20 января 1872
Сырокомля Владислав
Стихотворения[21]
НЕ Я ПОЮ
(Из Вл. Сырокомли)
I
. .
II
Не я пою — народ поет. Во мне он песни создает; Меня он песнею связал, Он ею сердце пронизал И братски-нежно приказал О зле и радостях в тиши Петь, по желанию души. Народом песня создана, И электрически она На душу действует мою, И я, бедняк, ее пою. Я только эхо песни той Святой, младенчески-простой. Я только ею грею кровь, При ней лишь чувствую любовь. Отрадно сердцу моему, Когда к груди своей прижму Десницу брата: под рукой Трепещет грудь моя с тоской; Но с верой в близость лучших дней В груди становится вольней. …Так создается песня в ней!
III
Не я пою — весь мир поет; Во мне он песни создает, И вижу я его красу В родной реке, в родном лесу. Когда они заговорят, Когда помчится тучек ряд, Когда вдруг ветерок порхнет — С души спадет тяжелый гнет, И я, открывши грудь мою, Гостей сзываю и пою. Мои мечты, слетев ко мне, В моей Душевной глубине Не могут поместиться в ряд, И беспорядочно шумят, И веселят меня игрой, Шумят-жужжат, как пчелок рой, Пророчат много светлых дней, И дышит грудь моя полней. …Так создается песня в ней!
ЯМЩИК
(Из Вл. Сырокомли)
Мы пьем, веселимся, а ты, нелюдим. Сидишь, как невольник, в затворе. И чаркой и трубкой тебя наградим, Когда нам поведаешь горе.
Не тешит тебя колокольчик подчас, И девки не тешат. В печали Два года живешь ты, приятель, у нас, — Веселым тебя не встречали.
"Мне горько и так, и без чарки вина, Не мило на свете, не мило! Но дайте мне чарку; поможет она Сказать, что меня истомило.
Когда я на почте служил ямщиком, Был молод, водилась силенка. И был я с трудом подневольным знаком, Замучила страшная гонка.
Скакал я и ночью, скакал я и днем; На водку давали мне баря. Рублевик получим и лихо кутнем, И мчимся, по всем приударя.
Друзей было много. Смотритель не злой; Мы с ним побраталися даже. А лошади! Свистну — помчатся стрелой… Держися, седок, в экипаже!
Эх, славно я ездил! Случалось, грехом, Лошадок порядком измучишь; Зато, как невесту везешь с женихом, Червонец наверно получишь.
В соседнем селе полюбил я одну Девицу. Любил не на шутку; Куда ни поеду, а к ней заверну, Чтоб вместе пробыть хоть минутку.
Раз ночью смотритель дает мне приказ; "Живей отвези эстафету!" Тогда непогода стояла у нас; На небе ни звездочки нету.
Смотрителя тихо, сквозь зубы, браня И злую ямщицкую долю, Схватил я пакет и, вскочив на коня, Помчался по снежному полю.
Я еду, а ветер свистит в темноте, Мороз подирает по коже. Две версты мелькнули, на третьей версте… На третьей… О господи боже!
Средь посвистов бури услышал я стон, И кто-то о помощи просит, И снежными хлопьями с разных сторон Кого-то в сугробах заносит.
Коня понукаю, чтоб ехать спасти; Но, вспомнив смотрителя, трушу. Мне кто-то шепнул: на обратном пути Спасешь христианскую душу.
Мне сделалось страшно. Едва я дышал; Дрожали от ужаса руки. Я в рог затрубил, чтобы он заглушал Предсмертные слабые звуки.
И вот на рассвете я еду назад. По-прежнему страшно мне стало, И, как колокольчик разбитый, не в лад В груди сердце робко стучало.
Мой конь испугался пред третьей верстой И гриву вскосматил сердито: Там тело лежало, холстиной простой Да снежным покровом покрыто.
Я снег отряхнул — и невесты моей Увидел потухшие очи… Давайте вина мне, давайте скорей, Рассказывать дальше — нет мочи!.."
<1868>
ВЕЛИКИЙ МУЖ
(Из Вл. Сырокомли)
"Великий муж, — читаю я в газете, — Отправился ad patres…" [22] Вот беда! Что этот муж существовал на свете, Не ведал я, клянусь вам, господа! Богатые скрываются в могилах, Но и туда, угаснув, вносят спесь; А я, бедняк, покуда мыслить в силах, Мечтаю так, что не угасну весь, Что хоть денек после моей кончины Я в песенках моих останусь жив, Что вы, друзья, в минуту злой кручины Припомните тоскливый их мотив. Но, может быть, мечтаю я напрасно И дерзостно? Простите мне, друзья! Мечтать — не грех. Мечтают безопасно И пахари и гордые князья. Мечтает тот, кто орошает потом Свой тяжкий труд. Мечтает и богач… Идти пешком, отдавшися заботам, Или помчись в карете барской вскачь, — Не все ль равно? Одной достигнешь цели, Отправившись в сырую землю-мать, С той разницей, что я в досках из ели На кладбище улягуся дремать, А ты уснешь, великих дел сподвижник, Муж доблестный, под мраморной плитой! А надо мной увесистый булыжник Окажется близ сосенки густой. Там — кипарис, а здесь — сосна… Но вздохом Безумно я не выражу тоски: Булыжник мой покроется лишь мохом, А мрамор твой рассыплется в куски.
МОГИЛЬЩИК
