын? Как будем изводить извергов, покусившихся на Ильича?..
Глава 6. Отпор будет дан!
… В результате поражения русской армии и флота в войне с Японией в срединной России и в столицах начинаются брожения. Так называемый «пролетариат», подогреваемый кучкой московских денежных мешков, которым не нравится ориентированность императора Николая II исключительно на западный капитал, поставил перед собой цель – свергнуть царя и создать в России республику (под управлением высококвалифицированных отечественных финансовых менеджеров). А разве можно найти лучшего повода для организации внутренней смуты, чем бездарно проигранная война?
В это переломное для России время Ленин отдыхает в Швейцарии. Он любит эту страну – горы, водопады, жирные молочные коровы на склонах Альп, а рядом с коровами – веселые швейцарские хохотушки, которые частенько не прочь пообщаться за чашечкой кофе с пришлым российским интеллектуалом. Одним словом, цивилизация – не чета отсталой древней Руси с ее патриархальным менталитетом! Ленин иногда подумывает, а не остаться ли в Швейцарии совсем – и, вероятно, так бы и произошло, если бы не события 1905 года.
