Я поворачиваюсь и смотрю на Коди через окно кафе, провожая его взглядом, пока он в десятый раз съезжает с горки.
— Мой отец умер несколько лет назад, — я поворачиваюсь к Джастину. Жалости во взгляде, которую я ожидаю увидеть, нет. Но все равно я чувствую на себе тяжесть его взгляда. — Рак.
— А твоя мама?
Я пожимаю плечами, безразлично улыбаясь.
— Я не видела ее с двенадцати лет.
Вздохнув, Джастин откидывается на спинку сиденья, дешевое пластиковое покрытие скрипит под ним.
Не часто я чувствую тоску по дому, меня охватывает тоска по чему-то более зеленому и светлому. Глядя на город, покрытый серыми лужами, я понимаю, что, возможно, не возражала бы против небольшого открытого пространства. Маленький клочок знакомой лесной зелени. Но когда я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на Джастина, и его карие глаза снова находят мои, чувство ослабевает. Тепло ресторана и компании, в которой я нахожусь, наполняет меня чувством удовлетворения, которого я не ощущала с тех пор, как покинула Форкс.
Джастин не давит, и я больше ничего не говорю. Честно, мое прошлое — это то, что я более чем счастлива забыт, и мне действительно нравится Джастин, поэтому я не хочу делиться с ним кровавыми подробностями о том, как я оказалась здесь.
Коди стоит на вершине горки и машет рукой. Я машу в ответ, и он бросается вниз, подняв руки вверх. Когда он снова встает на ноги, я не могу не заметить, что его брюки немного коротковаты, и ботинки выглядят старыми и серыми по сравнению с детской площадкой, полной блестящих новых кроссовок.
Глядя на это, маленькая, крошечная часть меня, заинтересована в том, какие деньги обещает Маркус. То, что я могу сделать для Коди и для себя, с такими деньгами я изменю свою жизнь. Но когда я думаю о том, что мне придется сделать, от чего мне придется отказаться, чтобы заработать эти деньги, у меня сводит живот и мурашки бегут по коже. Снять одежду за деньги — это одно, но отдать единственную оставшуюся часть себя — это уже за пределами. Я в отчаянии, но не настолько.
— Ты в порядке?
Мне даже не нужно поворачиваться, чтобы понять, что Джастин смотрит на меня. Я его чувствую. Я чувствую, как его взгляд согревает мою кожу.
Я встречаюсь с ним взглядом и киваю.
— Просто думаю о работе.
— Хочешь поговорить об этом?
Моя инстинктивная реакция — сказать «нет». Но когда я поднимаю взгляд, в его глазах появляется искренность. Поэтому я рассказываю ему о предложении Маркуса, о мужчине в VIP-комнате, о том, как Бекка сделала минет какому-то парню, и о растущем страхе, что Маркус имеет надо мной власть, которая идет глубже, чем просто рабочий контракт. Это приятно, как будто разговор освобождает шар напряжения, который строился в течение последних нескольких недель. Я не понимала, сколько держала в себе, пока этот вес не исчез.
Когда я заканчиваю, Джастин откидывается на спинку, его взгляд устремлен куда-то над моей головой. Он делает глубокий вдох, его футболка растягивается на груди.
—Он… — он сглатывает так сильно, что я вижу его кадык. — Он прикасался к тебе?
— Нет. Но он пытался.
Я вижу его руки под столом, когда он трет их вверх и вниз по бедрам, его пальцы белеют, он крепко сжимает ноги. Если бы я знала, что он так отреагирует, то ничего не говорила бы.
— Он делал тебе больно?
Я смеюсь, вспоминая пощечину, которую дала ему.
— Нет. Но он получил по заслугам даже за попытку.
Челюсть Джастина сжата так сильно, что я вижу, как тикают маленькие мускулы.
— Сомневаюсь, — тихо говорит он и наконец смотрит на меня. Как будто что-то темное и тяжелое упало в его глаза, чернота, как источник чего-то опасного. Что-то яростное, от чего у меня сводит живот и учащается пульс.
— Что-нибудь подобное случалось раньше?
Я качаю головой.
— Я бы никогда не взялась за эту работу, если бы знала, что происходит.
Он на мгновение замолкает, и мы оба смотрим, как Коди носится по площадке.
— Почему ты работаешь на Маркуса? — говорит он через минуту. — Ты можешь танцевать где угодно.
— Ты имеешь в виду место возле аэропорта? — говорю я, закатывая глаза. — Или место в городе, где нанимают несовершеннолетних девушек? — лицо Джастина остается пассивным. Я продолжаю. — Нигде не платят столько, сколько платит «Blush». Кроме того, Маркус может быть и осел, но это все еще лучший клуб в городе. Девочки хорошие, и до вчерашнего вечера я всегда чувствовала, что за мной присматривают. Честно говоря, всё хорошо. Я просто хочу делать свою работу и не беспокоиться о каком-то парне, пытающемся купить себе место в моих трусах.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Джастин молчит до конца дня. Он улыбается и дает пять Коди, и не раз я чувствую, как он смотрит на меня, когда думает, что я не замечаю, но в его смехе есть сдержанный звук, будто его тело здесь, но мысли в другом месте. Я не могу не задаться вопросом, начинает ли он наконец понимать, что я не тот человек, за которого он меня принимает. Что, возможно, все это — что бы это ни было — действительно слишком сложно.
— Все в порядке? — спрашиваю я, когда мы подъезжаем к дому.
Он молчит, когда я выскальзываю из машины, его руки все еще лежат на руле, когда он смотрит в окно.
— Джастин? — я слегка наклоняюсь, чтобы посмотреть на него через открытое окно.
Он оборачивается, словно удивляясь, что я все еще здесь.
— Ты в порядке?
Он проводит рукой по лицу, делая глубокий вдох.
— Да. Извини. Я просто устал.
Я держу Коди перед собой, прижимаю его к своим ногам, ощущение его сердцебиения на моей ладони успокаивает меня.
— Ты всегда можешь отказаться от того, чтобы быть нянькой для Коди.
— Мам, нет! — скулит Коди, но я взглядом заставляю его замолчать.
Джастин качает головой.
— Все нормально. Мне просто нужно заскочить на работу, забрать кое-что, а потом я зайду.
Машина заводится с ревом, и я киваю. Коди машет рукой, когда Джастин отъезжает, а я просто стою и думаю, будет ли так всю оставшуюся жизнь. Я чувствую себя глупо. Как подросток, влюбившийся в первого парня, который проявил ко мне малейшее внимание. Это напоминает мне, почему я была так осторожна, впуская людей в свою жизнь.
Но, верный своему слову, Джастин появляется как раз в тот момент, когда я собираюсь вытащить Коди из ванны. Он стоит по другую сторону двери, его глаза блестят, а кожа пылает, и при виде его у меня знакомо сжимается живот. С простой полуулыбкой и запахом свежего, холодного воздуха, который все еще цепляется за него, я возвращаюсь туда, где была несколько часов назад— слишком напугана, чтобы двигаться вперед, но слишком обескуражена, чтобы отстраниться.
— Ты же знаешь, что стучать не обязательно, правда? — спрашиваю я, провожая его внутрь. — Ты можешь просто войти.
— Не хочу быть грубым, — твердит он, а я закатываю глаза. Он улыбается в ответ, и мои внутренности расслабляются, когда его ясные глаза встречаются с моими, все следы того, что беспокоило его раньше, исчезли. — В следующий раз не постучусь.
— Ты сделал то, что хотел?
Он хмурит брови.
— Что, прости?
— В гараже? Ты сказал, что должен что-то забрать.
— А, ну да. Я забрал.
Я смотрю на часы, считая минуты, которые у меня остались до отъезда.
— Коди только что принял ванну. Не думаю, что он еще долго будет на ногах, — говорю я, натягивая туфли.
Джастин просто кивает, бросая ключи на кухонный стол.
— Насыщенный у него денёк.
— Да. Он очень устал… Сегодня было весело, — добавляю я. — Спасибо тебе. Я давно не делала ничего подобного.
На мгновение — всего на долю секунды — глаза Джастина задерживаются на моих губах, и если бы я не знала, что это не так, то подумала бы, что он хочет поцеловать меня. Конечно, нет. Вместо этого он проводит рукой по волосам и делает шаг назад. Но я так привыкла к нашему танцу, к тому, что происходит между нами, что просто хватаюсь за этот трепет возбуждения и быстро обнимаю его.
В ту ночь, оставив усталых Коди и Джастина с булочками и мультфильмами, я бросаю свои вещи в грузовик и тащу свою задницу на работу в последнюю ночь недели.
