Всё утро Майлз провёл в саду. Он не был здесь со дня смерти матери и даже не представлял масштабов бедствия. Тринадцать лет. Ему казалось, что прошло гораздо меньше. Витые кованные беседки проржавели, местами настолько, что искорёжились. Деревянные скамьи истлели. Все чудные насаждения, когда-то выращенные его матерью, превратились в заросли или исчезли вовсе, погребённые под дикими плющами и чертополохом. Майлз даже не подумал идти вглубь сада, лишь обошёл вокруг замка и попытался исправить хоть что-то. Давно он не практиковал очищающие и восстанавливающие заклинания. Он чувствовал, как его волшебная палочка с восторгом повиновалась своему волшебнику, приводя бывшие удивительным творением искусства беседки в надлежащий вид.
Майлз не любил обращаться к своим эльфам. Он с благодарностью принимал всё, что они делали — готовили еду, приводили в порядок его вещи, убирали пыль в доме. Но теперь, понимая, что самому справляться будет тяжело, позвал Дика и Донну в сад. Они явились с таким испуганным видом, что Майлзу даже стало смешно, и он объявил сразу же:
— Я не собираюсь отпускать вас на волю.
Эльфы с облегчением вздохнули и выслушали распоряжения хозяина. Им предстояло восстановить все скамейки в саду. Домовики были так счастливы, что разрыдались от восторга. Майлз поспешил уйти, чтобы не наблюдать это душераздирающее зрелище. Растениями он, разумеется, собирался заняться сам. Приблизилась осень — самое время очистить сад от всего лишнего.
Вскоре он получил сову от Малфоя, с напоминанием о приглашении на обед. Майлз помнил об этом, но хотел потянуть время до ужина. Он прекрасно знал, что явившись к Малфоям, быстро оттуда не вырвется. Вечером больше шансов. Теперь же, похоже, придётся провести в поместье весь оставшийся день.
Ему не очень хотелось общаться с Драко. Казалось, что Малфой-младший ведёт себя странно в последнее время. С другой стороны у Майлза появились вопросы. Очень личные вопросы. Он понимал, что Драко нельзя доверять, но всё же была надежда, что каким-то образом Трэверс всё же выяснит, что произошло с Гермионой в прошлом, и что таит её разбитое сердце.
Моя Стори* — сокращение от Астории. My story (в переводе c английского) Моя история.
========== Глава 11. Вопросы доверия ==========
Гермиона проснулась поздно. Ей это было несвойственно, но бессонная ночь, проведённая в размышлениях, дала о себе знать. Она сладко потянулась, нежась в лучах полуденного солнца. И первая мысль её поразила.
«Интересно, что он сейчас делает?»
В груди разлилось приятное тепло. Улыбка озарила её красивое веснушчатое личико. Кудри так и остались мелкими и спутанными со вчерашнего дня. Она вспоминала, как Майлз смотрел на них. Как-то по-особенному, как никто прежде, с восхищением. Он вообще относился к ней удивительно трепетно. Гермионе казалось, что она сама, как этот маленький нежный цветок — незабудка, к которому и притронуться страшно, дабы не нарушить мирное течение его жизни.
Девушку распирало волнение. Так хотелось с кем-нибудь этим поделиться, найти поддержку. Да, он бывший Пожиратель, «числился», она бы сказала. Невозможно поверить, общаясь с ним, что Майлз мог причинить кому-то вред. Гермиона вскочила и стала собираться. Она решила поговорить с Джинни. Да, конечно, в выходные на Гриммо могла оказаться и Лаванда с дочкой, с ней Грейнджер никогда не делилась своими сердечными делами… А с кем она ими делилась? Гермиона замерла у зеркала. Да ни с кем она ими не делилась. Из неё всегда всё приходилось вытягивать клещами. Но в этот раз она чувствовала, что не может удержаться. Она просто оделась, покормила сонного ленивого Живоглота, и решительно вошла в камин, называя адрес друзей.
***
Майлз не любил посещать дом Малфоев. Прежде, пока Драко и он были детьми, ему это место казалось райским уголком. Течение мыслей здесь было спокойным, размеренным. Родители Драко всегда были сдержаны, даже в своих размышлениях. Никаких метаний и сомнений. Сонное царство. Майлзу это нравилось. Ему казалось, что Драко необыкновенно темпераментен в сравнении с ними. Его дерзость и смелость мыслей немного удивляли. Майлз потом только понял, что эти черты очень походили на характер его тётки Беллатрисы. Майлзу редко доводилось уловить её мысли. Она скрывала всё ото всех без всякой видимой причины, и в этом была её мудрость. И всё же, Майлз успел оценить качества этой волшебницы и совершенно спокойно приписать кое-что Драко.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Но с началом войны, когда дома чистокровных волшебников превратились в штаб-квартиры и гостиницы для Пожирателей смерти и их прихвостней, Майлзу стало невыносимо здесь находиться. Ужас, поселившийся в поместье, уничтожал его душу. Семья Драко жила в страхе каждую минуту. Они беспрекословно подчинялись Тёмному лорду и Беллатрисе. Миссис Малфой, как ни старалась оставаться собой, всё равно ломалась под давлением тьмы. Страх за мужа и сына делал своё чёрное дело. Она слабела и телом, и душой.
Когда война закончилась, начались суды, которые её вымотали окончательно. Майлз лишь однажды слышал её мысли, когда они ещё были. Нарцисса страдала. Гибель сестры, гибель детей, учителей и защитников Хогвартса, среди которых была её родная племянница, уничтожили её покой окончательно. Майлз видел её боль, она терзалась чувством вины. Пытки в её доме, клеймо Гермионы Грейнджер, смерть. Как она ни старалась держаться, проще было запретить себе думать. И она это сделала. Погрузилась в тишину. Она наполняла свою душу бессмысленными, ничего не значащими образами, превратившими её в заторможенную, погружённую в пустоту женщину.
Общение Майлза и Драко постепенно сходило на нет. Они общались всё реже, Драко скрывал от друга всё больше. Трэверс понял, что ему нет места в этой семье. Устроиться в жизни было очень сложно. Его клеймо закрывало перед молодым человеком все двери, пока Люциус не занялся наукой, куда и привлёк молодых бывших Пожирателей смерти. Это было благородно с его стороны, Майлз это ценил.
Приглашение на министерскую вечеринку в тот знаковый день, было необычным делом. Это был первый раз за несколько лет и Майлз не хотел идти. Но приглашение было не от Драко, а от Нарциссы, потому он не мог отказаться. В тот вечер он увидел в этом знак судьбы, ведь там он встретил её — Гермиону.
Но дальнейшие события, живое участие Драко в его общении с Грейнджер, очень насторожило. Приглашение на обед, обсуждение их методов общения. Всё это было странно. По словам Гермионы, Малфой-младший слишком подозрительно себя ведёт и с ней. Майлз сделал для себя лишь один вывод, нужно держать ухо востро. Что задумал Драко понять нельзя, только постепенно разобраться, а для этого придётся общаться и очень внимательно.
Драко встретил его, как всегда лукавой ухмылкой и сияющими азартом глазами. На самом деле, Майлзу он нравился таким намного больше, чем в те времена, когда Драко не выходил из уныния. Он хотел бы знать, что на Малфоя так повлияло, но Драко не любил говорить о прошлом и был мастером избегать ненужных ему тем.
— Трэверс! — широко улыбался Драко. — Готов поспорить, если бы не моё письмо, ты бы не явился.
— Была такая мысль, — усмехнулся Майлз. — Но к ужину всё равно собрался бы.
— Леди будут в восторге, — ехидно ухмылялся Драко.
Стоило им войти в гостиную, и его слова тут же подтвердились. Астория смущённо улыбнулась, а миссис Малфой взглянула на Майлза с такой благодарностью, что Драко ощутил укол зависти в сердце.
— Майлз! — ласково произнесла она, подавая гостю правую руку. — Как я счастлива вас видеть!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Молодой мужчина почтительно коснулся губами её руки.
— Рад видеть вас в добром здравии, миссис Малфой, — тихо ответил он.
— Не могу передать, насколько я признательна. Моя жизнь изменилась благодаря вам, — сдержанно, но доброжелательно улыбалась она.
Майлз лишь с благодарностью кивнул.
Затем он вежливо поклонился Астории, сидевшей в кресле с книгой.
— Вы как раз вовремя! — тепло проговорила хозяйка поместья. — Мистер Малфой немного занят, но он присоединится к нам за обедом. Прошу вас, присаживайтесь.
