Иван Иванович громогласно прочистил горло и затребовал еще водки. Художники поддержали. Иван Иванович понимал – вот оно, долгожданное вдохновение, почти утерянное в кабинетной тиши, затушеванное бюрократической работой и покрытое плесенью от бесконечных однообразных трудовых будней!
– Итак! Что чувствует творец, подходя к мольберту и задумывая новый шедевр? Может быть, прилив крови к голове, может, учащенное сердцебиение с пульсом напряженным и бешеным, как у космонавта в момент сдачи анализов мочи и кала? Нет! Художник осознает себя осколком вселенной, крупинкой жизни в безбрежном пространстве, крупинкой мыслящей и способной воспроизвести на кончике кисти замысел творца, наградить мир прекрасным, возвеличить его в глазах современников и потомков и с радостью передать в общественное пользование – чтоб радовались! Вот что чувствует художник – а не просто страсть к хрустящим зеленым бумажкам, кои есть зло и проявление похабности западного образа жизни!
Иван Иванович рывком поднялся – от жара собственных слов (и особенно от упоминания анализов всуе) ему захотелось в туалет. Пробыл он там недолго – явная заинтересованность художников в его обществе гнала его обратно! Давно он не ощущал себя таким свободным и незашоренным профессиональными догмами!
Пока Иван Иванович отсутствовал, Бобыри уговорили бутылочку до самого донышка, и теперь затравленно переглядывались – ожидая вспышки гнева хозяина. Но Иван Иванович только благожелательно покряхтел и прозвонил одновременно в два колокольчика.
По помещению, как и ранее, поплыли хрустальные воздушные вибрации. Через секунду в дверях появилась Оксана. А вот Еления что-то задерживалась – вероятно, занималась с Андреем Ивановичем изучением японского языка и письменности.
– Солнышко! – Иван Иванович тепло подмигнул девушке, подзывая ее поближе. – Не изволишь ли присоединиться к нашей мужской компании в качестве хозяйки? И, кстати, водка есть?
– Конечно! – Оксана широко улыбнулась, – конечно, я мигом! И убежала!
– Какая смышленая молодая девушка! – Иван Иванович зажмурился, как кот при виде сметаны. – Все-таки, сейчас они совсем другие. В наше-то время что было?
«Сняла решительно пиджак наброшенный,Казаться гордою хватило сил,Ему сказала я: – Всего хорошего, —А он прощения не попросил…»
– Зато сейчас! Красота! Уют и романтическая атмосфера! И никаких недомолвок, недосказанностей и никакого ненужного однобокого и бесперспективного флирта – всё достойно, конкретно и по взаимному согласию без последствий!
– Бобыри! – Иван Иванович плотно сжал кулак и поднес его к носу Трифона. Художники немедленно побледнели и сели по стойке смирно. – Бобыри! Представьте себе, что вы не Бобыри, а Кукрыниксы! Не изображать товарища Сталина нужно, но клеймить гидру империализма, тем более – на носу завершение избирательной компании! Времени осталось всего ничего, чтобы привлечь электорат на правильную сторону, а тут вы без дела маетесь! Вашу энергию можно и нужно перенаправить к одной общей цели! Что скажете, если некоторые их ваших картин будут красоваться на бигбордах не только в Москве, но и по всей матушке-России?
Ответом Ивану Ивановичу была тишина. Художники онемели – они, судя по всему, не могли поверить своему счастью! Или что-то вроде того.
– Ага! Вижу, вы правильно меня понимаете! Но вижу, и сомнения в вас присутствуют. Может, вы думаете, зачем ему наши скромные услуги, ведь у него целый штат художников под рукой, да и сам он – мировая звезда изобразительного искусства! Так-то оно так! – Иван Иванович нетерпеливо покрутил головой в ожидании Оксаны с бутылкой. – Да только времени у меня в обрез, во всём реализоваться не могу! Приходится очень много работать – вот даже и расслабиться некогда, сплошь и рядом дела и партийная необходимость! А вы мне понравились, имена у вас звучные, пахотные, за вами просматривается исконно русская тверская, владимирская, смоленская земля, в вас есть что-то народническое, и точка момента велит мне взять вас к себе! Так как, согласны?
Бобыри без промедления ринулись целовать Ивану Ивановичу руки. Тот не ожидал от них такой искренности, поэтому вовремя не смог среагировать и прочувствовал на себе всю мощь и влажность художественных лобзаний. Впрочем, не сказать, что ему не понравилось – скорее, наоборот.
– Вашу реакцию я воспринимаю, как знак согласия! – Иван Иванович дождался, пока Бобыри вдоволь нацелуются, и вытер руки одноразовым носовым платком. – Поэтому идите, дети мои, и займитесь эскизами – желательно, привлекающими внимание и актуальными! Тема следующая: «Коммунизм – высший, почти уже достижимый уровень развития социального государства!» Необходимо придумать емкие художественные образы, набросать персонажей и подобрать подходящие слоганы. Сумеете?
– Конечно, барин! – Иван Иванович никогда бы не подумал, что Аввакум может говорить так тонко и возвышенно. Еще одно подтверждение изысканного вкуса художников. Можно не сомневаться – назавтра у него будут искомые наброски!
– Тогда я вас больше не задерживаю! И, кстати, оставьте триптих здесь, я подумаю, как вас за него вознаградить!
Художники, пятясь, удалились.
– Вот так-то, друг Иван! Никогда не знаешь, где найдешь, где потеряешь! – Иван Иванович посмотрел на часы. – Ого! Уже половина девятого! Однако время летит, не угонишься! Оксана! – он нетерпеливо подошел к двери, за которой скрылась девушка, и приоткрыл. Вроде бы, уже минут десять прошло с момента ее приглашения за общий стол, и ни ответа, ни привета! И что бы это могло значить?
Иван Иванович боязливо высунул голову наружу и с интересом осмотрелся. Голова оказалась в секретарской – вполне уютное помещеньице, довольно большое, для двух девушек здесь места достаточно.
– Интересно! Смогу я различить рабочие места блондинки и брюнетки? – Иван Иванович внимательно осмотрел столы и тумбочки и удовлетворенно улыбнулся. Что ж, форму и наблюдательность он еще не потерял – видит разницу, видит!
Его отвлек громкий звук открываемых лифтовых дверей. Через несколько секунд в секретарскую вошла Оксана в верхней одежде с большим полиэтиленовым пакетом в руках – оказывается, водка кончилась, и она решила сбегать в ближайший магазин подкупить беленькой и закуски на всех, а также бутылочку приличного коньячка – на всякий случай!
Иван Иванович был в восторге! Оксана, действительно, не промах! Он галантно принял у нее коротенькую курточку из песца и повесил на плечики, потом предложил девушке быстро переодеться в уютное производственное кимоно и проследовать в обеденный зал, а он не станет ей мешать!
– Оксана! Давайте знакомиться! Меня зовут Иван Иванович, можно просто Иван, чтобы отбросить все формальности! И давай перейдем «на ты»? – минут через пять раскрасневшаяся, вновь завернутая в кимоно Оксана присоединилась к Ивану Ивановичу в обеденном зале, и он сразу взял быка за рога.
– Конечно, буду только рада! А если бы ты позволил называть тебя Ваней, я была бы на седьмом небе от счастья!
– Кхм, кхм! – Иван Иванович на секунду призадумался, покряхтел, а потом решил: «Да и черт с ним, разве я уже такой старый, что молодая чаровница не может звать меня просто по имени? Вот уж дудки!»
– Конечно, солнышко! Тебе уже говорили, что ты, Оксаночка, похожа на наше дневное светило? Только в ореоле мистического затмения?
– Нет! – ответ Оксаны больше напоминал протяжный эротический стон. – На такой комплимент способен только мой романтический рыцарь!
– Спасибо! – Иван Иванович почувствовал, как усиленно забилось его сердце, и даже слегка смутился. Он не предполагал, что дело в отношениях между ним и девушкой сдвинется с мертвой точки так резво и интенсивно. И теперь судорожно соображал, куда идти, и что потом делать.
– Какой напиток предпочитают дамы в это время суток? – чтобы взять паузу для размышления, Иван Иванович решил поухаживать за Оксаной. – Ликер, портвейн, игристое вино, коктейль «Пино Колада», пиво «Хайнекен», водку «Озерки» или коньяк азербайджанского разлива?
– Водочку! – Оксана сглотнула слюну, а Иван Иванович громко захлопал в ладоши. В девушке чувствовалось пролетарское воспитание и отсутствие всяческой жеманности. С ней можно иметь дела – без сомнения!
– Ну, тогда за милых волшебниц! – Иван Иванович разлил водку по стопкам и протянул Оксане соленый огурец из банки. – Выпьем, а после обсудим политическую составляющую быта где-нибудь в уединенном месте! Хорошо?
– Конечно! – Оксана словно невзначай повела плечиком, небрежно запахнутое кимоно чуть-чуть приоткрылось, и Иван Иванович задышал, как лев-вожак при виде доступной молодой львицы на отрогах Скалистых гор. Случайно (а может быть, и нет) Оксана обнажила грудь – совсем чуть-чуть, так сказать, для острастки, завлекая и одновременно покоряя Ивана Ивановича. Может быть, слишком откровенно, слишком прямо и даже в какой-то степени наивно, но тем не менее – очень эффективно и не менее эффектно. Тем более, грудь у Оксаны была замечательной – прямо, картинка, а не грудь!
